Вернер Шрётер: Малина (1990)

 

«Малина» (Malina)

Реж. Вернер Шрётер

Франция, 1990

 

Подожгите штору у себя в комнате и постарайтесь не замечать огня. Если вам это удастся, то подожгите покрывало на кровати. Поджигайте вещи у себя в комнате по мере того, как вы не будете ощущать присутствие огня. В конце концов, останется только огонь.

Жан Кокто, который столь эффектно спасал огонь из горящего дома, не жил в то время, когда огнём сожжены даже нервы. Конечно же, поэт имел право на высказанный им парадокс, томно покуривая опиум, вполуха слушая радионапевы Мориса Шевалье и зная, что у него н кухне на льду лежит кус сливочного масла, купленный на чёрном рынке. Австрийская девушка, дочь члена НСДАП (с 1932 года), даже и не подумала бы так эффектно ответить на вопрос о пожаре: для неё горело всё вокруг. Горела и она сама – и сгорела.

Шрётер, экранизируя роман Ингеборг Бахман, кажется, предполагал, что все размышления о его фильме будут сворачивать в сторону Австрии, а потом и дальше (в сторону) – Черновцы, Париж, «смерть – это мастер германский», переписка на разрыв (времени)/сердца, мост Мирабо, Рим, предчувствие непогашенной сигареты, смерть в воде, смерть в огне, смерть от пули (фильм посвящён Жану Эсташу). Да, оставаться в рамках темы фильма «Малина» весьма сложно, но это нужно сделать – пусть даже из последних сил.

Но ненадолго оставим в покое огонь: он такая вещь, которая уравнивает всё, упрощает, делает понятным и простым, как углерод. Пока в кадр не вошёл огонь, фильм, созданный из небольших фрагментов, всё равно кажется цельным, сшитым единой ниткой. Причём довольно сложно понять, к какому времени относится каждый отдельный момент, соединяются ли они в единую «историю» или нет. Можно лишь догадываться – вот чёрное платье переходит из кадра в кадр, вот пластырь на лбу, вот огонь. Встречи, размышления, сны, видéния, плоды раздвоения никак не маркированы, всё снято ровно, в едином дыхании и темпе бега (минуты успокоения столь редки, что кажутся драгоценными). И тогда приходит понимание, что это за нить, которая сшивает эти кусочки – это нитка нерва, который всё время блуждает, взбудораженный.

Изабель Юппер сыграла у Шрётера свои самые особенные, сингулярные роли. Нужно быть режиссёром совершенно внесистемным, чтобы сочинить все эти движения, чтобы воспалить нервозность, отследить все мелкие подрагивания Юппер, по телу и лицу которой пробегают нервные токи. Встречи с Иваном, настойчиво повторяющиеся сценки уворачивания от авто на проезжей части, оперные арии, театрализованные сны, разговоры с Матьё Каррьером-Мáлиной, этим зверем-душой, который спокоен, словно знает будущее – и никаких чувств, только нервы.

Шрётеровский образ, из которого родился его фильм, прост – режиссёр исходит из равенства огня внутреннего и внешнего. И загорается всё, и текст Бахман получает конгениальную экранизацию, и Юппер, совершая миллион телесных движений, показывает новое отношение к актёрству. Отец-геноссе, дурень-любовник, бюргер-душа, радио-шелуха окружающего мира, раны прошлого, трещины в стенах, разбитый лоб, огонь повсюду – ничего другого не остаётся, как бежать навстречу пеплу.

 

Алексей Тютькин

 

Путеводитель по фильмографии Вернера Шрётера:

 


 

– К оглавлению проекта –