Лучшие фильмы 2019 года | Олег Горяинов. В поисках утраченной аффективности

 

Лишь принимая во внимание абсолютную условность и произвольность игры в подведение итогов, осознавая фривольность всякой иерархичности, можно позволить себе отдаться этой ежегодной традиции. Казалось бы, всё это результат взбалмошности, если не проявить большей категоричности и не увидеть здесь отход от принципиальных позиций. Но ещё Спиноза напоминал, что желания могут быть чрезмерны, в том числе желания к последовательности (и) рациональности разравнивания. А приятной (и небесполезной) неожиданно может стать практика высвобождения своего зрительского взгляда из шор настроенности некоторой целью. Возможно, именно поэтому подобная забава приводит к проясняющему результату. То, что изначально представлялось как набор случайно сведенных вместе течением одного года опытов просмотра, неожиданно складывается если не в цельную картину, то оказывается по меньшей мере чем-то, пронизанным общностью сколь эфемерного, столь и несомненного рода. Глядя на то, что в итоге приняло форму «десятки фильмов года + P.S.», удивляясь их тематическому и формальному несовпадению между собой (они не полемизируют, но буквально существуют в разных (несовозможных, как сказал бы Лейбниц) мирах), проступает силуэт букв, складывающихся в наивные слова: сильнейшее эмоциональное преломление. Точнее не эмоциональное, а аффективное, так как речь не о психологических состояниях, а о преимущественно телесных.

Что в итоге рождалось из этих «поломок/преломлений» (в техническом и оптическом смысле слова) – возбуждение бунтующей мыслью (Стрикленд, Д’Амброуз, Хайзе), разделенная общность отчаяния (Мазюи, Сан Су, Бризе), изумление хрупкостью увиденного (Джост, Гусман, Коберидзе), наконец, сентиментальность, за которую не стыдно (Хамагути), – не так уж и важно. Куда важнее та сила, которая передавалась нервной системе: она провоцировала выход из пассивного состояния и буквально требовала, как минимум, продолжить этот импульс в письме. Написать удалось лишь о 7 из 10 (11) перечисленных ниже работ. Однако Джост, Хайзе, Коберидзе и Хамагути – те, чьи кино-опыты в словах не продолжились – продлились в виде образов сновидений, желаний, кошмаров и предвкушений.

Короткие реплики, которые здесь всё-таки присутствуют, не претендуют на то, чтобы что-то объяснить. Это набор первичных, спонтанных ассоциаций, мыслей, образов, благодаря которым можно набросать карту аффективных состояний, спровоцированных «движущимися картинками», увиденными в 2019 году.

 

 

1. «Маленькое красное платье» (In Fabric), Питер Стрикленд, Великобритания, 2019

Возможно ли, заняв ангажированную позицию критика (да ещё критика потребительского влечения) не впасть в наставнический пафос? По силам ли кино-образу пропустить через себя психоаналитический импульс, удержав визуальную насыщенность аффекта и отбросить в сторону всяческий догматизм? Наконец, есть ли место для пересечения игры между «жанром» и интеллектуальной бескомпромиссностью, в границах которого сама оппозиция чувственного и аналитического тает как опалённый манекен после оргии консюмеризма? Ответ утвердительный на все три вопроса – доказано Питером Стриклендом. После пересмотра фильма становится только страшнее от мысли, куда заводит желание.

 

2. «Поль Санчес вернулся» (Paul Sanchez est revenu!), Патрисия Мазюи, Франция, 2018

То, что именно провинция, глубинка в сочетании с семейным бытом таят в себе ужас, которому редко даётся слово – известно, как минимум, со времён Фассбиндера. Крик, который разрывает повседневность, ввергая в ступор окружающих, довольно часто раздавался в кинематографе 70-х годов (Дюрас, Акерман, Шрётер, Фере). Уже своим дебютом («Коровьи шкуры») Мазюи ясно дала понять, кому она (на)следует. А её прошлогодний фильм – резкое и пронзительное эхо той эпохи, когда голоса исключенных и признанных немыми наносили рану, словно нестираемое пятно после акта насилия в «вашей» гостиной. Более пугающей концовки фильма уже давно не было в кино.

 

3. «Заметки о видимом» (Notes on an Appearance), Рики Д’Амброуз, США, 2018

Фильм снят так (при этом до конца не ясно, только ли минимализм за это в ответе), что создает эффект замкнутости камеры смертника. Здесь нет спекуляций («мы все немецкие евреи» и прочее бла-бла). Здесь есть понимание, что насилие столь же прозрачно, как воздух подворотни, и столь же неизбежно, как исчезновение фигуры близкого за поворотом. Когда смотрел фильм Д’Амброуза в начале года – думал про Чили и Боланьо. В конце года, наблюдая за сводкой новостей и смотря фильм Патрисио Гусмана, понял, что Чили и Боланьо взяли слово самостоятельно.

 

4. «Синий пролив» (Blue Strait), Джон Джост, США, 2015

Хотя у Джоста (почти) всегда кто-то умирает, а кто-то остаётся со следом объятий покойника на шее – именно его фильм в этом году подарил самые нежные и, возможно, потому обнадеживающие образы. Несмотря на бездну молчания и непонимания, пролегающую между двоицей, Джост снимает так, что даже тупик отношений может звучать как арфа – без надрыва, эластично переходя от ноты к ноте, словно кто-то уверенно спускается по лестнице, выходит за дверь и не возвращается.

 

5. «Отель у реки» (Gangbyeon hotel) / «Трава» (Pulipdeul), Хон Сан Су, Южная Корея, 2018

Два прошлогодних фильма Сан Су – это приговор самому себе и своему методу. Но в результате рождается новый метод, извлекающий из повторения того же самого то, что от повторения уклоняется – знание, что каждый умирает по одиночке.

 

6. «На войне» (En guerre), Стефан Бризе, Франция, 2018

К фильму Бризе много претензий – с точки зрения его значения для воодушевления на политическую борьбу, с точки зрения компромисса с киноиндустрией, с точки зрения его обескураживающего пессимизма. Но именно «На войне» остаётся в памяти как такой случай punctum’а, которому следует хранить верность. Фильм, щедрый на противоречия.

 

7. «Родина – это место во времени» (Heimat ist ein Raumaus Zeit), Томас Хайзе, Германия, 2019

Альтернативная история Германии ХХ века – с точки зрения проигравшего.

 

8. «Кордильеры грёз» (La cordillère des songes), Патрисио Гусман, Чили, 2019

Узор гор повторяет рельеф кошмара. Маршрут изгнанника вьётся вокруг пустоты начала. Чили – имя вовлечённости в трещины расколотой утопии. Гусман – фигура, отказывающаяся покидать этот лабиринт.

 

9. «Пусть лето больше не настанет никогда» (Lass den Sommer nie wieder kommen), Александр Коберидзе, Грузия, 2017

Кино-импрессионизм? Как иначе назвать метод, который требует от зрителя правильной дистанции к видимому? Стоит слегка приблизиться – и образ готов проявить свою банальность. Отстраниться – и послышатся ноты пошлости. Слегка изменить угол взгляда – и изображение рассыпется как карточный домик, который Александр Коберидзе, словно волшебник, склеил из грёз о (не)возможности счастья.

 

10. «Асако I & II» (Asako I & II), Рюсукэ Хамагути, Япония, 2018

Истории о двойниках далеко не всегда так страшны, как о них рассказывают. Куда страшнее истории про повторения, на которые настроена (первичная) травма. Герои на первый взгляд заурядной мелодрамы Ямагути соединяют ужас двойничества с фатализмом повторения, желания удержать в руках всё тоже лицо. Но каким-то невероятным образом порочный круг разбивается, и фильм оказывается одним из самых светлых моментов уходящего года.

 

 

Другие фильмы, просмотры которых не прошли бесследно

 

«Однажды в… Голливуде» (Once Upon a Timein Hollywood), Квентин Тарантино, США, 2019

Почти три часа концентрированного счастья. Казалось бы, всё это предельно сладко (даже слащаво), от чего должно было бы сводить скулы. Но когда счастье даровано образами мужской дружбы, о которой современный кинематограф почти позабыл, то следует помнить – после крепкого мужского рукопожатия неизбежны мышечные судороги.

 

«Манта Рэй» (Kraben rahu), Пхуттипхонг Ароонпхенг, Таиланд, 2018

История о (невозможном) крике, сращённая c «вглядыванием в океаническую даль». Фильм, напомнивший о важности цвета и о сладко-ноющем резонансе/лакуне между воображаемой проекцией и символической рамкой, другое имя которому – немота.

 

«Тридцать» (Dreissig), Симона Костова, Германия, 2019

Возрастной рубеж – та точка, к которой «ты» всегда опаздываешь. Надежды на общность – та ошибка, в которую легче всего впасть, когда рядом «близкий». Желание повторять гедонические маршруты, питаемое ностальгией по тому, «как было раньше», заканчивается чем-то более гнетущим, чем тяжелейшее похмелье.

 

«Джамиля» (Djamilia), Аминату Эшар, Франция, 2018

Удивительный случай, когда хрупкость изображения оказывается медиатором последовательно активного женского голоса.

 

 

 

Читайте также:

ТОП-10 фильмов 2018 года

ТОП-10 фильмов 2017 года

ТОП-10 фильмов 2016 года

ТОП-10 фильмов 2015 года

ТОП-10 фильмов 2014 года

ТОП-10 фильмов 2013 года

ТОП-10 фильмов 2012 года

ТОП-10 фильмов 2011 года

ТОП-10 фильмов 2010 года

 

 

К списку авторов