«Собачья ночь» (Nuit de chien)
Реж. Вернер Шрётер
Португалия, 2008
Нужно быть не просто смелым художником, но и знатоком искусства, чтобы изобразить пошлость, исполненную красотой – и при этом дичайше пошлую. Чаще всего такие уникумы рождаются на пике некоторой манеры, которую они знают блестяще, понимая при этом, что стоя на вершине можно выбрать только один путь (а взлететь не получается), и всё же беззаветно любят её. Эти уникумы – маньеристы, пусть даже некоторые из них не называют и не определяют себя именно так.
Адам-бодибилдер, тянущийся пальцем к заведующему облачным тренажёрным залом, автопортрет в круглом зеркале, «Керель» и тринадцатая серия «Берлин, Александерплац», луноликий Депардьё в сточной канаве, спасающийся от боли Алекс, бегущий под «Современную любовь» Боуи, молодой, ещё непьющий датчанин с его элементами преступления, «Ла Палома» и «Геката». Яркие образцы искусства, созданные знатоками – картино- и синефилами. Невыносимая яркость блестящего жира пошлости – и трезвое понимание, какому материалу нужно воздать хвалу за эту яркость.
Всю свою жизнь и кинокарьеру Вернер Шрётер тяготел к двум полюсам: истории и чистому образу, строгости и пошлости, свежести женского лица и яркости театрального грима. «Оперность» его фильмов ничуть не была пошлой, будучи красивой и искренней, но реализуемое в фильмах желание бурлеска и наигрыша всегда показывало оборотную сторону такой красоты. И это позволяло Шрётеру, знатоку кино и маньеристу, демонстрировать каким образом одно перетекает в другое.
«Собачья ночь», последний фильм выдающегося немецкого режиссёра, снятый в Португалии, – чистое повествование, закрученная история интриг перед событием, которое сотрёт их, сделает ненужными. Если ранее Шрётер, как и в определённой степени Даниэль Шмид, словно бы равнялся на аффективную яркость фассбиндеровского «Кереля» или «Эпилога» к «Берлину…» (яркость вполне компенсировала отсутствие нарратива), то постепенно в его фильмах все яркие линии превратились в эпизоды, затем – во вставные номера, в рассыпанное драже, в приправу. И всё же «Собачья ночь» – фильм маньериста, пусть в нём и нет расхожих примет этого стиля, а, точнее, метода работы с материалом.
Шрётер показывает, насколько банальна и пошла власть с её невозможностью определить свой путь манифестации кроме как через садизм и причинение боли другому. Также он показывает, как пошлы мечты уехать, убежать, сев на пароход («Собачья ночь» своими тараканьими интригами и желанием спастись отдалённо напоминает «Бег» Булгакова). Это так красиво: работать пол-жизни, чтобы скопить деньги на домик в Ницце и на дежурного лобстера на ужин. Красиво и дико пошло – как и выражать свою власть через пытки.
Шрётер в «Собачьей ночи», понимая, что повествование не позволит слишком уж разухариться в смысле яркости, всё же набрасывает на него сеть из особенных образов, которых могло бы и не быть, но которые явно обогащают фильм. Это образы маленьких детей и мёртвых животных, на которых камера останавливается так долго, что не возникает сомнений в том, что эти образы не просто декоративны. Девочка с цветами, которая протяжно воет, сидя в груде мусора, мальчик с ранами на лице, дочь Баркала с мальчиком в дýше – важны не просто эти дети, а реакция всех этих гнусных людей цвета хаки: умиление. Мёртвые животные и птицы (птица на пляже, маска волка на голове полковника Виньяля, чучела в доме Морасана) – знаки смерти и разоблачения (жаркое спаривание в ванной, в ходе которого Виньяль напяливает на себя маску зверя, в одно мгновение разрушает его образ мудрого героя).
Вся эта циркуляция пошлого и прекрасного поистине восхитительна, причём довольно неспешный темп фильма совершенно не мешает показывать изменения весьма быстро. Становится даже смешно, как военные чины борются за власть, зная, что они скоро умрут – это напоминает некоторые романы Филиппа Дика, в которых борьба за власть не прекращается даже тогда, когда мир летит в апокалиптические тартарары. Смерть придёт и у неё будут… Она будет безглазой.
Алексей Тютькин
Путеводитель по фильмографии Вернера Шрётера:
