Видеоэссе Cineticle. «Взгляд Карпентера. Часть 1. Взгляд героя» Максима Селезнёва и Дмитрия Буныгина

16.01.2019

«Глаза подвергают нас большой опасности».

Ив Бонфуа

Джон Карпентер одержим образом смотрящих глаз. Вернее, самой идеей взгляда.

Фраза, которая станет исходной точкой нашего видеоэссе, сперва покажется бессмыслицей или тавтологией. Ведь что такое кинематограф, как не игра видимого и невидимого? Из фильмографии любого режиссера можно извлечь длинную галерею героев глядящих, надзирающих, замечающих (или не замечающих) нечто значительное. Тем не менее, именно фильмы Карпентера можно описать как приключение глаз, каскад зрительных активностей – его персонажи постоянно всматриваются в мониторы, зеркала, экраны телевизора, картины или оконные проемы, взволнованно переглядываются между собой, переживают пугающие видения и сами оказываются под наблюдением, преследуемые чьим-то потусторонним взором.

Есть ли что-то специфическое в визуальных намерениях Карпентера, чтобы на них следовало останавливать внимание? Ведь у Хичкока или Де Пальмы патологическое влечение к вуайеризму куда отчетливее: прямо из него изобретаются их сюжеты. Многие кинематографисты догадываются об опасности взгляда, в том числе об опасности глаза камеры. О его свойстве подвергать реальность мертвящей фиксации, склонности к фетишизации наблюдаемого. Но Карпентер идёт дальше этого страха. Его глаза становятся взглядом – но чьим? Взглядом аморфным, оставившем формы, цвета и строгие значения позади, чтобы выйти к иррациональному ощущению присутствия – ощущению Нечто. Князь Тьмы из одноимённого фильма 1987 года наблюдает за группой учёных с той стороны зеркального стекла, а ведь у зеркала нет «своего» лица – только отражённые лица смотрящих в него, само же зеркало как бы невидимо, ровно как и взгляд из зазеркалья. Зеркальные фильмы Карпентера – зыбучая визуальная завязь, которая силится поглотить внутрь себя, стянуть в одно мгновение не только происходящее на экране, но и зрительскую реакцию, операторские жесты, даже уровень технического развития медиа.

Ты наблюдаешь, но наблюдаешь за невидимкой. Смотришь втайне – но невидимка втайне смотрит на тебя. Невидимка смотрит, но тоже видит невидимку.

Звучит как дурной силлогизм или заведомо неразрешимая загадка, но именно так можно схематично представить развитие каждой истории Карпентера. Станем разгадывать её постепенно.

Фильм начинается там, где появляется зритель, – и там, где появляется герой. Когда они знакомятся друг с другом, обмениваясь точками зрения. Так открывается и наше видео-расследование – с немой монтажной увертюры, где взоры персонажей Карпентера, вглядывающихся в поверхности телевизоров, мониторов и оконных стёкол, соединяются в общее оркестровое смотрение. Поддавшись их зрительному побуждению, зритель проникает в эту визуальную сеть под видом героя Карпентера, погружаясь в его повествование как в сон («Сон… Сон…» – примечательно, что зловещий голос, доносящийся из рупора в фильме «Чужие среди нас», принадлежит самому режиссёру). Сон, который ожидаемо обернётся параноидальным кошмаром.

Лишь очутившись внутри лабиринта взглядов, мы приступим к их настоящей дешифровке, свободно перемещаясь между ними, отматывая назад или перескакивая вперед. Сочиняя своего рода либретто про то, о чём смотрят протагонисты этих фильмов. Совсем скоро с удивлением обнаруживая, что ко взгляду протагониста и солидарному с ним взгляду зрителя незаметно примешивается ещё один – лишний, чужеродный взгляд. И Карпентер одержим как раз этим присутствием неизвестного взгляда, смертельной опасностью присутствия и слепотой наших глаз перед ним. Ведь на самом деле взгляд не видит. «Он заключает то, на что направлен, в ореол, вне которого все тонет в тумане» – как поясняет Бонфуа.

Что же находится в тумане? За занавесью белого шума? По ту сторону зеркального стекла? Пока мы совпадаем с точкой зрения героя, мы не сможем этого увидеть. Ведь «взгляд героя» – всего одна из составляющих загадки «взгляда Карпентера». (Максим Селезнёв)