Актриса, икона, соавтор своего мужа Джона Кассаветиса и мать его детей, Джина Роулендс на протяжении почти 50 лет остается путеводным светилом независимого кинематографа. Ко дню рождения Кассаветиса публикуем интервью с троекратной обладательницей «Эмми», двукратной – «Золотого глобуса» и почетным призером премии «Оскар», чтобы вместе с Роулендс вспомнить ее лучшие роли.
– Я знаю, вам постоянно это говорят, но всё же: недавно я пересматривала ваши с Джоном фильмы и была поражена, насколько они современны. Это заметно по всему: по тому, как Джон работал с актерами, по его режиссуре, по операторским решениям, по этой особой подвижности камеры и текучести ее движений, по тому, как Джон выстраивает план и наводит фокус, выделяя лица персонажей. Вы были с Джоном с самого начала его режиссерской карьеры. Вы понимали тогда, на что идете и чем в таком случае рискуете? Для вас это было естественное решение?
– О да! Только обретя полную независимость, мы могли заниматься тем, что нас по-настоящему интересует. Это решение далось нам легко, мы с Джоном были на одной волне. Мы сразу с ним договорились: он будет ставить фильмы, я буду в них играть, и вместе со мной – все наши друзья-актеры. Мы хотели показать людей, которым есть что сказать; я имею в виду тех людей, которые взаправду живут, а не просто существуют.
– Вам не пришлось играть в «Тенях», но, может быть, вы как-то иначе проявили себя в процессе съемок?
– Нет, к «Теням» я не имела никакого отношения, что вполне объяснимо: в тот период я была занята в театре, мы с Эдвардом Дж. Робинсоном играли в «Середине ночи». «Тени» изначально был отдельным проектом Джона и его друзей. Они подолгу репетировали, импровизировали и, в конце концов, решили снять фильм на основе этих импровизаций. Так что упоминания в титрах я не заслужила (смеется). Тем не менее, картина мне очень понравилась, особенно актерская игра, которая казалась спонтанной – да она и впрямь была такой. Но это был последний раз, когда Джон снимал, строго говоря, без сценария.
Кадр из эпизода сериала «Джонни Стаккато» / Johnny Staccato (1959)
– Что мне особенно нравится в «Лицах», так это образы персонажей, далекие от принятых тогда стереотипов. В этом фильме вы играете проститутку, но ваш персонаж – отнюдь не банальный типаж «шлюхи с золотым сердцем». Вашу героиню нельзя назвать отрицательной – она в первую очередь сложное человеческое существо со своими недостатками и своими привлекательными чертами. И, как и ваш образ, всё остальное в «Лицах» было таким же новаторским и ярким. Вы понимали в то время, что являетесь частью нового, независимого кинематографического движения?
– Мы не слишком-то задумывались над этим. Мы просто делали то, что считали нужным – например, когда обсуждали, как должен вести себя тот или иной персонаж. Большей частью это было заслугой Джона, это он придумал их, он вдохнул в них жизнь. А уже затем позволял нам изменять и развивать эти образы по нашему разумению. Несмотря на то, что характеры героев были выписаны в сценарии объемно и со всей тщательностью, у нас всегда была возможность для импровизации. Если вы хотели попробовать что-то новое, Джон охотно шел навстречу.
– Меня всегда поражала ваша игра в «Женщине под влиянием»: ваша мимика, то, как вы двигаетесь…
– Эта роль мне дороже других. Что до моей мимики – она стала лишь продолжением того, что уже было написано Джоном. Еще когда я читала сценарий, моя героиня казалась мне такой живой! И до чего же там хорош Питер (Фальк – прим. редакции). Муж моей героини ничего не смыслит в психиатрии, но он пытается понять свою жену и терпеливо сносит все ее душевные метания и ее странное поведение, которое со стороны может показаться довольно неадекватным. Возможно, у него и не всё получается, но он знает, что любит ее, и ему достаточно этого знания, и это… это чудо! В этом он был очень похож на самого Питера, да что там – этот персонаж и был Питером.
– Думаю, та самая сцена, где вы вдвоем лежите на диване, стала для вас определенным испытанием.
– Это было нечто. По сценарию Питер должен был врезать мне, и это нелегко ему далось. Но он понимал, что его персонаж не из тех, кто распускает руки по пустякам, стоим им зачесаться, и что этот удар – лишь следствие того чудовищного напряжения, которое испытывал на себе муж героини на протяжении всего фильма. И Питер врезал ей как надо.
– Еще одна замечательная сцена, где вы пытаетесь узнать точное время у нескольких женщин, пока ждете школьный автобус – каждый раз, когда я смотрю ее, мне хочется воскликнуть: «Люди, в чем ваша проблема? Вы что, не можете сказать ей, сколько сейчас времени?!».
– (смеется) С двумя из них мы когда-то ходили в одну школу! Мы давно дружили, я позвала их «прогуляться» перед камерой, а они спрашивают: «А что нам нужно будет делать?». Они серьезно думали, что им придется играть! Я ответила: «Ничего не нужно делать, там дела на минуту. Я буду говорить, вы будете молчать, вот и вся недолга». По-моему, вышло недурно, мы славно повеселились.
– «Премьера» представляет собой целое масштабное исследование явления, с которым актрисы сталкиваются и в реальной жизни, и на съемочной площадке, – собственным старением. Что кажется мне особенно важным, эпизоды будничной жизни героев порою невозможно отличить от событий, происходящих в пьесе, которую они репетируют. В картине есть чудесная фраза: «Реальность кажется мне нереальной».
– Тема старения касалась меня напрямую, думаю, как и всех актрис и актеров и, в том числе, Джоан Блонделл. Никто не молодеет, но актерам намного труднее свыкнуться с этим, так как им приходится всегда быть на виду. В фильме есть сцена, где девушку, которую сыграла Лаура Джонсон, сбивает машина. Я была полностью захвачена этой сценой. Я пыталась представить, что творилось в тот момент в душе моей героини, и не могла понять, как она находит в себе силы выходить на сцену после того, что произошло. Эта сбитая девушка… Она была такой юной – совсем как я в ее возрасте. В каком-то роде мы были с ней единым целым.
– Джоан Блонделл – ветеран студийного голливудского кино. Вероятно, атмосфера на площадке независимого фильма была ей в новинку?
– Как-то раз после одного из дублей мы о чем-то с ней болтали, и вдруг она говорит: «Постой. Постой. С кем я сейчас разговариваю – с Джиной или Миртл (имя героини Роулендс в «Премьере» – прим. ред)?». А я ответила: «Сама не знаю!» (смеется). Джоан была актрисой старой школы, одной из моих любимых актрис, но она быстро сработалась с Джоном. К тому же, мы с ним просто обожали звезд из старых фильмов.
– Я обожаю сцену из «Минни и Московиц», в который вы разговариваете с Флоранс о старых фильмах, которые кормят публику сказками, и том, что в реальной жизни ты никогда не встретишь мужчину, похожего на Хамфри Богарта и Шарля Буайе. Каждый раз, когда я смотрю эту сцену, меня не покидает ощущение, что вы не играете, а на самом деле разговариваете друг с другом. Никому не удавалось так снимать.
– Верно, никому. А Джону удалось. Когда я в первый раз читала сценарий, я была поражена. Я никогда не видела, что бы в кино молодая девушка и пожилая дама обсуждали свою половую жизнь. Еще мне в этой сцене очень нравится, когда Флоранс говорит: «Эти фильмы – сплошная подстава» (смеется). Подстава, это точно.
– Сеймуру Касселю далеко до Шарля Буайе, и всё-таки он неисправимый романтик…
– Сеймур – замечательный актер. А еще он очень смелый. Помните, когда он в «Лицах» прыгает с крыши? Он ведь на самом деле прыгнул. Джон сделал двадцать дублей этой сцены, не меньше. И Сеймур всё прыгал и прыгал – как он только шею не свернул.
Первый крупный план Джины Роулендс, снятый Джоном Кассаветисом («Дитя ждёт» / A Child Is Waiting, 1963)
– Джон хотел, чтобы главные роли в «Слишком позднем блюзе» сыграли вы и Монтгомери Клифт…
– Верно, но у нас ничего не вышло – театр поглощал всё мое время. Кстати, в «Глории» получилось наоборот: мою роль должна была играть другая актриса, но по какой-то причине не смогла. Но к тому времени я уже влюбилась в эту роль крутой бабёнки, внутри которой медленно, со скрипом раскрывается материнский инстинкт. А потом наконец он срабатывает, и всё – я принимаюсь шлёпать этих плохишей одного за другим – бах, бах, бах! Вот что значит материнская любовь.
– Вы по-прежнему в строю – и, похоже, не намерены завязывать с кино?
– Полагаю, сейчас мне самое время удалиться на покой. Пожилым актрисам перестали давать интересные сочные роли. Редко когда такое увидишь.
– Какой самый полезный совет вы получали в своей жизни?
– На съемках «Женщины под влиянием» я вдруг поняла, что не имею ни малейшего представления о том, как играть в той сцене, где моя героиня впадает в истерику. Я сказала Джону: «Не хочу тебя расстраивать, но я серьезно не знаю, что от меня требуется. Скажи мне прямо, чего ты хочешь». Он ответил мне: «Джина, ты ведь читала сценарий, так? Тебе он понравился, верно? Тебе ведь понравилась твоя роль? Ты же так мечтала ее сыграть, правда? Ну так иди и сыграй» (смеется).
Оригинал: Gina Rowlands. Kim Morgan talks with the acting icon
Перевод: Дмитрий Буныгин
9 декабря 2016 года