«Новалис что, псих?». Интервью с Хервигом Киппингом, последним романтиком немецкого кино

 

Последний романтик немецкого кино Хервиг Киппинг, живой артефакт «потерянного» поколения режиссёров ГДР, разменяв восьмой десяток, всё-таки сумел найти пути к сердцам российских зрителей. Не так давно, впервые на русском языке, было опубликовано подробное исследование его творчества, а с некоторых пор субтитрованные фильмы Киппинга доступны на отечественных трекерах. Вдобавок в июне 2023 года в Санкт-Петербурге состоится публичный показ двух лент Киппинга – «Страны за радугой» и «Новалиса  – голубого цветка». По просьбе Cineticle Петер РЕМПЕЛЬ связался с немецким режиссёром, чтобы расспросить Хервига Киппинга о его непростой жизни в полицейском государстве, о сходстве Новалиса с Гитлером и о съёмочном процессе как способе изжить детские и национальные травмы.

 

«Это не Новалис, это Киппинг!»

Кристоф Шиллер, актёр-исполнитель роли Новалиса

 

Давайте начнём с вашего места в истории кино ГДР. Чем такие режиссёры, как ваши современники Ульрих Вайс и Петер Кахане, отличались от режиссёров предыдущего поколения – Конрада Вольфа, Хайнера Карова или Лотара Варнеке?

 

Существует миф об этих «старых бойцах первого часа», «погибших в увольнении», которые отдали всё за «дело революции», или, как говорил Гейне, «в священной войне свободы за освобождение человечества» – мы не могли за ними угнаться, в сравнении с ними мы были просто сопляками. Эти старые бойцы были фактически безответны, их окружал нимб, ореол мученика. К ним вообще не смели подходить, они ходили с «важным лицом» и в шляпе – мол, я принадлежу к ранней элите, к авангарду! Таким был, например, певец Эрнст Буш, а в области кино – Курт Метциг и многие другие.

 

Кадр из фильма Конрада Вольфа «Мне было 19»

 

Затем был Конрад Вольф, истинный представитель своего класса. Сын драматурга Вольфа, эмигрировавшего в СССР ещё до нацистов, вернувшийся в Германию 19-летним красноармейцем, недолго бывший мэром Бернау. Его старший брат Маркус Вольф – многолетний глава службы внешней разведки ГДР. Сам Конрад стал живой легендой и бесспорным «номером один» среди режиссёров ГДР после выхода фильма «Мне было 19» в 1968 году. Он тоже был неприступен, тоже ходил с важным видом и в шляпе…  Но Конрад Вольф скорее сторонился публики, он был скромнее, человечнее. Конраду Вольфу я обязан тем, что мой фильм о Гёльдерлине, испугавший киношколу в Бабельсберге так, что его хотели положить на полку, был показан в Академии искусств в Восточном Берлине, кажется, в январе 1982 года.

 

Первый кадр дипломного фильма Хервига Киппинга «Посвящение Гёльдерлину»

 

У поколения Варнеке и Карова совсем другая биография. Варнеке был моим руководителем на дипломном фильме о Гёльдерлине, но он был скорее моей противоположностью. Думаю, я обратился к нему, чтобы он стал моим руководителем, потому что Варнеке снял фильм о Бюхнере [«Addio, piccola mia»] и особенно по «Линкерханд» [1] [«Наша короткая жизнь»]. Почему он вынудил меня сократить фильм, который был длиной около полутора часов, до тридцати минут, образно говоря, «изнасиловал» мой фильм, я до сих пор не понимаю. Предполагаю, что он обещал руководству киношколы (или товарищам по партии в ней) это сделать, в этом его различие с Конрадом Вольфом. Тот никогда бы не заставил меня это сделать, он либо согласился бы с тем, каким был фильм, либо искал бы другую возможность. А Варнеке такой – «либо ты сокращаешь фильм до 30 минут, либо материал исчезает в шкафу с ядами!».

 

Кадр из фильма «Сердечный приступ» Хельке Миссельвиц

 

За то, что я смог стать магистром у Хайнера Карова в Академии искусств, я должен благодарить свою однокурсницу Хельке Миссельвиц, которую я попросил о беседе с ним. После исключения из партии в 1984 году дела у меня шли неважно, не было постоянной работы, а в ГДР работать было обязательно, иначе тебя могли осудить как безработного. После долгих хождений мне пришлось написать объяснительную, почему я хочу стать у него магистром… В какой-то момент, к счастью, Каров, наконец, согласился. Это были зависимые отношения. Я часто чувствовал себя как рыба на крючке. А Каров обычно клал удочку в угол, и я надеялся, что когда-нибудь он снова придёт и окунет меня в воду, чтобы я научился плавать. Так продолжалось до падения Стены. Когда я снял фильм «Страна за радугой» в DEFA, всё это уже не имело значения.

 

Кадр из фильма Йорга Фота «Последние из ДаДаэР»

 

Согласны ли вы с тем, что Йорг Фот – самый близкий вам по духу режиссёр?

 

Йорг Фот помог в 2016-2017 годах показать мой фильм «Бездомный Гёльдерлин» в киноклубе Зигфрида Кюна и в двух небольших кинотеатрах поблизости, и пригласил знакомых на показ. Лет 10 назад мы с ним и Петером Вельцем [2] даже обсуждали идею взаимопомощи, чтобы каждый из нас был ассистентом друг у друга. К сожалению, до этого дело не дошло. В какой-то момент у нас с Йоргом скопилось слишком много противоречий, чтобы такой союз не оказался иллюзией, как и в случае с Кюном, считавшим себя вторым Мартином Вальзером [3]. К сожалению, мы с Йоргом не близки. Его фильм «Последние из ДаДаэР» держится на двух актёрах-клоунах, так что это «актёрский» или, в данном случае, «клоунский» фильм. Клоуны в кино или театр клоунов – это полная противоположность тому, чего я хочу от своих фильмов. Нет, мы с ним, к сожалению, из разных миров.

 

Страна за радугой

 

Открывающий кадр «Страны за радугой»

 

Ваш фильм «Страна за радугой» (Das Land hinter dem Regenbogen, 1992) открывает впечатляющий кадр. Для чего там крылатый конь и белая фигура ведьмы?

 

Это всё знаки некой поэтической утопии. Маркс, одиноко стоящий в пустыне, также является частью «царства утопии». Сам образ главной героини Мари, её облик, указывают на духовное, спиритуалистическое измерение. Мистические образы рождались во время съёмок, задача была придать всему атмосферу волшебства. Так постепенно нами создавалась Страна за радугой. Первоначальное название фильма было «Качели под дождём», имелась в виду деревянная лошадка, которая осталась в фильме.

 

Мастер Радуги и Мари на обломках Берлинского замка

 

Мир детей и мир взрослых кажутся разграниченными. Сцена на кладбище под звуки адажио из 5-й симфонии Малера происходит тоже будто в детской «стране за радугой», заповедной для взрослых.

 

Да, мир детей был отдёлен от мира взрослых, это были параллельные миры. Моя мать, когда я был маленьким, постоянно оставляла меня одного, вынуждена была оставлять, чтобы пойти на работу, но я не знал, почему она меня оставляла. Мама запрещала мне общаться с девочкой Хайди, моей великой любовью детства, которая однажды летом умерла, вскоре после возвращения из пионерлагеря, до сих пор неизвестно от чего. Сохранилась лишь одна её фотография. Этот запрет мамы – большая травма для меня, ведь из-за того, что я в конце концов подчинился ему и тем самым предал Хайди, я чувствую себя виноватым, соучастником её смерти. Поэтому мне так близка тема Орфея.

 

Хервиг Киппинг в детстве

 

К кому обращается Мари на «ты», рассказывая, как пройти в Страну за радугой?

 

Она имеет в виду зрителя, «тебя», любого, кто хочет попасть туда….

 

А откуда взяты её слова в начале фильма: «Я искала тебя ещё до того, как узнала тебя»?

 

Это моё стихотворение, последнее, которое я написал в армии, где я, как поэт, был задушен… Оно вдохновлено не только Хайди, но и девушкой по имени Барбара, которая была моей студенческой любовью, её изнасиловали, из-за чего я хотел совершить дезертирство с оружием, чтобы застрелить свинью, которая её изнасиловала…

 

Мастер Радуги дарит Мари подарок

 

Мари – воплощение Германии, как Мария Браун у Фассбиндера?

 

Точно! Она так и выглядит! Типичная немецкая девочка, маленькая Германия, великая провидица!

 

Откуда у мальчика такое имя – «Мастер Радуги»?

 

Это моё альтер-эго. «Страна за радугой», в каком-то смысле, о моём детстве. Мне рассказывали страшные сказки, и я захотел создать сказочного персонажа, вопреки тому, как было в реальности.

 

Ханс с оружием на лошадке-качелях и Мастер Радуги

 

Ваш дедушка был сталинистом?

 

Он был мне не родным, но он заменял мне в детстве отца, который годами был в отлучке. Дедушка был скотником, стал бургомистром деревни Майен, расхаживал в высоких кожаных сапогах по нашему большому дому и всё всем запрещал – рьяный сталинист!

 

Смерть Сталина можно расценить как метафору исчезновения ГДР?

 

Можно представить это так: со смертью Сталина социализм фактически закончился, социализм как эпоха, как сталинизм, как социализм «великого отца». В то же время после смерти Сталин стал «бессмертным», сверх-отцом, фактически Богом, ведь «Бог умер!» При живом Сталине никогда бы не было 17 июня [4] Десталинизация в ГДР произошла в 1960-е годы без лишнего шума, незаметно – просто его статуи тихо исчезли…

 

Хервиг Киппинг и Францишек Печка на съёмках «Страны за радугой»

 

Как вам работалось с такими актёрами, как Францишек Печка и Винфрид Глатцедер?

 

Францишек Печка – настоящая удача, это великолепный человек и актёр. Оглядываясь назад, я могу сказать, что он был лучшим выбором для этой роли. В роли дедушки я изначально видел Армина Мюллер-Шталя. Но тот запросил 500 000 марок – при бюджете около 1,5 миллиона марок это было немыслимо. К счастью! Францишек Печка активно включился в работу, вносил свои предложения, мы вместе разработали, например, сцену перед бюстом Сталина, которой даже не было в сценарии. Я написал текст за ночь, и мы сняли его на следующий день, просто замечательно! Это было прекрасное сотрудничество. Он написал песню, которую дети поют перед наковальней. Это тот тип актера, который делает именно то, чего вы от него хотите и что лучше для фильма. Только корону из колючей проволоки, которую нужно было надеть в сцене распятия, он надевать отказался, Печка был польским католиком, он не мог это сделать. Поэтому в фильме она висит немного в стороне от него в воздухе над головой в довольно гротескном виде, но в остальном всё было на высшем уровне! Жаль, что он умер. Жаль, что он не получил награду за эту роль, он её заслужил.

 

Францишек Печка в «Стране за радугой»

 

Если в работе Печки гротеск, комическое обычно выражены очень деликатно и сообразно характеру его персонажа, то у Винфрида Глатцедера это перехлёстывало через край. Во время съёмок он часто мне перечил, постоянно задавал вопросы, но в итоге сделал всё именно так, как было лучше для фильма.

В 2016 году, на одном из редких показов «Страны за радугой», в киноклубе «Вёльфен», мы снова встретились с Глатцедером – я пригласил его и взял с собой книгу «Евангелие от Орфея», чтобы предложить ему сыграть дедушку. Он почему-то решил, что я рассчитывал на то, что он найдёт где-то продюсера для моего киноромана (чего у меня и в мыслях не было!) и наотрез отказался от роли. После просмотра фильма он обвинил нас, продюсерскую команду, в том, что мы не пригласили его на премьеру «Страны», что было неправдой. Весь вечер в киноклубе «Вёльфен» он унижал меня перед публикой, нападал, сыпал колкостями. Очень жаль, что я не пригласил Францишека Печку в тот вечер, мы бы потом хотя бы выпили пива, прости меня, старый друг!

 

Винфрид Глатцедер и Мастер Радуги в «Стране за радугой»

 

Почему в фильме убивают так много животных? Тарковский, говорят, сжёг насмерть корову, а у вас и вовсе убивают зайца, цыплёнка, свинью, рыб, петуха…

 

Само «чрезмерное убийство», вероятно, является ритуалом, который должен наконец вывести на поверхность сознания (пост-)травматические бессознательные переживания, сделать их видимыми, обнародовать их, возможно, как в моем случае, через возникающие чувства вины, боли и обиды, которые человек причиняет себе и другим. Уже одни слова «чрезмерное убийство» указывают на «избыточность», да и сам фильм «Страна за радугой» часто описывали как «избыточный».

Я могу вспомнить по крайней мере четыре травмирующих переживания из моего детства, связанных с убийством животных.

Когда я был совсем маленьким и ползал по кухне, то, вероятно, был частично виноват в том, что цыплята, которые выводились у нас, были «приготовлены», т.е. убиты жаром духовки, так как я был неосторожен, держа при нагревании крышку открытой, чтобы жар не стал слишком большим. Вообще-то это задача для взрослого, а не для ползающего ребенка, но, конечно, мать была в гневе, когда вытащила мёртвых цыплят.

Позже мой дед водил меня к ручью в Лёбице, чтобы утопить нашего кота, посаженного в мешок. Вода текла слишком быстро, кот в мешке уплыл, нам пришлось бежать за ним, он прыгал в мешке, как дикарь, его было трудно достать, в конце концов дед убил его дубиной.

Потом однажды мать сказала мне зарезать курицу, отрубить голову на разделочной доске, так как сама она стояла у плиты. Я вытащил из курятника курицу, которая уже была заперта в деревянном ящике, но всё ещё яростно сопротивлялась, когда я схватил её и, с трудом удерживая, взял топор и пошёл к разделочному блоку во дворе, где попытался насадить голову курицы на блок, но у меня ничего не вышло. Из последних сил я сжал в кулак тощие ноги курицы, она дёргалась в панике и хлопала крыльями, моя рука с топором дрожала, я весь дрожал, когда наносил удары, рубил и не попадал по голове, она двигалась так быстро, что я не мог её найти. Не знаю, сколько времени мне понадобилось, это было ужасно, у меня ничего не получалось, это была настоящая бойня, пока, наконец, долбаная голова не была наполовину отрублена. Тогда курица развила такую силу, что я больше не мог её удержать, и с наполовину отрубленной головой, как кровавый подсолнух с отрубленной головой, свисающей вниз, она порхала, разбрызгивая кровь, по мне, по двору, я пытался поймать её, удержать, остановить – а она порхала и кружилась как дервиш, пока наконец не зацепилась за забор и, повиснув между планками, не стала дёргаться взад-вперёд, будто хотела протиснуться насквозь. Кровь выплескивалась из её шеи вновь и вновь, как вечный источник, я застыл от ужаса.

Каждые три-четыре года забивали свинью, её убивали ударом кувалды, перерезали шею, я должен был ловить кровь жестяной миской, я был неуклюж, кровь пролилась на снег, мать оттолкнула меня, выхватила миску и сделала всё сама, – опять я не справился… Свиньи воняли от страха, особенно, когда вынимали кишки, которые нужно было собирать большей миской. Когда я вдыхал вонь, меня тошнило…

Убийство и расправа над животными ужасны и вызывают страх… особенно у ребёнка. Я хотел осудить это, убить это в себе, исцелиться. Но добился обратного: я лишь усилил впечатление, что я убийца, это снова привело к чувству вины, противоположность привела к противоположности, это противоречивый процесс…

В отличие от Тарковского, убить корову мне бы и в голову не пришло, коров у нас не убивают, только экстренно забивают в случае чумы…

 

Новалис – голубой цветок

 

 

Почему вы снимали картину «Новалис – голубой цветок» (NovalisDie blaue Blume, 1993) в северной Германии, в родных местах Каспара Давида Фридриха? Это родина и Новалиса тоже?

 

Иными словами, «почему море?». «На войне, – говорил Клингзор, – будоражатся первобытные воды…». Это места, которые можно увидеть на картинах Каспара Давида Фридриха, таких как «Аббатство в дубовом лесу», «Монах на море», «Этапы жизни», которые мы с художником-постановщиком разработали как лейтмотивы наряду с «Островом мёртвых» Бёклина: желанные места съёмок, вдохновлённые живописью. Эти места – дом нашего киногероя, «нашего» Новалиса, кино-Новалиса, на самом деле также мёртвого Новалиса, Новалиса как смерти и Новалиса «войны».

Одним из самых важных мест съёмок было «кладбище у моря», где должен был начинаться фильм. (Мы перенесли «Аббатство в дубовом лесу» Фридриха к морю, сделав его местом на «Острове мёртвых»). На кладбище у моря стояли на якоре огромные гробы между могилами и крестами, как корабли мёртвых с тяжёлыми цепями, прикованные к якорям на берегу. «Берег Героев» Прора – место, куда, по планам Гитлера, должны были высадиться на праздник с огромных кораблей народы Севера, 20 тысяч арийских героев, чтобы восстановиться после войны в комплексе домов длиной почти 5 километров, и с новыми «силами через радость» [5] покорять народы мира. «Кладбище у моря» – первый образ в сценарии. Ведь там похоронена София, святая София! Там, на могиле Софи, начинается посмертный путь нашего Новалиса, его жизнь после смерти, его дорога к небесам!

Строительство декораций заняло несколько дней. Наконец, пришло известие: место определено, декорации «кладбища у моря» готовы, можно снимать первую сцену фильма. На следующее утро мы все, съёмочная группа и актёры, отправилась на «кладбище у моря». Но тут оказалось, что ночью был шторм, и кладбище исчезло! Катастрофа, его больше нет, – мы не можем снимать! Стоп! Все назад! Шторм ни с того ни с сего, внезапное стихийное бедствие испортило съёмки. О боже! Природа объявила нам войну! Что теперь? Шок! Разочарование! Но мы должны снимать! Вперёд! Но куда?

 

Новалис в маске всадника-смерти

 

Почему Новалис надевает маску с черепом, когда скачет на коне?

 

Новалис на коне – это всадник Смерти, который объявляет апокалипсис. Почему Новалис – это Смерть? Может, он заразил Софи чахоткой? Может, поэтому он хочет умереть вслед за Софи и запускает апокалипсис?! Может, мы уже находимся в разгаре апокалипсиса и должны умереть ради нашей любви, которую мы убили, чтобы стать героями нашей истории о наших возлюбленных в союзе со смертью в священной свадьбе – иерогамии [6]!

 

Смерть цитирует «Фугу смерти» Пауля Целана

 

Почему вы ввели фигуру Смерти и выстроили любовный треугольник?

 

Мысль Новалиса о «посмертии» после смерти его Софи была одной из причин, по которой я вообще хотел снять фильм. Смерть была дана им обоим как неотвратимая судьба. Мой фильм – это скорее игровой фильм-эссе на тему войны и смерти, а не биографический фильм о Новалисе.

Перед съёмками, вместе с художником-постановщиком, мы осмотрели замок Обервидерштедт (где родился Новалис), представлявший собой жалкие руины, используемые как стихийный склад мусора, и замок Грюнинген [где жила невеста Новалиса Софи фон Кюн], который был «неснимабелен», в нём разместился действовавший дом престарелых; тогда мы решили не снимать обычный фильм о Новалисе, а снять своего рода «Новалис – пейзажи души» – роуд-муви, разворачивающийся в экзистенциальных «романтических» и анти-романтических местах, фильм о новом порядке в стране, «новой стране», «не-стране», состоящий из исторических, «апокалиптических» вех, осколков страны (фрагментов ландшафта души после смерти), которые мы снимали один за другим…Так не только архитектура смерти, но и сама Смерть как фигура стала соучастником, даже главным действующим лицом моей картины. Когда Смерть встречает Новалиса, происходит апокалиптическая битва!

 

Новалис и Софи фон Кюн

 

Софи умирает от чахотки, Новалис, который, как говорят, заразился ею от Шиллера, тоже: оба умирают от чахотки! Портрет Софи похож на картину Эдварда Мунка «Больная девушка», которую я, будучи студентом, приколол на стену над своей кроватью и 10 лет не снимал! Так похожа на мою Барбару… Она была как святая!

Слава об ошеломляющей красоте Софи фон Кюн распространилась по всей Йене, так что даже Гёте, который всегда производил много шума по поводу каждой болезни, каждой смерти, приходил к её больничной койке. В качестве кульминации этих созависимых отношений между умирающей Софи и Смертью я превратил их в своего рода любовные отношения.

 

Смерть и Софи фон Кюн

 

Какие фразы вы взяли из Новалиса, а какие сочинили сами? Титры «Мир зависит от веры…» и фразу Смерти «Вера – это небесное царство…» сочинили вы или Новалис?

 

При написании текста я всегда старался придерживаться первоисточника. Я же собирался привнести дух Новалиса в мир, и этот дух, естественно, говорит прежде всего изнутри его текстов. Фраза «Мир зависит от веры», например, это цитата из главы «Магическая наука», которую я объединил с цитатой из совершенно другого места, тоже о вере. Новалис постоянно брался за определённые темы и пытался с каждым разом яснее выразить то, что имел в виду, часто сочиняя вариации одного и того же. Моя работа заключалась прежде всего в написании сценария, и я должен был сам всё пересочинить, и все тексты Новалиса являлись рабочим материалом для этого.

Есть, например, биографии Новалиса, а также справочники о том времени, о литературных, политических, экономических процессах и условиях, о современниках, родственниках и знакомых, огромное количество исследований о событиях и мнениях, которые что-то говорят об ощущениях и мышлении людей того времени.

Более того, я не перенимал тексты Новалиса один к одному, но, например, работая над словами Смерти, переводил поэтические, интеллектуальные, часто более или менее абстрактные философские формулы на разговорный, повседневный язык. Перенимая тексты таким образом, часто необходимо их тщательно приукрасить, усилить или сократить для того, чтобы сохранить внутренний поток речи и адаптировать текст Новалиса к подтексту персонажа, а также к подтексту сцены.

 

Магистр, дядя Новалиса, призывает его к военной карьере

 

Опирались ли вы в сценарии на роман «Генрих фон Офтердинген»?

 

Да! Особенно на тему войны из начала 8-й главы романа. Я цитирую её от слов «Вообще, война, как мне кажется, возникает всегда из поэтических побуждений» до «В войне сказывается движение первобытных сил. Должны возникнуть новые части света, из великого разложения должны вырасти новые поколения. Истинная война – война религиозная; она ведёт прямо к гибели, и безумие людей проявляется во всей свой полноте. Многие войны, в особенности те, которые вызваны национальной враждой, относятся к тому же разряду, и это настоящие поэмы. Они создают истинных героев, которые, как самый благородный противообраз поэтов, ничто иное, как мировые силы, непроизвольно проникнутые поэзией. Поэт, который был бы вместе с тем героем [войны], сам по себе небесный посланник, но изобразить его наша поэзия не в силах».

Когда я прочитал это, мой шок от этих слов был настолько велик, что пришлось заново размышлять о моём фильме о Новалисе! Я был возмущён и думал: как может такой поэт, как Новалис, которого я так люблю и ценю, нести такую безответственную чушь? Все мои чувства обратились в неприятие этих мыслей! Нет, я не соглашался и не соглашаюсь с этим! Это ложная романтика! Это романтика войны… Это ложная военная романтика нацистов!

Я вспомнил последние кинохроники национал-социалистов с кухни Геббельса, апокалиптические кадры отступления вермахта из Советского Союза, этих расовых воинов в армейских рубашках, идущих назад по железным дорогам, бросающих за собой ручные гранаты и наполняющих кадр взрывами рельсов, оставляя «выжженную землю»: политика тотальной войны! Заканчивается кинохроника прелюдией Листа, инфернальным видением конца света! Так это и есть новая поэзия, о которой говорит Новалис? Нацистская военная пропаганда? Я был потрясён…

И тут я вспомнил пропагандистский фильм Лени Рифеншталь о нашем «всеми любимом» фюрере, нашем «новом Христе», «святом спасителе», «спасителе» Германии, спасителе Запада, фильм Лени «Триумф воли» о съезде нацистской партии в 1934 году, в начале которого Гитлер, как «Адольф Великий», влетает в Нюрнберг с облаков, верхом над облаками, как божественный посланник с небес, как архангел от имени Бога, или даже как сам Бог…

«Так это и есть новая поэзия?!», подумал я в отчаянии. И Лени, снявшая «Голубой свет» с Балашем [7] и укравшая его славу, вычеркнув его имя как режиссёра и поставив на его место своё; Лени Рифеншталь, которая мечтала сыграть «Голубого ангела» в фильме Штернберга; самый известный режиссер Рейха, любимый режиссёр Гитлера; – была, таким образом, новым поэтом, новым голубым цветком новой поэзии, рядом с коричневым цветком Евы Браун? Таково было видение Новалиса? Или это извращение его видения? Был ли коричневый национал-социализм фюрера военной пропагандой «новой поэзии» Новалиса?

Тезис «Новая поэзия – это война!» стал новым подходом, отправной точкой, центральной темой моего киномышления…

Я получил взрывчатую подпитку для гнева, изучая эссе Новалиса «Христианский мир, или Европа», которое начинается так: «Были прекрасные, блистательные времена, когда Европа была христианской землёй, когда единый христианский мир заселял эту часть света…» Я протёр глаза, подумал, что вижу что-то не то, какие ещё «прекрасные, блистательные времена»?! Имеет ли в виду Новалис те тысячи костров, на которых десятки тысяч инакомыслящих были публично сожжены, оклеветанные как колдуны, маги и черти? Новалис что, псих? Не имеет об этом ни малейшего понятия? В своем тексте он только и делает, что болтает о мудром властителе на троне Бога, о божественном посланнике и о вселенской церкви, которая объединяет всю Европу. Новалис, проснись наконец! Эти массовые убийцы пробираются через твою кровь!

Действительно, его видение единой Европы под знаком креста имеет место быть: это Европа под знаменем свастики, где над братской могилой «мирно» цветут коричневые цветы СА, чёрные цветы СС из наших черепов и черепов наших детей и детей наших детей, потому что все, кто против, будут уничтожены, изгнаны, будут преследоваться до конца времён и стёрты с лица земли! Нет, спасибо, де Новали, с нас хватит! Я против этого!

 

Дядя Новалиса представляет Магическое око

 

Откуда в фильме «магическое око»?

 

Оптические средства вызывали всеобщий интерес в 1800-х годах как в научном мире, так и у широкой публики. Иллюзионисты устраивали в театрах фантасмагорические представления, чтобы с помощью камеры-обскуры и laterna magica очаровывать и завораживать зрителей виртуальными мирами. Моё «магическое око» – это дальнейшее развитие волшебных очков Э.Т.А. Гофмана, через которые можно увидеть то, что скрыто, утаено и невидимо, но что является лишь иллюзиями или галлюцинациями, возникающими в воображении героев, чтобы увидеть их внутреннее «я». «Принцесса Брамбилла» раскрывает эту чудесную способность очков распознавать сверхъестественное. В своей пьесе-фантазии «Золотой горшок» Гофман тоже использует мотив волшебного зеркала как символ самопознания, мудрости и истины. В нём предполагается присутствие божественной души, в которой проявляется истина. Внутренняя душа отражается в волшебном зеркале, на его поверхности появляются новые, воображаемые пространства и времена, в поэтике колебаний между реальным и фантастическим, между появлением и исчезновением, формированием и деформацией.

В фильма дядя Новалиса Фридрих Вильгельм фон Харденберг, ландкомтур Тевтонского ордена (который взял Новалиса под свою опеку в коммуне Лаклум почти на год, когда тому было 12 лет, и временами мечтал о большой карьере своего племянника Фридриха на военной или гражданской службе), одетый в форму тевтонского рыцаря, представляет магическое око как чудодейственное военное оружие, которое сохранит мир во всём мире.

 

Кадр из фильма «Новалис – голубой цветок»

 

Инцестуальная сцена Новалиса с матерью – что послужило источником для такой фантазии?

 

Это очень деликатный вопрос. В биографии Новалиса упоминается событие, которое произошло 2 мая 1779 года, когда ему только исполнилось семь лет. Сам Новалис так упоминает об этом в своей поэме «Последняя любовь»:

 

Ещё ребёнком, в сладостном предчувствии нарастающих сил,

как воскресное дитя, шагнувшее в седьмую весну,

любовь нежной рукой всколыхнула юное лоно,

женская грация богато украсила прошедшее

как от дремоты будит милого мать поцелуем,

и он сперва видит её, а потом узнаёт:

так и любовь к себе – от неё я познавал мир,

нашёл себя и стал тем, кем становится влюблённый.

 

Что случилось? Ничего? Неизвестно. Нет ничего, кроме предположений. Он смотрел на молодую девушку? Он влюбился? Он видел Голубой Цветок? При чём здесь мать, которая будит милого поцелуем? Она пробудила его от дремоты. Не правда ли, всё это вполне невинно? Или это что-то значит? Нет, нет, мы купаемся в невинности!

Ввиду того, что я провел по меньшей мере половину своей жизни, погрязнув в стыде и чувстве вины с самого детства, как и 100 миллиардов других человеческих существ, живших до сих пор на земле в джунглях сексуальности, изобилующих знаками запрета, ложными ловушками, змеиными ямами и обманами, в поисках своей второй, лучшей половины, на что я потратил почти всю свою жизнь,…

В стихотворении Новалиса ремарка «любовь к себе», пожалуй, остаётся самой ясной…

Я развил «любовь к себе» с помощью еженедельной субботней ванны и мытья мамой, что я считал вполне нормальным до определённого возраста. Однако это мытьё в какой-то момент – думаю, что в семилетнем возрасте это уже было несомненно – вызывало эрекцию, которую я стыдливо хотел скрыть. В результате это мытьё становилось всё более постыдным, пока в какой-то момент я не отказался от него совсем и не запер дверь, чтобы помыться (и удовлетворить себя), – с растущим стыдом, который больше не отпускал меня.

Роковым является не это, а то, что в детстве я никогда не получал ни одного объятия от своих родителей, не говоря уже о поцелуе, даже в раннем детстве, ничего подобного, ничего. Я знаю, что почти всё мое поколение такое, и я не виню своих, наших родителей.

Отец Новалиса, мучимый чувством вины после смерти своей первой жены от оспы, становится религиозным фанатиком, который мучает своих детей и особенно Фридриха многочасовыми молитвами на коленях. Когда мы снимали сцену наказания Фридриха отцом в Штральзунде в подвале Николайкирхе, я подошёл к Еве-Марии Хаген [8], которая играла мать Фридриха, и сказал ей о другой исторически задокументированной оргии насилия над подростком, «монстром из Браунау» Адольфом Гитлером, над которым издевался его отец, таможенный чиновник Алоиз Гитлер, безжалостно избивая сына кнутом до тех пор, пока мальчик не потерял сознание, только потому, что тот отказался пойти по его стопам: маленький Адольф хотел вместо этого стать художником.

Тогда Ева-Мария Хаген сказала мне, как она видит реакцию своего персонажа, матери Новалиса, на вспышку гнева отца. Мы, конечно, сняли эту сцену за один дубль; второй дубль, несомненно, был бы совсем иным. Она сыграла совершенно спонтанно, интуитивно эту инцестуальную сцену.

 

Кадр из фильма «Страна за радугой»

 

Какой вы видите ГДР десятилетия спустя?

 

Я ходил в школу в 1954-1964 годах. В соответствии со сталинским изречением «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся», наши уроки были пропитаны гуманистическим фольклором: на уроках музыки мы пели, думаю, почти все немецкие народные песни, на уроках немецкого мы учили и обсуждали множество стихов, рассказов и драм, писали много сочинений, за которые у меня часто были «колы»  по правописанию/грамматике, зато по содержанию и по выражению – одни «пятёрки». У нас было много «походных дней», когда мы ходили, например, до реки Заале или бродили по лесам и лугам, чтобы учить краеведение и биологию на природе. На каждых каникулах были экскурсии (на мемориал Кифхойзер, резервуар Бляйлохтальсперре, «Памятник битве народов» в Лейпциге, в музеи, театры, на спортивные соревнования, районные чемпионаты, шахматы, значки по плаванию и т.д.), а на летних часто бывали 3 недели в пионерском лагере (Балтийское море, Гарц, Тюрингия). Я смог получить профессиональное образование, учился сначала математике, которую бросил на пятом курсе, потом режиссуре после службы в армии. Как сын крестьянина я получал и преференцию, и стипендию. На Западе всё это было и остаётся невозможным! Ментально, духовно, эмоционально ГДР была и остаётся моим домом! Конституция ГДР закрепляла право на труд, на жильё, на участие в строительстве и формировании общества. Это было здорово!

Что было плохо, особенно при Хонеккере, так это превращение страны в полицейское государство. Хонеккер провёл в бранденбургской тюрьме 10 лет как антифашист, оказывал услуги тюремщикам и сотрудничал с администрацией, чистил цементный пол и надзирал за другими. Даже будучи главой государства и лидером партии, Хонеккер влачил за собой шлейф пенитенциарной системы. Почему оппозиционеров в ГДР сажали, отправляли во внутреннюю или внешнюю ссылку и уничтожали, вместо того чтобы интегрировать их в общество и дать им значимую работу на благо социализма? Многие из них часто выступали с конструктивной критикой. Почему не было попыток увидеть в оппозиционерах творческих людей, которые могут продвинуть общество вперёд? Такие, как Хавеман [9], должны были стать, например, председателями Госсовета, занять высокие посты. Почему не было свободных мест для диссидентов? Не было свободных деревень, городов, заводов, маленьких «утопий», Атлантид, «государств Солнца», где была бы экспериментально испытана марксистская концепция свободы: «Свобода каждого является предпосылкой для свободы всех»? Этот принцип свободы должен был применяться в коммунизме, отчего ж его никогда не опробовали раньше? Почему в ГДР термин «свобода» вообще не одобрялся и избегался в повседневной политике? Почему «свобода» была оставлена Западу, классовому врагу? Почему был только мелкий социализм, который заканчивался в оцепенении и не был настоящим? Почему вместо исправительных лагерей не было своего рода лагерей любви, лагерей Свободы? Почему?

 

 

Примечания:

[1] «Франциска Линкерханд» – незаконченный роман Бригитты Райман о юности, Второй мировой войне и послевоенной Германии, вышедший посмертно в 1974 году. [Назад]

[2] Петер Вельц – восточно-немецкий режиссёр поколения Киппинга, автор фильма «Банальные дни». [Назад]

[3] Мартин Вальзер – один из крупнейших послевоенных немецких писателей. [Назад]

[4] 17 июня 1953 года произошло восстание рабочих в Восточном Берлине, переросшее в политическую забастовку против правительства ГДР по всей стране. [Назад]

[5] «Kraft durch Freude», KДФ – в нацистской Германии политическая организация, занимавшаяся вопросами организации досуга населения Рейха в соответствии с идеологическими установками национал-социализма. [Назад]

[6] Иерогамия – сексуальный ритуал, символизировавший брак между мужским и женским божеством. [Назад]

[7] Бела Балаж (1884-1949) – венгерский драматург, сценарист и теоретик кино. [Назад]

[8] Ева-Мария Хаген (1934-2022) – немецкая актриса и певица, жена барда Вольфа Бирмана, мать певицы Нины Хаген. [Назад]

[9] Роберт Хавеман (1910-1982) – немецкий химик, диссидент, антифашист, член движения Сопротивления во время Второй мировой войны, член организации «Красная капелла». [Назад]

 

Петер Ремпель