В августе 2023 года скончался выдающийся режиссёр Уильям Фридкин, не дожив всего лишь месяц до премьеры своей новой картины – «Военный трибунал по делу о мятеже на «Кейне». Этот ёмкий, резвый и колючий сутяжный экшен меньше всего похож на благостное завещание патриарха и скорее напоминает о дебюте Фридкина – ещё в 1962 году он снял фильм-репортаж «Народ против Пола Крампа» о (не то чтобы невинно) заключённом, которому на протяжении девяти лет отсидки 15 раз назначали и отменяли дату казни на электрическом стуле. В конце своего земного пути Фридкин как бы совершает полный круг – и напоследок даёт леща всем своим внутренним демонам. О финальном акте экзорцизма в творчестве Уильяма Фридкина рассказывает Дмитрий БУНЫГИН.
«Военный трибунал по делу о мятеже на «Кейне» (The Caine Mutiny Court-Martial)
Реж. Уильям Фридкин
США, 108 мин., 2023
Все три, весьма отличные одна от другой, экранные итерации «пулитцеровского» романа Германа Воука при построении судебной драмы используют одну и ту же опору – фигуру адвоката Гринуолда, принявшего вызов с превеликой неохотой, скептической деловитостью и растущим чувством отвращения (оттого похожего на частных сыщиков классических нуаров). Адвокат – константа: без его вмешательства суд не продлился бы и двадцати минут. Гринуолду же неизменно принадлежит и последнее слово, вернее завершающий жест, своего рода восклицательный знак на конце каждой экранизации – выигравший дело Гринуолд выплескивает шампанское из бокала прямо в лицо одному из своих подзащитных. Как и положено, константе должен противостоять хаос. Как и положено хаосу, его агенты меняются до неузнаваемости от версии к версии, обживаются в новых личинах, дразня адвоката непредсказуемой сменой центра тяжести.
В первой экранизации Эдварда Дмитрыка (The Caine Mutiny, 1954) персонажу Гринуолда противопоставлен командир команды «Кейна» Филип Квиг в исполнении Хэмфри Богарта. Это не заранее готовое изображение служаки-самодура – кропотливую работу Богарта над характером параноика, чей разум кусочек за кусочком крошится, словно иссохшая штукатурка, можно сравнить только с самим процессом нанесения штукатурки.
В телепьесе Роберта Олтмена (The Caine Mutiny Court—Martial, 1988) «гражданин потерпевший» Квиг погружен в глубокую тень и сам подобен тени: он скорее несёт функцию шекспировского призрака, нежели полноценно участвует в действии. Этот Квиг – почти не человек, а некое олицетворение долгой неловкой паузы, разлившейся в зале суда, свидетельство постыдного воспоминания. По дьявольски остроумному решению Олтмена на эту роль был приглашён голливудский пария Брэд Дэвис, не только придавший своему Квигу инфернальный отблеск сыгранного им фассбиндеровского матроса-убийцы Керэля, но и усугубивший виктимность Квига другой автореминисценцией – к жертве судебной системы, Билли Хэйсу из «Полуночного экспресса» Оливера Стоуна. Настоящий злодей в этом фильме имеет коллективную природу: прислужниками хаоса оказываются приятные и вежливые молодые люди – офицеры из команды «Кейна», низложившие Квигга в день шторма. Мятежники наделены типичными чертами ненавистных режиссёру «яппи»; близким родственником молодчиков выглядит и самый знаменитый олтменовский антигерой – Гриффин Милл из «Игрока».
Удобно сражаться с видимым и воплощённым злом, даже размножившимся, даже меняющим лица – есть куда целиться. Во вселенной Фридкина, пределы которой не покидает и «Военный трибунал», переходящий герой-константа – Джимми Дойл по прозвищу Попай, отец Меррин, Пачино из «Разыскивающего», Майкл Бин в «Неистовстве» и другие, менее известные – ведут бои не с тенью, а с пустотой. Кажется, что у пустоты есть маска и достаточно приложить усилия и сорвать её – чтобы вновь, давно тому не удивляясь, убедиться, что за маской всё время была пустота. Командующий «Кейном» Филип Квиг с кашеобразным скомканным лицом Кифера Сазерленда лишён полутонов – у него и близко нет такой задачи «взращивать зерно роли». Перед нами сумасшедший, хоть сейчас готовый отчалить на канатчикову дачу, стряхивающий с себя нормальность, как мокрая собака на пляже – ещё одна фридкинская маска: клоунская, сползающая, растворяющаяся в пустоте. В своём последнем слове, будто бы брошенном на прощание спешащим на тот свет человеком, Уильям Фридкин повторяет ровно то же: дьявола не одолеть, его можно изгнать, но и то – до поры. И чем палить по пустоте, больше толку окропить её святой водой – или плеснуть в неё шампанским: финальный, так похожий на победный, жест, завершить которым фильмографию дано не всякому выдающемуся постановщику.
Дмитрий Буныгин