1. «День перед концом» (Ang araw bago ang wakas), Лав Диас, Филиппины, 2016
2. «Рождество, опять» (Christmas, Again), Чарльз Покел, США, 2014
Торговля ёлками в ночную смену – это как ездить в концертное турне. С той разницей, что ты никуда не ездишь и не даёшь концертов, а дохнешь на морозце или гниёшь в трейлере, заполняя отчёты. Падаешь, как подрубленный, спать, не стягивая шапки, продираешь глаза, стрелки будильника на «семи», семь утра или семь вечера, какая разница, ползком в душ и обратно – водить опостылевший хоровод вокруг клиентов и отбивать согревающий степ. Чем не пародия на режим турне: «новый день, новый город». Ан нет, город всё тот же, да и трейлер стоит на месте. «Рождество, опять» – анти-роудмуви: герой застревает между дорогами в коммерческом небытии капиталистического Рождества, тупея в зелёном чистилище, покуда не явится святочный ангел в облике загулявшей девицы, которая наутро оставит на столе банку с распустившимся чайным цветком – символом много чего: зачатия и рождения, обретения нового календаря и этой самой «роуд», стороннего вмешательства в неумолимый ход чеховской «Тоски».
3. «Прямо сейчас, а не после» (Ji-geum-eun-mat-go-geu-ddae-neun-teul-li-da), Хон Сан Су, Южная Корея, 2015
После невероятных нарративных злоключений в предыдущем «Холме свободы» – поверенная рассказчика нечаянно мешала в кучу отправленные им письма, и лента, соответственно названию, в свободном порядке разыгрывала содержимое односторонней корреспонденции – Сан Су счёл нужным дать дуальной конструкции «Сейчас хорошо…» вопиюще исчерпывающее объяснение в виде простой диаграммы, тем самым лишив критиков их насущной страсти придумывать глупости: есть два параллельных мира, существующих по соседству, и вопрос различия между ними имеет крайне ничтожное значение и только мешает нам принять то непреложное условие, согласно которому мы не имеем права на выбор «лучшего» и последующую отбраковку «худшего» из них, иначе, уничтожив первый мир, мы в то же мгновение разрушим и второй. Миры Сан Су – сиамские близнецы, которых критика стремится разъять и разлучить, натренировавшись на Кесьлёвском («Случай» и «Двойная жизнь Вероники»), Алене Рене («Курить/Не курить»), Бергмане («Танец проклятых женщин») и Руисе («Собачий разговор»). Миры перечисленных режиссёров спорят, повторяют либо передразнивают, исправляют один второго. Во вселенной Сан Су нет мира «черновик» и мира «набело», как не было такого разделения и среди писем, чей произвольный порядок определял развитие «Холма свободы».
4. «История Иуды» (Histoire de Judas), Рабах Амёр-Займеш, Франция, 2015
5. «48» (48), Сюзана де Соуза Диаш, Португалия, 2010
6. «В поисках огня» (Digging for Fire), Джо Свонберг, США, 2015
Предыдущий фильм Свонберга «Счастливого Рождества» хотя и вязнул в колее мамблкора (тотальная импровизация с лёгким намёком на фабулу, качающаяся камера, прерывистый монтаж, плотный уровень болтовни), но, чередуя три самостоятельных сюжета за полтора часа, дал сбывшееся обещание невиданной игры в мейнстрим. «В поисках огня» зовёт нас на поиски нового, потенциально долгого и ровного, этапа в чересчур эклектичном, оскорбительно неоднородном и зачастую безмозглом творчестве Свонберга. Это программно иной, рассудочный фильм (вероятно, здесь не обошлось без раскадровки, что, ясное дело, перечит негласным правилам мамблкора) на грани впитанного с молоком Кассаветиса – конкретно, «Потоков любви» – и параноидального триллера на перепаханную тему «семейная пара переселяется и обнаруживает нечто странное».
7. «Воспоминание» (Recollection), Камаль Альджафари, Оккупированная Палестинская Территория, 2015
Метод Альджафари – формально-эстетический: препарировать на монтажном столе порядка шестидесяти кинокартин, снятых на территории Яффы в период 1960-90-х годов, по примеру видеоэссеиста и преподавателя Калифорнийского института искусств Тома Андерсена, который перемонтировал рулоны голливудской продукции для своей городской симфонии Los Angeles Plays Itself (2003), дабы вычленить оттуда антропогенно-пейзажные сцены, изображающие любимый топоним. Смысл метода – политический: «вырезать» израильских актёров из получившейся цепочки клипов (а там, где это невозможно технически – исказить, «перечеркнуть» исходник, ставя пленку на паузу или воспроизводя её вверх ногами), своеобразно отомстив государству Израиль, уже безо всяких кавычек вырезавшему арабское население в оккупированной Яффе. Взгляд Альджафари – враждебный, нездешний, инопланетный, взгляд чужака: он то ныряющий вглубь и вдогонку какой-то неочевидной архитектурной особенности или человеческому движению; то заторможенный, сфокусированный на ещё более неочевидном зрелище белых стен, голых перекрёстков и опустевших тротуаров; то плывущий, одурманенный взгляд существа, непривычного к евклидову пространству. Альджафари смотрит на родные руины сквозь окуляры пришельцев-израильтян, как будто перехватив видеозапись, сделанную, по всей видимости, космическим охотником, титульным героем фантастико-приключенческого киноцикла о Хищниках, с помощью своего чудо-шлема. Интонации Альджафари – интимно-ностальгические: из сусеков каждого кадра он с прустовским тщанием выскребает знакомые лица палестинских друзей и родственников; монтажный пульт становится орудием Истории – общественной и личной: земляки Камиля Альджафари кадр за кадром, рука об руку, лицом к лицу выстраиваются перед нами, восстанавливая своё истинное историческое значение жителей задушенного города. Альджафари возвращает им крупные планы, перечисляя поименно в отдельном долгом титре, прочерчивая карту памяти населения, даруя им статус горожан, который когда-то был отобран захватчиками.
8. «Становясь Анитой Экберг» (Becoming Anita Ekberg), Марк Раппапорт, США, 2014
9. «Эффект» (Results), Эндрю Буджалски, США, 2015
Золотая декада мамблкора длилась по инерции года два дольше положенного (его, как гостя-тихоню, не спешили выпроваживать), чтобы к 2015 году раскрошить лидеров течения: кого-то она заводит в кризисный тупик (Аарон Кац, Мэттью Портерфилд), кого-то толкает к перерождению – в объятия мейнстримного кино (Джо Свонберг), кому-то вовремя напоминает об английских корнях мамблкора – Майке Ли и Алане Кларке (Нейтан Силвер). Эндрю Буджалски обращается к студийной классике золотой поры Голливуда – скрюболу Говарда Хоукса «Его девушка Пятница» – с её упором на профессиональную актерскую игру и отточенные диалоги, на новом витке возвращая себе припорошенное величие флагмана субжанра. Монастырская аскеза чёрно-белых и почти немых «Компьютерных шахмат» оказалась временным решением, передышкой перед рывком – к цвету, отчетливо различимым репликам, начинённому нюансами исполнению и прямоугольному сюжету, который уже не нужно рвать и комкать из лицемерного желания затмить его документацией бесформенного быта. Буджалски больше не обманывает нас и не обманывается сам. Херлуф Бидструп перестал притворяться Джексоном Поллоком, доктор Хайдер снова начал есть!
10. «Язабылдебил», Ленка Кабанкова, Россия, 2016
* * * * * * * *
Специальное упоминание:
«Переписка» (Correspondências), Рита Азеведу Гомеш, Португалия, 2016
«Фантазм: Опустошитель» (Phantasm: Ravager), Дэвид Хартман, США, 2016
Россияне делятся всего-то на две группы. Первые знают, кто такой Ланнистер, другие – кто Баннистер. Рэджи Баннистер: мороженщик, безвестный участник американского клуба самодеятельной песни и борец с осумасшедшевшимся безумцем-гробовщиком по кличке Верзила, похитившим друзей Рэджи, братьев Майка и Джоди Пирсонов, и спрятавшим пленников в лабиринте из биллионов параллельных миров. Немудрено, что и второй группе приходится напоминать, ведь между четвёртой и пятой частями Phantasm – единственного полноценного киносериала ужасов – лежит неодолимый временной отрезок в 18 лет.
Цикл фантазмов начинался как хоррор-аналог «Назад в будущее» и онейрическая мимикрия приключенческой фантастики для младшего школьного возраста под денежно выгодный формат ужастиков-«шокеров», постепенно обретая черты грустной сказки для взрослых и без надежды не то что на финал счастливый, а вообще на какой-либо финал. Детище Дона Коскарелли совсем несложно принять за неавторизованную экранизацию самого мрачного произведения Астрид Линдгрен – эпического фэнтэзи «Братья Львиное сердце» о подростках Юнатане и Карле, овладевших искусством умирать и после смерти попавших в Нангиялу, страну «по другую сторону звёзд», которой угрожает Тенгиль (тот вроде рыцаря Като из «Мио, мой Мио»); в схватке тёмных и светлых сил гибнут и тиран, и братья – лишь для того, чтобы очнуться в Нангилиме (стране, куда, в свою очередь, переселяются умершие Нангиялы) и вновь сойтись в бессрочной битве.
По мере старения ключевых исполнителей и их персонажей сериал в естественном порядке обращается к теме, уже закрытой Коскарелли в пенсионерском монстр-муви «Бабба Хо-Теп» (вероятно, поэтому он и передоверил режиссуру пятого «Фантазма» своему бывшему ассистенту, мультипликатору Дэвиду Хартману): к умиранию не как искусству, а ремеслу. Смерть скидывает балахон, натягивает таксистскую кепку: маршрут с таким водителем – дело обычное. Да, он лихачит, зато ему не нужно подсказывать дорогу. И когда 70-летний Рэджи, не покидая палаты дома престарелых, гоняется по соседним измерениям за верзилой Энгусом Скриммом, скончавшимся за несколько месяцев до премьеры Phantasm: Ravager в возрасте 89 лет, становится понятно не умом, а кожей, как тонки эти нангияльские перегородки между смертью, кино и так называемой жизнью.
Удачи года:
«Снимай меня» (Filme-moi!), Лера Латыпова, Россия, Франция, 2015
«Снимай меня» несут разнонаправленные силы, два несочетаемых подхода, два жанра – интимного дневника матери-одиночки и бульварного репортажа о праздничных буднях новосибирского крематория. Да так, что разбегаются глаза и полушария, и скорее догадываешься по вибрации почвы – где-то там, на том обороте Земли, эти силы соединяются в одну.
«Снимай меня» – фильм смертеутверждающий. Или всё-таки смертестойкий? Светские ритуалы отшествия в последний путь разыграны здесь по всем правилам бахтинской карнавализации. Владелец крематория, словно книжный помещик из школьной программы, рассекает взад-вперед по колумбарию на вороном скакуне; на лужайке перед фасадом рабочие под проливным дождем расставляют стадо бутафорских коров, устремившихся рогатыми мордами ко входу; церемониймейстер огненного погребения Костя, птичьим лицом смутно напоминающий голливудского актера с отрицательным амплуа (то ли Роберта Патрика, то ли Роберта Инглунда), поставленным голосом выводит романс Таривердиева-Вознесенского «Не исчезай». Это «Не исчезай» в исполнении фрик-кабаре, обосновавшегося в доме – предположительно – скорби, убегает за дымом в трубу, чтобы снова воплотиться в окрик, брошенный Латыповой-оператору ее сыном: «Снимай меня!». «Снимай!» – совсем не то что капризное «сними!» в значение «ну сними, ну сними меня, ну включи камеру, что тебе стоит». «Снимай!» – это «не бросай меня, продолжай снимать, не выключай камеру». Не исчезай посреди карнавала.
«Родина: Ирак, год нулевой» (Homeland: Iraq Year Zero), Аббас Фахдель, Ирак, Франция, 2015
«Безумие любви» (Fou d’amour), Филипп Рамо, Франция, 2015
Богатейшие похороны чисто галльского сюжета «кюре в деревне» (Брессон-Мельвиль-Пиала), а с ним – и всей французской кинематографии (по крайней мере, с её классическими формами).
«Де Пальма» (De Palma), Ноа Баумбах, Джейк Пэлтроу, США, 2015
Фильм шёл от зрителя к зрителю, подгоняемый радостным воскликом, сравнимым по уровню звука с пиком копулятивной вокализации: так гудки отдельных рецензий сливались в общий панегирик, над которым поминутно разносилась фраза-паразит Брайана Де Пальмы – «Holy mackerel!». Святые угодники! Что ж такое творится! Скажете тоже, событие – на весь фильм одна говорящая голова да нарезка из кадров! И эти Джейк и Ноа называют себя режиссёрами?
Что ж, режиссёр тут всего один, и его именем названа лента, которая вся – трёп, в потоке которого несложно и простительно захлебнуться, но – от восторга и не более. В отличие от соседей по Новому Голливуду, Де Пальма – прежде всего кинематографист аттракционов, а не образов (как Лукас) или тем (как Скорсезе, Спилберг и Коппола). А лучшее, что можно сделать с аттракционами – применить к ним монтаж. В ином формате рассказ о постановщике «Сестёр» и «Прокола» был бы неадекватен и природе этих фильмов, и самой персоне Де Пальмы – пышущего ментальным и физическим здоровьем (я не глядел в его медкарту, однако румянец на розовых щёчках и редкая среди коллег-сверстников бодрость духа налицо) и чуточку застенчивого весельчака, столь непохожего на угрюмый сборник патологий по имени Альфред Хичкок.
«Зловонный рай» (Stinking Heaven), Нэтан Силвер, США, 2015
«Идиоты» Триера для взрослых.
«В центре внимания» (Spotlight), Том МакКартни, США, Канада, 2015
«Иррациональный человек» (Irrational Man), Вуди Аллен, США, 2015
«Чума в ауле Каратас», Адильхан Ержанов, Казахстан, 2016
Географический атлас Казахстана знает о станции Каратас и трех одноимённых аулах, однако заговорщически помалкивает о Каратасе Адильхана Ержанова, и на то существует убедительная, как смерть, причина: чума. Деревня вымерла, а кучка счастливцев, науськанная местным доктором, не спешит за помощью извне и лечится своей «методикой» – непрерывным ритуальным пиром и хтоническим маскарадом, ведь «веселье отгоняет болезнь». В официальных же документах (бюджете аула) эпидемия средневековой заразы проходит как очередная вспышка гриппа.
«Чума» – эстетский сельский хоррор, подкреплённый социально-политической критикой («Не знаю, давно ли вы болеете – может, 70 лет, может, 2000 лет» – выговаривает аким-назначенец своему предшественнику, старосте Каратаса, и его секте чумопоклонников), а может, и наоборот – ею ослабленный: театр теней Ержанова не нуждается в месседже.
Полуудачи года:
«Кладбище великолепия» (Rak ti Khon Kaen), Апичатпонг Вирасетакул, Таиланд, Великобритания, Франция, Германия, Малайзия, Южная Корея, Мексика, США. Норвегия, 2015
Судя по «Кладбищу», хоронить Апичатпонга ещё рано и, возможно, когда-нибудь тайский лунатик всё-таки снимет фильм, который не стыдно будет назвать «шедевром». Пожелаем же, чтобы в одной из своих прошлых жизней его смогли увидеть наши далёкие правнуки, а не одни лишь призраки – тем-то, понятно, по большому счёту всё равно, что смотреть. Ну а пока шедевр Апичатпонгу только снится, и если это сон о чём-то большем, хорошо бы ему сбыться.
«Холодный фронт», Роман Волобуев, Россия, Франция, 2015
«В тени женщин» (L’ombre des femmes), Филипп Гаррель, Франция, Швейцария, 2015
«Да здравствует Цезарь» (Hail, Caesar!), Джоэл Коэн, Итан Коэн, Великобритания, США, Япония, 2016
«Алексфилм» (Alexfilm), Пабло Чаварриа Гутьеррес, Мексика, 2015
Зовут ли центрального героя-молчуна Алексом, мы так и не узнаем: закадровый голос лишь якает, титры что-то недоговаривают. Должно быть, мексиканец Гутьеррес реконструирует в своей часовой картине быт (а значит, и сознание) какой-либо реальной персоны. Например, друга или знакомого, одному ему известного Алекса, на экране создавая с помощью актёра детализированный портрет великовозрастного неудачника – такой тип весьма распространён в России (фрилансеры за сорок из провинциальной богемы 90-х, дожидающиеся пенсии в родительских квартирах или же кочующие по съёмным) и вообще имеет интернациональную прописку. Предполагаемый Алекс, судя по внешнему виду (татуировки в сочетании с «тоннелем» в ушах), интеллигентским хобби (мелкие ювелирные подработки; живописная роспись стен) и эстетским привычкам (одних шляп у него на стене с полдюжины), вероятно, тоже был буен в молодости, возможно, пел в рок-группе, возможно, когда-то был женат, но теперь он проводит дни в окружении лишь собаки и разгневанной домохозяйки, весь в психозе тревожного ожидания, проявляющийся в навязчивой фиксации даже не движений, а их отсутствия. Алекс кормит пса, откусывает яблоко, выходит покурить на крыльцо, но чаще всего просто живёт в кадре (преимущественно на крупном плане) подобно космонавту, добровольно запертому в своём межзвёздном гроболёте, который, и Алекс это знает, никогда и никуда не приземлится. Как вариант, он откроет кабину и голышом растворится в сумрачном пространстве леса, оставив шляпы висеть на стене.
«Любовь и дружба» (Love & Friendship), Уит Стиллман, Ирландия, Франция, Нидерланды, 2016
Уит Стиллман стоит сэра Джеймса, самого живого персонажа своей модернистской – о нет, неужели нам придётся вытерпеть сеанс пресных острот «в духе» Уайльда, после каждой из которых режиссёр забывает волшебное слово «лопата» (ах, очаровательный наглец!) – предельно абстрактной экранизации незначительного произведения Джейн Остин. «His conversation is lively, brings a new angle to things» – оправдывают надоедливого болвана Джеймса, и той же фразой остаётся поощрить и Стиллмана, не спуская всё же взгляд с часов: когда же он уедет восвояси.
«13 часов» (13 Hours), Майкл Бэй, США, 2016
Забег в ширину – любимый вид спорта у Майкла Бэя. Глубины ему недоставало от рождения, а вот умение наносить действие фильма тонюсеньким слоем на 2,5-часовой хронометраж – так что тот уже приобретает все свойства видеоигры, за прохождением которой, тем не менее, наблюдать приятно хотя бы на физиологическом уровне – Бэю не пропить. В какой-то мере Бэй вслед за Полом Гринграссом подхватывает выпавшее из рук Тони Скотта знамя аутерских боевиков «на основе реальных событий», отмеченных непривычным для жанра вниманием к деталям и, соответственно, кропотливым трудом в монтажной: посмотрите, как Бэй играет с фокусом в сценах прибытия американского посла; с каким надменным видом язвимый критиками ремесленник длит планы-эпизоды; как невозмутим он при осуществлении своих капризов. Взбрендило ему чего-то, и он на ровном месте вводит мини-эпизод, где интернациональные вояки, выезжая на тропу войны, сталкиваются с неприятностью, такою мелкой в мирном быту и такою критичной в условиях ближнего боя: у солдатика линза из глазика выскользнула.
«Аномализа» (Anomalisa), Чарли Кауфман, Дьюк Джонсон, США, 2015
«Вторая ночь» (La deuxième nuit), Эрик Пауэлс, Бельгия, 2016
В отличие от Джея Розенблатта, который аккумулирует личные детские впечатления посредством метафор, в отличие от Гая Мэддина, нагнетеним гротеска достигающего той же цели, и, допустим, Маргерит Дюрас, которая всегда подчёркивает разницу между автором и лирическим героем, Эрик Пауэлс использует камеру в тривиальном качестве зеркала заднего вида, множа воспоминания, отражая, но по большей части не фильтруя. Высокоорганизованной рефлексии он предпочитает грубую инсценировку. Лишь приобретает тон сказочника, голос Пауэлса-рассказчика заметно крепнет: в своё «Письмо синеаста дочери» (2002) режиссёр вкладывает художественную новеллу (стилизованную под немое кино нулевых годов XX века по мотивам якобы Андерсена), а во «Второй ночи» обращается к анимации во вкусе Норштейна о пугающей прогулке через лес. Корневой раздрай Пауэлся, вероятно, объясняется недоверием к фикшну как к самостоятельной единице выражения. Спектаклизацию прошлого Пауэлс считает более честным способом наррации и потому сказкой он иллюстрирует дневники, притом, что сказочник он прирождённый, но к своим задаткам относящийся с огорчительным снисхождением. Пауэлс – ещё один пример бесспорного, но ограниченного таланта, который не видит своих границ или, упрямясь, сознательно отказывается их замечать и действует в нейтральной полосе, блуждает между двумя пунктами (впрочем, счастливо избегая тем самым впадения в академизм).
«Несколько женщин» (Certain Women), Келли Рейхардт, США, 2016
Если у вас нет нескольких жизней, большую часть которых вы согласны протрынькать на посредственные sundance-likish драмы невыдающихся достоинств преимущественно каллиграфического свойства, приступайте к просмотру альманаха Келли Рейхардт с его финальной, третьей, новеллы (она начнётся по истечении первого часа). Из нескольких женщин, заспиртованных в стоячем воздухе Монтаны, режиссёрского тепла хватает только двум – преподавательнице вечерних классов, вчерашней выпускнице юрфака Бет (актриса Кристен Стюарт как сломанные часы, которые иногда показывают правильное время) и её сверстнице Джейми, работающей на конюшне (Лили Глэдстоун).
«Суперплохие», Дмитрий Суворов, Россия, 2016
Судя по коронной фразе «Очнись, мальчик, все твои наркодилеры мертвы» (в исполнении Кирилла Кагановича, после невзрачной роли в «Как меня зовут» неожиданно и нараспашку раскрывшего в «Суперплохих» свой комедийный потенциал), Дмитрий Суворов и сам понимает, насколько истоптана и загажена не только в мировом (Тарантино, Гай Ритчи, тысячи их), но и в российском кино («Даже не думай» Руслана Бальтцер и «Сматывай удочки» Олега Степченко) избранная им почва криминальной метапародии. «Суперплохих» можно назвать «новой мутантной комедией», чьи авторы относятся к третьему поколению доморощенных тарантиноидов, знакомых с экранными клише уже не по затертым vhs или дискам «10 фильмов в 1 двд», а по скаченным торрентам. Как будто в старую, затверженную всеми зрителями наизусть, пьесу-водевиль вводят новый состав актеров, и те, надо же, не фальшивят в самых опасных местах.
«Тень», Дмитрий Светозаров, Россия, 2016
«Так сложились звёзды», Сергей Снежкин, Казахстан, 2016
Казахский «Триумф воли». Учебник «Как снять байопик о тиране и не скурвиться». Ближайший родственник картин «Никсон» Оливера Стоуна и «Дж. Эдгар» Клинта Иствуда. «Гражданин Кейн» со счастливым – для героя, для страны, для мира – концом. В будущем Снежкина заклеймят как «Михаила Чиаурели XXI века», позабыв о том, что он один в те далекие годы владел ремеслом политического эпоса.
«Коллектор», Алексей Красовский, Россия, 2016
Сценарист неназываемых – прямо по Лавкрафту – сериалов Алексей Красовский не без всё тех же сериальных драматургических подпорок подтянулся к уровню «Радиобесед» Оливера Стоуна.
«Бегемот» (Bei xi mo shou), Чжао Лян, Китай, Франция, 2015
Угольная элегия, переходящая в забойный шахтёрский блюз: жирные риффы (взрывы пород, дрязг вагонеток), дрянная аранжировка (стёртые образы шахты-ада, завода-чистилища и даунтауна-рая).
«Ночь победы», Марина Винник, Россия, 2016
Самый точный из моментальных снимков российского общества на исходе третьей путинской пятилетки. Без околичностей, наивно и упрямо, Марина Винник выстраивает оппозицию между массовым бессознательным и индивидуальным сознанием – народными массами, отмечающими 9 мая патриотическими песнопениями и плясками, («артистичное быдло, плоть от плоти Россия, но совершенно конформное стадо») и вещающими экспертами («скучнейшие постноречивые интеллектуалы, всё понимающие про Россию и бесконечно от неё далекие»). Воротит и от тех, и от других, и единственный честный выбор в такой ситуации демонстрирует режиссёр под конец 20-минутного метра, зайдя в кадр сама: глотнув водочки, Винник картинно припадает к почве и катается по исконному пейзажу – русскому полю – под песню «Любэ» про коня.
«Будущее» (L’avenir), Миа Хансен-Лёв, Франция, Германия, 2016
«Отряд самоубийц» (Suicide Squad), Дэвид Эйр, США, 2016
Худшие фильмы года:
«Отряд самоубийц XXX: Пародия Эксела Брауна» (Suicide Squad XXX: An Axel Braun Parody), Эксел Браун, США, 2016
Лос-анджелесский итальянец Эксел Браун – сын и хранитель кинематографических традиций одного из пионеров французского порно Лассе Брауна (тот ваял фильмы для взрослых задолго до того, как во Франции официально ввели прокатную категорию «X» – правда, за пределами страны). В конце нулевых Браун-младший узурпировал поточное производство цветастых и пышных пародий на святыни прошлого и свежие блокбастеры, выгодно отличавшихся остроумной и искусной работой гримёров, костюмеров и режиссёров по кастингу. Например, комический эффект порнофицированных «Звёздных войн» возрос до космических пропорций за счёт приглашения на роль Оби-Ван Кеноби ветерана Тома Байрона (очаровательное в своей вопиющей нелепости решение). В разное время Браун прошёлся по «Стартреку» и «Дракуле», «Мстителям» и «Людям Икс», «Аватару» и, простите, «Смурфикам». Очередная лента Эксела «Отряд самоубийц XXX», появившаяся всего через пять дней после премьеры оригинального фильма, на удивление слаба по части привычной гиперболизации или смещения контекста и представляет собой скорее тематическую косплей-вечеринку весьма скромного размаха и далеко не в полном составе, хотя отряд стоически не замечает потери бойцов и отсутствия какого-либо задания, а значит и лишнего места в кадре для большинства «самоубийц».
«Хардкор» (Hardcore Henry), Илья Найшуллер, Россия, США, 2015
Придираться к фамилии – последнее дело, но на этот раз мы с ним тянуть не станем: в имени режиссёра отчётливо слышится «шулер». Бог шельму метит, а в том, что Илья Найшуллер – эталонный шулер и прощелыга, по ходу (бегу?) фильма убеждаешься сильнее с каждым новым трупом, которых здесь больше, чем склеек. Как и «творчество» возглавляемой им попрок-группы Biting Elbows, парой треков которой, естественно, озвучен «Хардкор», – имитация имитации, ревайвл замшелости.
«Сын Саула» (Saul fia), Ласло Немеш, Венгрия, 2015
«Королева пустыни» (Queen of the Desert), Вернер Херцог, США, Марокко, 2015
«Рыцарь кубков» (Knight of Cups), Терренс Малик, США, 2015
«Хичкок/Трюффо» (Hitchcock/Truffaut), Кент Джонс, Франция, США, 2015
Посмотрите фильм Хичкока. Почитайте книгу Трюффо. Поспите. Я с ходу нашёл три достойных способа провести то время, которые вы могли потратить, пролистывая фотоальбом неведомого Кента Джонса под шелест пустых славословий, издаваемых говорящими головами Финчера и Ассайаса (впрочем, замечания Скорсезе в кои-то веки кажутся толковыми). Байка о том, как Хичкока ребёнком заперли в камере, и покадровый анализ сцены в ванной на месте – вот так радость!
«Звёздные войны: Пробуждение силы» (Star Wars: Episode VII — The Force Awakens), Джей Джей Абрамс, США, 2015
«Необыкновенные приключения Карика и Вали в космосе»: внучата и пенсионеры против саранчи в белых хитинах и майского жука в хитине черном. Порождение мерчендайзинга, пластиковая игрушка в составе Happy Meal. Для детей от 8 до 11 лет. В киноведческом анализе не нуждается. Впрочем, ближе к финалу, хотя и на считанные секунды, действие уходит в тень висконтьевского инцестуального конфликта родителей и детей (Кайло Рен как новый Мартин фон Эссенбек). Принцесса Лея неотличима от Голды Меир, штурмовики генерала Хакса – от арабов; По Дамерон – идеальный лётчик израильских ВВС на все времена. По правде же, в таком глубоком и пустом колодце уместится любая трактовка, только успевай кидать.
«Мой индийский друг» (My Hindu Friend), Эктор Бабенко, Бразилия, 2015
Проблему Эктора Бабенко – сейчас у него, впрочем, никаких проблем уже нет – можно обозначить как транссексуальное расстройство режиссёрской личности: он ощущал себя Феллини в теле Росселлини. Бабенко влёк неореализм, ему хотелось снимать кино о грубых буднях, но его подводили артистизм, развитый навык стилизации и вместе с тем губительная страсть к бездумной инкорпорации фантазийных и чисто декоративных эпизодов (что называется, dream sequences) в суровое тело повествования о беспризорниках («Пишоте: Закон слабейшего»), политических заключённых («Поцелуй женщины-паука»), убеждённых бродягах («Чертополох»; уникальный случай гармоничного партнёрства внутренних фелинни и росселлини Эктора Бабенко), раковых больных («Мой индийский друг»). Финал прощальной автобиографической картины бразильского постановщика как раз цитирует лучшее, что было в «Пишоте», – внезапный, будто привидевшийся главному герою (Уиллем Дефо снова похож на Носферату, но не такого, которого все боятся, а такого, что боится сам себя), танец обнажённой женщины, посредством собственных экстатических движений ставшей воплощённым символом безудержной, несмотря на свою Соперницу, жизни.
«Рок на Востоке» (Rock the Kasbah), Барри Левинсон, США, 2015
Двадцать первый век Левинсон проводит в статусе «бывшего хорошего режиссёра»: снимает, как и раньше, обо всём понемножку – цеховую сатиру (What Just Happened), ужасы (The Bay), чёрную комедию (Envy), светлую драму (The Humbling) и прочее разное около такого – и делает всё это одинаково средне, а и можно сказать, что неважно. Знакомая по «Унижению» коллизия «девица взбадривает отставного ветерана» с приходом Билла Мюррея закономерно приобретает авантюрно-приключенческие интонации, при случае разумно прибегая к спасительному шаблону «продюсер встречает певицу из трущоб», чтобы, перебиваясь шутками быстрого приготовления, дотянуть до титров на последнем издыхании.
«Море деревьев» (The Sea of Trees), Гас Ван Сент, США, 2015
«Королева Земли» (Queen of Earth), Алекс Росс Перри, США, 2015
«Высотка» (High-Rise), Бен Уитли, Великобритания, Ирландия, Бельгия, 2015
«Омерзительная восьмерка» (The Hateful Eight), Квентин Тарантино, США, 2015
«Космос» (Cosmos), Анджей Жулавски, Франция, Португалия, 2015
Утомительный кэмп от режиссёра, которому после «Моих ночей…» нечем было обрадовать вменяемого зрителя. Ещё более посредственный авторемейк «Прощальной ноты», слабейшей работы Жулавски.
«Возьми то, что сможешь унести» (Take What You Can Carry), Мэттью Портерфилд, США, Германия, 2015
В этом году по обе стороны океана вокруг 26-летней канадской актрисы Ханны Гросс, скуластой королевны нью-йоркского инди, сложился настоящий мини-культ, а число участников её российского фан-клуба возросло с нуля до двух человек: меня и отца-сооснователя Cineticle Сергея Дёшина. Я готов пускать слюни на Ханну даже в таком – пустом как глаза идиота – фильме, раз уж Портерфилд плюет на розданные ему авансы и с гиканьем отбрасывает какие-либо творческие копыта и, в открытую любуясь Гросс, ловит камерой её движения, которые в ином исполнении могли бы показаться обыденными (да и таковыми покажутся всем, кто не состоит в пресловутом фан-клубе): как, полуголая, она ложится под бочок к бойфренду, как раздевается и снова одевается, как из-под рубашки на секунду светит её попа, как она улыбается (а улыбается она всегда по-чеширски, и с улыбкой этой переходит из фильма в фильм, от Чарльза Покела к Нэтану Силверу и вот теперь к Портерфилду, выражая одним искривлением губ и мечтательность, и усталость, и блаженство, и равнодушие, и всякий раз к любой из этих реакций подмешивается какая-то изнутри плывущая и загадочная истома).
«Аудитор» (The Accountant), Гэвин О’Коннор, США, 2016
Драмообразный сумбур вместо криминального триллера, протагонист которой, бухгалтер милостью божьей в исполнении Бена Эффлека, стремительно мутирует в карикатуру: он здесь одновременно и Рэймонд Бэббитт, и Стивен Сигал, и Данила Багров, и Александр Невский, и умница Уилл Хантинг. Вдобавок имя аудитора – Кристиан Волф – напоминает псевдоним какой-нибудь звезды гей-порно (что характерно, с тем же прицелом названы и остальные персонажи: Дана Каммингс, Рэй Кинг, Ламар Блэк, Фрэнк Райс, Альфа Мерк…). Шибздик-евреечка Анна Кендрик, не стесняясь присутствия Дж. К. Симмонса, Джона Литгоу с Джеффри Тэмбором и выпускника школы-студии МХАТ Джона Бернтала, ставит им актёрский мат в три хода – ей для этого достаточно несколько раз подряд скривить губки в растерянной гримасе.
«Жили-были мы», Анна Чернакова, Россия, 2016
Слабоумный послед сказочных телеспектаклей из цикла «Сказка за сказкой», которые транслировал в 90-е Пятый канал, по сценарию Александра Адабашьяна и с рейтингом «6+». Дмитрий Певцов (бизнесмен и массовый убийца из моего любимого «Контракта со смертью» Астрахана) снова играет злодея и делает это на загляденье. Леонид Бичевин играет добряка и делает это на омерзение. Адабашьян-актер, равно как и Адабашьян-сценарист, отвратителен как жаба без манжет. Синопсис: школьница путешествует во времени по славным страницам российской истории в поисках хрустального ключа от чулана, где заперт её дружбан; ключ обнаруживается в православной церкви.
«КЕ-ДЫ», Сергей Соловьев, Россия, 2016
Оставить сцены с Бастой, всё оставшееся – затолкать постановщику в его коммьюникейшн тьюб, чтобы оттуда чего-нибудь ещё не повылазило.
«Поваренная книга алхимика» (The Alchemist Cookbook), Джоэл Потрайкус, США, 2016
Обилие комплиментарных рецензий объясняется гипнотическим действием первых двух незаурядных картин Потрайкуса и ложно понятым чувством долга, которое теперь испытывают критики («Он немало для нас сделал, мы восхваляли его; мы не можем его бросить»), ставшие заложниками собственных положительных оценок в адрес «Обезьяны» и «Стервятника» и запамятовавшие чудесное заклинание: «Критик никому не должен».
«Дачники», Александр Вартанов, Россия, 2016
«Хит», Маргарита Михайлова, Россия, 2016
Надир Яцуры. Астрахан для нищих и мёртвых. Один из худших российских дебютов обозримого периода.
«Зоология», Иван И. Твердовский, Россия, Германия, Франция, 2016
Перефразирую панчлайн Мамонова: «Редкая мать решится теперь назвать сына Иван».
«Я, Ольга Гепнарова» (Já, Olga Hepnarová), Петр Казда, Томаш Вейнреб, Чехия, Польша, Словакия, Франция, 2016
«Светская жизнь» (Café Society), Вуди Аллен, США, 2016
«Ледокол», Николай Хомерики, Россия, 2016
Достаточно причин следить за крахом этого ледокола: 1) из-за игры Пускепалиса и Барабаша; 2) из-за первых десяти минут, живописующих катастрофу в режиме реального времени; 3) наконец, в порядке соблюдения сорокинской нормы, дабы затем не без блаженного облегчения обратиться к классическим фильмам производственно-приключенческой тематики о мужском тельняшечьем братстве (The Long Voyage Home Джона Форда, Action in the North Atlantic Ллойда Бэйкона, The Caine Mutiny Эдварда Дмитрика, «Эй, на линкоре!» Сергея Снежкина). Можно даже не досматривать: довольно и четверти часа, зато у вас останется добрая память о ленте (я, конечно, имею в виду кратковременную память). Взяться за этот усредненный сценарий, безликий до степени слепого пятна, – бестолково сталкивающий лбами персонажей, как клоунов на батуте, – мог бы любой опытный кинематографист ширпотреба: хоть Бондарчук, хоть Войтинский, хоть Михалков, хоть Месхиев. Смотреть «Ледокол», тем более, может кто угодно – тогда зачем смотреть именно вам?
«Дуэлянт», Алексей Мизгирёв, Россия, 2016
Хотя и кюхельбекерно, отнюдь не тошно. Более того, «Дуэлянт» способен выжать из себя несколько секунд зрительского удовольствия, ну а просить о большем – значит перечить дворянскому кодексу. Понятно, что за камерой и монтажным пультом засели те же презренные люди, чьи послужные списки хищно пестрят ядовитыми названиями – «9 рота», «Сталинград», «ЖАRА», – а сам Мизгирёв, вбив в голову один-разъединственный план «вид снизу на уровне паха» и переложив труд рассказчика в длани рецензентов GQ, Time-Out, «Комсомолки» и Empire (эти прорвы любой смысл, какой хошь, тебе вчитают и перескажут на свой болтливый лад, им только мигни), каждое утро перед сменой посматривал с айфона, пока курил в сортире, «Барри Линдона» – другое дело, что на выходе у него получился скорее «Видок» бывшего порнографа Питофа.
Худшие рождественские фильмы года:
«Очень мюрреевское рождество» (A Very Murray Christmas), София Коппола, США, 2015
Заокеанский близнец шепитьковской халтуры «В тринадцатом часу ночи», старомодное музыкальное телеревю с необязательными отсылками к Scrooged и настолько же необязательными камео мюрриевских звёзд-друзей, из которых забавным здесь кажется разве что появление Майкла Сера в несвойственном ему амплуа хамоватого импресарио. Крунерские номера стоят впритык друг к другу: иногда Мюррей вспоминает о своей функции конферансье, но еле успев выплюнуть шутливую репризу, тут же захлебывается в вокальной фразе очередного рождественского шлягера. Титульный персонаж этого гала-концерта, который уместнее всего будет включить фоном на время сервировки новогоднего стола, вызывает, кроме привычной симпатии, крайнее недоумение: все-таки мы любим Билла Мюррея не за его певческую ипостась.
«Дядюшка Николас» (Uncle Nick), Крис Кэсик, США, 2015
Это 80-минутное драмеди об одном неудавшемся рождественском ужине в порванном семейном кругу снято под патронажем оскароносного документалиста Эррола Морриса, питающего слабость к эксцентрике «маленького человека», и первые 20 минут ведёт себя так, будто готовит нас к чему-то интересному. Следующие 20 минут оно продолжает вести себя подобным же образом. И следующие 20 минут. И следующие…
Не досмотрел:
«Кайли блюз» (Lu bian ye can), Ган Би, Китай, 2015
Китайский Слабошпицкий хотел войти в историю кино с чёрного хода, умащив себе путь безразмерными планами-эпизодами и цитатой из Будды на все случаи жизни, но не тут-то было.
«Тряпичный союз», Михаил Местецкий, Россия, 2015
Бросьте эту падаль ацефалам и посмотрите «Ранние работы» Желимира Жилника.
«Два друга» (Les deux amis), Луи Гаррель, Франция, 2015
Если бы вовремя обратил внимание, что сценарист там – Кристоф Оноре, то выключил на первой же минуте бы или вовсе включать бы не стал.
«Раннее похолодание» (Early Winter), Майкл Роу, Канада, Австралия, 2015
Вероятно, этот фильм мог бы попасть в раздел «Полуудачи», но этого я никогда не узнаю, ведь я уснул на половине и проснулся на финальных титрах (до сих пор не возникло желание вернуться). Силы оставили меня на сцене ритуального супружеского секса, как и прежде прерываемого звонком мобильного. К тому времени Роу повторил эту сцену минимум дважды – без изменений и тени иронии, хотя на уровне сценария (муж полагает, что ось внутрисемейного кризиса – депрессивная жёнушка, а выясняется, что это сам он с жиру бесится, загнивая в благополучных, но герметичных условиях высококачественной канадской зимы) чернеют, затаившись, бездны бунюэлевской злобной сатиры.
«Криша» (Krisha), Трей Эдвард Шультс, США, 2015
«Человек человеку волк» (Dog Eat Dog), Пол Шредер, США, 2016
Пролог смутил меня надеждой на продолжение в русле фридкиновского «Киллера Джо», но «не получилось, не фортануло». Вместо этого Шредер зачем-то переснимает криминальную рождественскую комедию из 90-х «Пойманы в раю» – судя по всему, Николас Кейдж играет в «Человеке…» повзрослевшего персонажа именно этой унылой сезонной поделки.
«Бэтмен против Супермена: На заре справедливости» (Batman v Superman: Dawn of Justice), Зак Снайдер, США, 2016
«Дэдпул» (Deadpool), Тим Миллер, США, 2016
«Любовь без правил», Дмитрий Астрахан, Россия, 2016
«Море в огне» (Fuocoammare), Джанфранко Рози, Италия, Франция, 2016
На съёмках своей пятой картины Рози впервые опробовал ARRI Amira – специальную камеру для документалистов – и вскоре после начала просмотра «Моря» хитрое это устройство хочется незамедлительно отнять у Джанфранко и выключить со словами: «Ты чё творишь? Думаешь, подснял репортажей про беженцев, присосался своей Амирой к местному пацанёнку, и всё – нарисовал свой «портрет мира в процессе необратимых трансформаций» (по мнению Антона Долина)? Да иди-ка. Ты. В пень».
Провал года:
«Земля дрожит, и небо боится, и два глаза не братья друг другу» (The Sky Trembles and the Earth Is Afraid and the Two Eyes Are Not Brothers), Бен Риверс, 2015, Великобритания
Неподобающе нарядное название, будто стибренное у какой-то неизвестной картины Вернера Херцога 70-х годов, настраивает на шутливый лад; вспоминается детская частушка: «Гром гремит, кусты трясутся…» (позвольте не заканчивать). Трудно воспринимать всерьёз занудные теоремы из уст человека, в чьи цели входило «расправиться с мифом об объективности документального кино». А то мы раньше так верили этому мифу! Фильм Риверса – «аллегорический пример порабощения одной культуры другой»? Не впадайте в раж апофенического киноведения: шайка марокканских кочевников-языкофобов «Земли…» состоит из типичного быдла, лишённого особых примет, родины и культуры (или интернационального свойства стрельба заради смеха по ногам предварительно изувеченного пленника, по-вашему, свидетельствует о наличие культурных особенностей?), располагающего максимум ареалом, и готового валить любого без разбора цвета кожи (кожу всё равно не видать под звенящей дерюгой). К счастью, зритель – не раб в костюме из консервных крышек, и, поплясав чутка под блатные три аккорда остонадоевших песенок о связи кинематографа и колониализма, выдаваемых за экспромты, он удаляется под фейерверки искр из-под собственных пяток.
Мини-сериал года:
«Пьяная фирма», Григорий Константинопольский, Россия, 2016
Авантюрно-фармацевтический чёрный фарс в духе Сергея Овчарова, Эдгара Райта, Грэхема Лайнхэна и самого Константинопольского. Григорий – победоносец.
Солирует великий актёр земли русской Михаил Ефремов (лучшая роль со времён «Когда я стану великаном» – вот он, собственно, и стал им), подпевает Макаревич-младший, который уже не нуждается в этом унизительном уточнении. Истерические камео Сергея Колтакова (роль Бориса Ельцина), Андрея Мерзликина (в роли Чубайса), Алексея Кортнева (в роли Коржакова), Ингеборги Дапкунайте (в роли Майкла Джексона).
Специфика «Пьяной фирмы» состоит в том, что персонажи без особого перерыва дымят, бухают и принимают синтетические наркотики. Кроме того, в каждой серии жгут ментов (бессовестный шарж на «Груз 200» и «Майора» с «Дураком» Быкова надолго закрывает тему «оборотней в погонах» в отечественном игровом кино) или совершают нечто дикое, например, блюют синей жижей под портретом Путина. В какой-то момент режиссёр детского кино и экс-ведущий передачи «Доброе утро» Александр Стриженов, хохоча и воя, сообщает на камеру: «Я испытываю крупную неприязнь к нашему президенту!.. А ещё я педофил!».
Метадокументальные проекты года:
«#янебоюсьсказать», Беларусь, Украина, Россия, 2016
Великий Марк Раппапорт не делает принципиальных различий и даже всячески стирает грани между написанными им эссе и собственными видеоэкранизациями этих же текстов, своей природой предназначенных исключительно для чтения. Так и мы должны признать, что проект, посвящённый изучению механизма исповеди в современных условиях и благодаря своей массовости заслуживший от лентяев неуместное здесь прозвище «флэшмоб» (а вот «флэшбэк» смотрится уже органично), также имеет и кинематографическое измерение (тем более, весь «кинематограф» – в голове; кино – это не «плёнка», «цифра» и тому подобное, а скорее «глаз» и «рука», то есть способ восприятия и производства). И хотя «исповедь» также может показаться термином неуместным, ведь исповедоваться – значит признаваться в совершённых собой грехах, всё же участники «проекта» (назовём так для удобства тот стихийный порыв, вдохновивший пользователей Фэйсбука – в первую и главную очередь, женщин гетеросексуальной ориентации, хотя и не только их – на подробный и часто бесстрастный перечень совершённых уже по отношению к ним грехов, точнее эпизодов сексуального насилия со стороны как незнакомцев, так и ближайших родственников и друзей), чувствуют себя, пусть по инерции, «запятнанными». Избавление и перенос «греха» от псевдовиновного индивида к общественным институциям и станут итогами проекта и заставят померкнуть общественное значение нормативного – и так называемого – «документального кино» вроде «Взгляда тишины» Джошуа Оппенхеймера, в котором «грех» как мячик скачет от индивида к индивиду, а зритель, вместо того, чтобы быть соучастником, приравнивается к аудитории теннисного матча.
«Серия видеоработ, снятых Денисом Муравьёвым и Екатериной Власовой», Россия, 2016
Возможно, главное событие российского неигрового кинематографа за 2016 год. Лучшее кино о подростках сняли непосредственно подростки, последовавшие, сами того не ведая (по непреложному закону человеческих трагедий), инструкции Гриффита по созданию идеального фильма (сто раз было повторено, и всё же: «нужны лишь пистолет и девушка»).
Ни в одном отечественном фильме предыдущих нескольких лет, художественном или документальном, вы не найдёте любовной сцены, равной по силе воздействия этим любительским кадрам, в которых он пальцем в перчатке теребит её выбившийся крашеный локон. Последний раз так точно грубые ласки нескладных отроков изображал Сергей Соловьёв в картине «Нежный возраст».
Открытие года:
Актёры года:
Ханна Гросс («Рождество, опять»/Christmas, Again)
Кевин Корригэн («Эффект»/Results)
Сцена года:
Хелен сталкивается в дверях с офицером-инвалидом (Foolish Wives, 1921, реж. Эрих фон Штрогейм)
Классика и фильмы прошлых лет:
«Минни и Московитц» (Minnie and Moskowitz), Джон Кассаветис, 1971
«Собачья ночь» (Nuit de chien), Вернер Шрётер, 2008
«Грязная оргия доктора Ануса в Хабаровске», Р.О. Рождественский, 1999
«Запомни ночь» (Remember the Night), Митчелл Лейзен, 1940
«3 крёстных отца» (3 Godfathers), Джон Форд, 1948
«На срезанном углу» (Au pan coupé), Ги Жиль, 1968
«Эврика» (Eureka), Эрни Гир, 1974
«Арифметика убийства», Дмитрий Светозаров, 1991
«Это твой пёс, Чарли Браун» (He’s Your Dog, Charlie Brown), Билл Мелендес, 1968
«Лаборатория ужаса» (Le laboratoire de l’angoisse), Патрис Леконт, 1971
Ретроспектива: Вернер Шрётер; Джон Карпентер; ленты с участием Жана Габена 1950-х годов
Книги:
Антуан де Бек «Новая волна: портрет молодости» (Rosebud Publishing, 2016)
Питер Акройд «Альфред Хичкок» (КоЛибри, 2016)
Иржи Менцель «Ну не знаю» (Киноведческие записки, 2016)
Джеймс Нэрмор «Кубрик» (Rosebud Publishing, 2012)
Майк О’Махоуни «Сергей Эйзенштейн» (Ad Marginem, 2016)
Карл Теодор Дрейер «О кино» (Новое издательство, 2016)
