Молодой, подтянутый, с карабином и острыми (но грустными!) глазами. С такой актёрской фактурой многие застревают в одном амплуа, эксплуатируя массу мышц в молодости, а по приходу старости чинно переходят на роли мудрых наставников или стариков-разбойников. Актёр Жерар Блен не захотел себе такой судьбы: теперь он – режиссёр Жерар Блен! О своём разочаровании в актёрском ремесле, заново изобретённых методах режиссуры, деньгах, Робере Брессоне и Жан-Люке Годаре он без утайки рассказывает в своём интервью, который на русский перевела Татьяна ОСИПОВА.
Все актёры помнят фильм, с которого для них всё началось. О каком фильме храните воспоминания вы?
«Вот оно, время убийц» (Voici le temps des assassins) Жюльена Дювивье 1956 года. Трюффо был критиком, к которому прислушивались, он заметил мой дебют. Хотя это и не был собственно дебют, так как у меня тогда уже было несколько маленьких ролей и съёмок в массовке. Я был счастлив, очень польщён и навестил Трюффо в «Кайе».
…и он предложил вам сняться в «Сорванцах»?
Не сразу. Я успел сняться в «Желание движет людьми» (Le désir mène les hommes, 1957) – фильм не стал шедевром, но благодаря ему я подружился с режиссёром Миком [Эмилем] Русселем. Он умер в 1969 году, когда я заканчивал съёмки «Друзей» (Les amis, 1971). И ему я посвятил первый фильм, который снял. По-настоящему моя карьера началась с приходом «Новой волны» во Франции и почти одновременно в Италии: я снялся в «Молодых мужьях» (Giovani mariti, 1958) Болоньини в тот же год, что и в «Сорванцах» [Франсуа Трюффо] и «Красавчике Серже» [Клода Шаброля].
Для удобства, так же, как Годара, Трюффо и Шаброля относят к режиссёрам «Новой волны», вас окрестили актёром «Новой волны» вместе с Жан-Клодом Бриали, по бóльшей части благодаря «Кузенам»…
Да, это проблема навешивания ярлыков. В то время я вполне осознавал, что Трюффо или Шаброль делают что-то новое, если не сказать революционное. И я хотел сделать карьеру. Но очень скоро я обнаружил, что начинаю уставать от того, чтобы быть актёром «Новой волны». Забавно, но это ощущение появилось как раз тогда, когда в моей карьере всё было отлично. Но мне всегда хотелось решать за себя самому, выходить за рамки указаний режиссёра. Но, в конечном счёте, актёр должен быть пассивным. В противном случае, это плохой актёр.
Жерар Блен в фильме Жюльена Дювивье «Вот оно, время убийц»
После «Кузенов» вы уехали в Италию, а затем в Америку. Вас не звали сниматься во Франции?
Для меня это был шаг вперёд. Я снялся в нескольких фильмах в Италии. Лучшим из них, думаю, был «Горбун» (Le Bossu de Rome, 1960) Карло Лиццани. Мне предлагали сняться в огромном количестве коммерческих фильмов. Деньги – это отлично, но работать только ради них не очень интересно, особенно если при этом ты не доволен тем, что делаешь. Интересные сценарии? Таких в год бывает не больше трёх-четырёх. И если не наткнуться на интересный сценарий, оказываешься втянут в череду посредственных предложений. Тогда я принял приглашение из Голливуда. В конце концов, Говард Хоукс – не последний режиссёр.
Какой была обстановка во время съёмок «Хатари!»?
Съёмки проходили в Африке (в Кении и Танганьике) с голливудской съёмочной группой. Мне много платили, и меня это пугало. Жизнь в Голливуде казалась мне абсолютно бессмысленной и фальшивой. Мир эксгибиционистов. Я жил там как отшельник: снимал огромный дом для всей семьи и очень редко покидал его. У меня не появлялось новых знакомств. Меня навещал Жан Ренуар.
Но я ни о чём не жалею. Понимаете, в конечном счёте, Хоукс не слишком отличался от Трюффо. Он тоже очень спонтанный. Мы прожили в Африке четыре месяца с международной командой: Джон Уэйн, Харди Крюгер, Эльза Мартинелли, Мишель Жирардон и американская съёмочная группа, очень консервативная.
Это был фильм о животных. Хоукс был без ума от мангустов. Среди местной фауны встречались действительно занятные экземпляры. Например, Джон Уэйн. Я с ним поругался, и так как я довольно несдержан, наши отношения были непростыми. Мы просто по-разному смотрели на вещи. Спустя несколько дней после казни Кэрила Чессмена, Джон Уэйн, этот последний ковбой, говорил всем подряд: «Будь моя воля, я бы задушил Чессмена своими собственными руками». Пещерный человек. Поддерживать Голдуотера! Этим всё сказано.
Жерар Блен в фильме Говарда Хоукса «Хатари!»
В то время вы уже начали писать сценарии?
Да, я хотел вырваться из этой дыры. Я делал заметки. В 1962 году я написал «Мечтателей», свой первый сценарий вместе с Жаком Ланцманом. О ком? О парашютистах, которые вернулись из Алжира, не смогли перестроиться и стали бандитами. «Бесполезно идти дальше, старина, остановись сейчас же». Казалось, такую вещь снять невозможно. Пришлось бросить работу.
Вы кажетесь одновременно разочарованным и увлечённым. Как вам удаётся сочетать эти очевидно противоречащие друг другу вещи?
Да, это правда, я настроен довольно пессимистично. В то же время я пытаюсь бороться за некую высшую социальную справедливость. Но я не верю в человека. Подковёрные игры, несправедливость и так далее, каков бы ни был режим, всегда будут угнетённые. И я на стороне угнетённых, но я не хочу снимать ангажированные фильмы. Я имею в виду политически ангажированные. Напротив, личный долг и моральные обязательства – вот, во что я верю.
Вернёмся к «Друзьям». Что вы думаете о том, как был принят первый снятый вами фильм?
Я снимал этот фильм так, как мне казалось правильным. Он для тонкой и чувствующей аудитории. Мы получили 45000 франков в день премьеры только в Париже. Это мало по сравнению с фильмами «Новобранцы сходят с ума» (Les Bidasses en folie, 1971) [Клода Зиди], но у меня и не было желания нажить состояние на кассовых сборах. Робер Брессон позвонил мне и поздравил с успехом у публики. Хотя он тоже не привык к огромным сборам. Кого это волнует.
Стоит отметить, что пресса очень хорошо приняла фильм, кроме трёх изданий. В «Шарли Эбдо» фильм назвали «бесполезным». Это странный отзыв, но какой был. Что писал Шапье я, к большому сожалению, уже не помню. Зато я помню, как смотрел «Силу секса» (Sex Power, 1970) [Анри Шапье] и ушёл на середине фильма абсолютно уничтоженный. Что касается Робера Шазала, то вместо себя он прислал женщину, которая очень советовала подросткам не поддаваться влиянию в очередной раз искажённой морали. Но это всё ребячество. Критика редко бывает положительной, редко конструктивной. Им не нравится сюжет (или они его не понимают, что самое ужасное), и они разносят фильм. Критики просто не воспринимают работу, если тема их не касается. Например, я посмотрел «Стратегию паука» Бертолуччи. Я не почувствовал, что лично меня задевает тема фильма, но если судить по кассовым сборам, фильм стал очень успешным.
В своём первом фильме мне хотелось быть одновременно простым и чувствительным. Поэтому получился фильм, который должен задевать зрителей. Герои принадлежат к разным частям общества. Одному не хватает теплоты семейной, другому – любовной. Это не фильм об «особой» дружбе. Что вообще значит это «особый»? Тема сексуальности кажется мне не такой важной, как тема привязанности. В моём фильме речь идёт только о любви. Меня не интересует всё, что связано со скандальностью. В то же время, всё скандальное очень любят журналисты, газетчики и ведущие на радио и телевидении. Единственное, чего действительно хотят эти господа, так это чтобы я признался, что эта история «к большому сожалению, автобиографична». Люди не ищут правду, эмоции, чувства. Они тонут в категоричных суждениях и сплетнях.
Жерар Блен в своём фильме «Пеликан»
Как я понял, вы снимаете новый фильм?
Да, «Чужак» (L’Intrus) (хотя это название уже занял Серджо Гобби своим фильмом на другую тему). Это будет история об отце, лишённом родительских прав и проявляющем свою жажду привязанности по отношению к маленькому мальчику, его собственному сыну, которого он не видел много лет [фильм получил название «Пеликан» (Le pélican, 1973) – прим. редактора]. Тут меня занимают две темы: роль денег в современном мире и нужда одного человека испытывать привязанность к другому. Да, именно так: деньги, жажда общения, одиночество. Я верю, что бывает тип привязанности, который выходит за рамки семьи. Меня обвиняют в женоненавистничестве на основании того, что в «Друзьях» я задел некоторых женских персонажей. Но я лично считаю, что настоящий женоненавистник – то, кто ведёт себя с женщинами так, как будто он выше них. Дон Жуан – вот настоящий женоненавистник.
Вы оставите карьеру актёра или вы хотите быть и актёром, и режиссёром?
Смотрите, сейчас я счастлив, поскольку создаю что-то. Но у меня есть жена и двое детей. В какой-то момент я почувствовал себя несчастным, мне хотелось творить. Но я не отказываюсь от некоторых ролей, которые мне предлагают. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Но сейчас настоящий Жерар Блен – это режиссёр. Кстати, представьте, что я-режиссёр предлагаю себе-актёру сыграть главную роль в «Чужаке». Как актёр, я бы очень сильно сомневался, принимать ли предложение.
Последний вопрос: кто для вас является величайшим французским режиссёром?
Робер Брессон, без тени сомнения. Но если говорить о лучшем за последние десять лет, то Годар. С точки зрения истории – Годар. Но как Брессон требователен к себе, как себе верен!
Интервью с Жан-Лу Пассеком (Jean—Loup Passek), Cinéma n°163 (février 1972)
Перевод с французского: Татьяна Осипова