11 сентября 2021 года американский режиссёр Кавех Зейхеди, бедный рыцарь тотального кинематографа и Тристрам Шенди наших дней, вышел в прямой эфир со своего ютьюб-канала и 24 часа подряд совершал видеозвонки своим друзьям из высших кругов независимого американского кино. На вызов Кавеха ответили Ричард Линклейтер, Джо Свонберг и Алекс Росс Перри, Рик Элверсон и Эндрю Буджалски, десятки других абонентов. Вовсе не пошлая жажда рекорда мучила Кавеха Зейхеди: снять фильм длиною в сутки – дело плёвое для человека, который вот уже полстолетия снимает фильм длиною в жизнь. Здесь главное, что «один день из жизни» этого прирождённого режиссёра не канул в небытие, а был надёжно пойман на носитель – как и всякий иной день его жизни. Таким образом Зейхеди, по его словам, приближает к исполнению те мечты, которые его кумир Жак Деррида лелеял ещё в 1970-е: вести «тотальный» дневник, исчерпывающую личную хронику. При этом было бы ошибкой думать, что 24-часовой «фильм» Кавеха Зейхеди продиктован нарциссическим желанием. Дмитрий БУНЫГИН провёл сутки без сна, наблюдая за жизнью Зейхеди в режиме онлайн, и насчитал четыре варианта ответа на вечную загадку – где же кончается «личное» и начинается «жизнь других»?
1
«24-часовой телемарафон Кавеха Зейхеди» (Caveh Zahedi’s 24 Hour Telethon, 2021), беспрецедентный для авторского кино проект, задумывался как завершающий этап краудфандинга, последнее средство вспенить поток народных пожертвований, завлекаемых Зейхеди на съёмки чохом и 3-го, и 4-го сезонов «Сериала про сериал»/«Шоу о шоу», на телевидении также аналогов не имевшего [1]. Теперь, когда запрошенная сумма – $50 000 – успешно собрана до цента, можно заново вернуться к старому вопросу: чем это шоу так дорого своему шоураннеру, ради продолжения готовому всем поступиться и через всё переступить, лишиться семьи и дома, погубить себя и отпеть? Не оттого ли, спросим навстречу, что ставить на кон своё настоящее для Зейхеди – единственный способ разделить с нами будущее?
2
Не оттого ли, если ответить менее общо, что ещё с юности Кавех завёл «точный дневник своего духа: смотрел на себя, как на небо, и делал точные записи восходов и заходов» [2] – но лишь ближе к закату своей жизни разглядел на этом небе звёзды – других людей? «Я вдруг понял, что на свете есть не только я один», объясняет своё перерождение Кавех и смущённо улыбается собственной искренности: для него, привыкшего якать, это действительно нежданное открытие. Пока не знавшее занавеса «Шоу» тем и ценно ему, что так и не стало автобиографией шоумена, не замкнулось на персоне автора, а паче чаяния развязало ему руки и раскрыло глаза на простую вещь: конец света, как и конец фильма – событие частное, и его можно бесконечно откладывать, если частность личную умножать на частность Другого. После десятилетий солирования режиссёр отводит себе роль конферансье, вызывающего на подмостки ту или иную, часто им и зажжённую, звёзду, – иногда сразу целую их россыпь, как в «24-часовом телемарафоне Кавеха Зейхеди».
3
Жёсткий график суточного бдения в зуме предписывал Кавеху видеосозвоны с 38-ю (!) абонентами из числа заметных фигур инди-сцены, хотя и дозволял ведущему несколько часов на сон и перерывы, во время которых гёрлфренд Кавеха делала ему массаж за кадром, пока чёрный экран сопровождала одна и та же фолк-баллада. Вдобавок Кавех умудрился впихнуть в и без того насыщенное расписание мини-ретроспективу своих короткометражек-видеописем («Письма Гэри», «Письма Джею», «Письма Тому», «Письма Мэттью», «Письма Биллу»). Эпистолярный стиль проявит себя и более органичным и тонким образом. Для затравки каждому из созвонившихся Зейхеди задаёт дежурную точку для старта беседы: «Расскажи, как мы с тобой познакомились». Ответчики, все как один и один за одним, делятся воспоминаниями, которые, множась, неизбежно повторяются, договаривают друг за другом и переговариваются. Живые мемуары прослаиваются частностями и прирастают эхом, сливаясь в одно долгое и тёплое признание, становясь звуковым письмом счастья, пересылаемым из уст в уста, побуждая уже зрителя припомнить, когда ему открылся прекрасный и яростный мир Кавеха Зейхеди.
4
Час от часу не легче, и чем дальше, тем сильнее осенний марафон Зейхеди отклоняется от заявленных в анонсе форм: лекции, мастер-класса и Q&A. Было бы уместно и заманчиво предложить взамен почтенный жанр советского театра – «творческий вечер» – но даже и такого расплывчатого определения недостаточно: у Кавеха это творческие утро-день-и-ночь, а иначе – сама жизнь. Да и вообще, говорил ведь Игорь Ильинский: «Любой вечер любого артиста любого вида искусства уже сам по себе творческий». Жизнь, тем более жизнь в творчестве, ни на что, кроме нуля, не делится, чем же её вымерять, если не дорогими тебе людьми. Именно они, адресаты Кавеха, по-разному отметившиеся на его очень жизненном пути [3] и равно ему важные, от бывших со-авторов Грега Уоткинса и Джея Розенблатта до нынешних актёров «Сериала про сериал», всякий раз оказываются главными героями этой прямой трансляции, инстинктивно – или лучше сказать, непроизвольно – режиссируемой Кавехом. У Зейхеди природный талант к созданию неловких сцен, но и тут ему удаётся перезейхедить самого себя, как в эпизоде единовременной видеовстречи втроём с Алексом Россом Перри и Джо Свонбергом, которых бенефициант, едва поздоровавшись, оставляет одних: «Посидите пока, а я в туалет» – так что пару тягучих минут невыспавшимся деятелям мамблкора приходится осоловело изображать светское общение да побрасывать растерянные взгляды на соседний экранчик с красноречиво пустующим креслом хозяина шоу.
Примечания:
[1] Можно было бы и согласиться с тем, что второму сезону «Шоу о шоу» (The Show About the Show), отображавшему и усугубившему семейный конфликт Зейхеди и его супруги Мэнди, грозило (опасное для самости всякого новатора) слияние с американской традицией реалити-шоу от «Американской семьи» (An American Family, 1973) до «Семейства Кардашьян» (Keeping Up with the Kardashian, 2007-2021). Можно было бы и возразить, что «Шоу» грозит опасность подражания совсем иному, некоммерческому сорту «реалити» – эпическому «персональному документальному кино» Эда Пинкуса и его «Дневникам» с аналогичными «сценами из супружеской жизни». Но поскольку вся прелесть плутовской натуры Кавеха Зейхеди в том и проявляется, что режиссёр как будто обожает нарываться на угрозы и в последний момент ускользать от них либо нагло их игнорировать, то здесь не стоит всерьёз говорить о нарастающем сближении нарративных форматов, обещающем встречу-столкновение. Собственно угроза (конкретно упомянутая и вообще) – прерогатива Власти и практика Иерархии, и ни первой, ни второй не хватит или поворотливости, или терпения, или мелочности, чтобы угрозу обналичить, применить её к не имеющему постоянного места жительства кинематографу Зейхеди. Потому традиции поп-культуры, как и лекала авангарда, и не вторгаются в ход «Шоу о шоу». Скорее речь о слепом соприкосновении или беглом раскланивании на оживлённом перекрёстке, или же о «недискурсивной перекличке концептов», как это видели Делёз и Гваттари в своей совместной работе «Что такое философия?». Например, монологи Кавеха, снятые на чёрном фоне и адресованные прямо к камере, родственны эстетике стендапа, однако сродство это тут же подставляет себя под сомнение, так как связь форматов регулируется принципом «так далеко, так близко». Зейхеди слишком далёк от эксплуатируемого приёма, чтобы подчиниться его эстетике, хотя и слишком близок, чтобы отрицать факт знакомства с эстетикой; вечно или недолёт, или перелёт, а также неустойчивое обращение обоих «или» в «и» и/или «и/или». Шоу Зейхеди до слёз недискурсивно, оно из ряда вон – но также вон из ряда тех, кто вон из ряда. [Назад]
[2] Велимир Хлебников, «Свояси». [Назад]
[3] «Мой очень жизненный путь» – название сборника, изданного к 65-летию со дня рождения Венедикта Ерофеева и по сути представляющего однотомное ПСС писателя. Прискорбно, если вы узнали об этом только сейчас из этого примечания. К слову, не общее ли у Зейхеди и Ерофеева отношение к жизни как к религиозно-наркотическому трипу, паломничеству в изменённом состоянии сознания под несмолкаемую трепотню дружелюбных ангелов? [Назад]
Дмитрий Буныгин