Желимир Жилник — режиссер, чьи факты биографии сойдут не то за плутовскую историю, не то за приключенческий фильм, не то за ловкую мистификацию. И в то же время даже внимательные зрители нередко упускают весь этот головокружительный уровень в восприятии югославского режиссера. О «неизвестном» Жилнике рассказывает Никита БОНДАРЕВ.
Когда мы с редактором Сineticle обсуждали идею моей статьи о Желимире Жилнике, я мимоходом заметил, что Жилник – человек с очень специфической биографией, в частности, у него были совершенно особые отношения с Иосипом Брозом Тито и правящей верхушкой руководства Югославии. «У всех югославов были особые отношения с Тито» – ответил мне Максим Селезнёв. Эта фраза и стала катализатором данной статьи. Поскольку случай Жилника абсолютно уникальный. Его бунтарство имеет природу, принципиально отличную от социального поведения других героев югославской «черной волны». Вообще, жизнь Жилника интереснее любого из снятых им фильмов. Жилник вошел в историю самим фактом своего рождения, стал героем, издав первый младенческий писк. И это не преувеличение. Родителей он не видел никогда, при этом с самых малых лет был обласкан вниманием членов Политбюро Союза коммунистов Югославии. По определению сербского журналиста и политолога Миломира Марича, Жилник был рожден, чтобы когда-нибудь стать одним из вождей социалистической Югославии.
Желимир Жилник родился 8 сентября 1942 года в бараке концентрационного лагеря, созданного немецким оккупационным командованием в сербском городе Ниш. Родители его – коммунисты-подпольщики. Мать Милица Шувакович – сербка, дочь православного священника из белградского пригорода Земун. Отец – словенский коммунист Конрад Жилник (партизанский псевдоним «Слободан»). Имя Желимир не случайно – его выбрали товарищи матери Жилника по концлагерю, оно довольно редкое и буквально означает «желающий мира». Мать Желимира скрывала свою подлинную личность, выдавая себя за местную жительницу. Если бы руководство лагеря выяснило, кто она на самом деле, ей грозила бы немедленная смертная казнь. В конечном итоге коменданту лагеря Хайнриху Брандту удалось выяснить ее личность путем шантажа – он пообещал Милице, что, если она назовет свое настоящее имя, ее новорожденного ребенка передадут родственникам на свободу, где у того больше шансов выжить. Ее саму, правда, будут судить за преступления против оккупационных властей. Милица Шувакович предпочла сохранить жизнь новорожденному сыну, понимая, что саму ее в этом случае ждет расстрел. Эти события легли в основу театральной пьесы «Прорыв» – малолетний Желимир ходил на нее с дедушкой и бабушкой, но так и не понял, какое все это имеет к нему отношение. Отец режиссера Конрад Жилник погиб в 1944 году, так и не узнав о рождении сына.
Дед и бабка Жилника, заменившие ему родителей, в первые годы социализма жили довольно неплохо – во всяком случае, их не уплотняли и жилплощадь не отнимали. А в 1953 году отец Желимира был посмертно удостоен звания Народного героя Югославии. И вот тут для нашего героя наступила интересная жизнь. Для начала будущий режиссер становится руководителем пионерской организации в средней школе, где учился (в СССР это называлось «председатель совета дружины»). А в 1954 году в составе делегации сербских пионеров и комсомольцев он в первый раз попадает на прием к Иосипу Брозу Тито. В наши дни на прямой вопрос, сколько раз Жилник вживую видел Тито, режиссер смущенно отшучивается – много, со счета сбился. Бывал он и в белградской резиденции лидера СФРЮ, бывшем королевском дворце, и на острове Бриони, превращенным Тито в закрытый для публики сафари-парк, и даже на борт титовской круизной яхты «Чайка» Жилник, кажется, поднимался.
В это сложно поверить сегодня, но все пятидесятые годы будущий режиссер-бунтарь проработал «Леночкой с букетом» из одноименного стихотворения Агнии Барто – «то придет на юбилей, то на съезд учителей; // завтра двойку получу – у меня районный пленум, я приветствие учу». Какие мысли роились в стриженых умных головках таких «пионеров-героев», сызмальства вращающихся среди сильных мира сего, нам остается лишь догадываться. Характерно то, что из таких же «Леночек с букетом», только советских, вышел, например, театральный режиссер Роман Виктюк. Между благосклонностью партийных бонз и бунтарским асоциальным поведением подросших «поздравлянтов» наверняка есть какая-то взаимосвязь, но эту благодатную тему мы оставим социальным психологам. Для нас важно, что Жилник от руководителя пионерской организации школы в конечном итоге «допоздравлялся» до руководителя пионерской организации всего Земуна (к тому моменту уже не пригорода, а престижного района Белграда).
В конце пятидесятых, после смерти деда Жилник переезжает к тетке в Нови-Сад, столицу сербской автономной области Воеводина, где и пройдут самые плодотворные годы его жизни. Тогда же юный пионер Желимир («пионир Желимир» – по-сербски это рифма) впервые оказывается заграницей, причем сразу в капстране. В числе десяти лучших, доверенных и проверенных югославских пионеров Жилник отправляется в Великобританию и месяц живет в семье английского коммуниста. Ему, правда, не очень везет с принимающей семьей – он попал к какому-то простому рабочему, маляру или каменщику. Центр Лондона, огни Пикадилли-серкус и музей мадам Тюссо будущему режиссеру понравились, образ жизни простого английского рабочего – категорически нет. Вернувшись в Югославию, он вполне искренне рассказывал всем интересующимся, что в Англии живут плохо, едят мало, а в домах не топят. В Югославии люди живут гораздо лучше. После этого Жилника стали постоянно посылать в разнообразные поездки как в социалистические, так и в капиталистические страны. Это помимо пленумов, на которых он по-прежнему был частым гостем.
Кадр из фильма «Черный фильм», реж. Желимир Жилник, 1971 год
Блистательная карьера «пионера-героя» продолжилась после вступления Жилника в комсомол (СКОJ – Союз коммунистической молодежи Югославии). Практически сразу после вступления в югославскую молодежную организацию он был кооптирован в высшее руководство комсомола Воеводины, а затем возглавил главный печатный орган комсомола автономной области, газету «Молодежная трибуна». Надо понимать, что это не просто какая-то многотиражка, а третья по цифрам и популярности молодежная газета в стране. За Жилником даже – невиданная роскошь! – закреплен служебный автомобиль на случай необходимости поездки из Нови-Сада в Белград по редакционным или комсомольским делам. На деле, правда, оказалось, что закрепленной за главным редактором машиной пользуется кто ни попадя, в основном партийные функционеры, а счета за бензин приходят в Союз молодежи. Тем не менее, персональная служебная машина в 21 год это, конечно, голубая мечта любого комсомольского выдвиженца.
Продолжаются и заграничные вояжи Жилника, в 1962-63 годах он участвует в программе обмена с США, проводит несколько месяцев в Америке, посещает Нью-Йорк, Вашингтон, в составе югославской делегации встречается с американским конгрессменом югославского происхождения Джоном Блатником и даже, вроде бы, оказывается приглашенным в гости к этому самому конгрессмену. Там же в США Жилник почти случайно попал на ретроспективу Роберта Флаэрти, которая, в значительной степени, предопределила все его последующие кинематоргафические интересы. «Тогда я впервые понял, что документальное кино может быть интересным» – вспоминает Жилник. Медведкин и Жан Руш в его жизни появились существенно позже.
Момент начала собственно кинематографической биографии Жилника до сих пор окутан завесой недосказанности. Со своим наставником Душаном Макавеевым он вроде бы познакомился на какой-то из «великих строек социализма» – Мака делал документальный фильм о комсомольской стройке, а Жилник там же участвовал в самодеятельности. Так и познакомились. Сам наш герой, правда, клянется, что на стройке он не только в самодеятельности участвовал, но и мешки с цементом таскал, однако камера Макавеева запечатлела его именно на сцене, в образе, почему-то, мексиканского мариачи. Вообще, что касается сотрудничества с Макавеевым, Жилник предельно категоричен – «не я у Маки, а он у меня учился!». Действительно, к тому моменту, когда Жилник оказался вторым режиссером на ленте Макавеева «Любовный случай или трагедия телефонистки» в его послужном списке уже значились несколько осуществленных проектов.
Кадр из фильма «Любовный случай или трагедия телефонистки», реж. Душан Макавеев, 1967 год
Но каких проектов?.. Первые кинематографические опыты Жилника – это далеко не Флаэрти и не Медведкин. Это чисто хулиганские, анархические пастиши «Сербские фрески» и «Борьба негров в тоннеле». Под благостным названием первой короткометражки скрывается зарисовка о граффити в общественных туалетах Нови-Сада. Граффити в новисадских туалетах такие же, как и во всех других туалетах всех других городов, интереснее провокативное название – жилниковский дед-священник должно быть перевернулся в гробу. Вторая короткометражка являет собою статичный темный экран, озвученный ахами, охами, руганью на английском и звуками ударов. Название опять не случайно и отсылает к абсурдистской квази-живописи Альфонса Алле. То есть первые опыты Жилника в режиссуре показывают нам скорее дадаиста и (прото-)панка, чем социально ориентированного художника, бичевателя общественных язв.
Могли ли эти короткометражки хоть как-то повлиять на Макавеева? Вряд ли. В официальной фильмографии Жилника на IMDB и в Википедии оба фильма, естественно, отсутствуют. Добавим также, что подобными дадаистическо-анархическими экзерсисами пробавлялся в то время далеко не один Жилник. В Загребе свалочно-туалетную тему активно развивал Томислав «Том» Готовац, в Белграде – Слободан Шиян. Готовац появляется в знаковом для «черной волны» фильме «Пластиковый Иисус» и у самого Жилника – в картине «Красивые женщины идут по городу». Шиян в конечном итоге стал режиссером самых кассовых комедий в истории югославского кино – «Кто это там поет?» и «Марафонцы делают круг почета».
Кадр из фильма «Ранние работы», реж. Желимир Жилник, 1969 год
О «зрелых» фильмах Жилника, начиная с «Кинохроники о сельской молодежи зимой», прекрасно рассказано в статьях Бориса Нелепо, что-то новое к ним добавить сложно. Опишем лишь один эпизод, связанный с воспетым Нелепо фильмом «Ранние работы». Фильм, показанный различным партийным и культурным деятелям Воеводины на предмет его соответствия социалистической морали, вызвал у большинства зрителей культурный шок и желание кино запретить, а автора строго наказать. В этой ситуации Жилник поступил просто и оригинально – пришел в здание ЦК Союза коммунистов Югославии и прямо с проходной позвонил Велько Влаховичу, члену Политбюро, ответственному за идеологию, в прошлом редактору партийной газеты «Борба». Между ними, как любит вспоминать сам Жилник, произошел следующий диалог:
– Товарищ Влахович, это Желимир Жилник. Нужна ваша помощь.
– Что случилось, сынок?
– Товарищ Влахович, не хочу жаловаться, но я столкнулся со злостными проявлениями сталинизма…
– ГДЕ?
– У нас в Нови-Саде.
– Поднимайся ко мне через полчаса.
Через полчаса Желимир Жилник вкратце пересказал одному из небожителей социалистической Югославии содержание своего фильма – молодые люди едут в воеводинское село, чтобы посмотреть, насколько реальная жизнь соответствует работам Маркса. Влахович, проклиная недобитых сталинистов, снимает трубку, и начинает отчитывать ответственного за культуру в партийной организации Воеводины – тот всё время был на проводе. Жилник довольно потирает руки – фильм стал еще более серьезной провокацией, чем он мог рассчитывать.
Кадр из фильма «Ранние работы», реж. Желимир Жилник, 1969 год
Излишне говорить, что наш герой в этой ситуации повел себя довольно некрасиво, воспользовавшись доверием пожилого заслуженного коммунистического начальника, помнящего Жилника как «Леночку с букетом». Влахович, à propos, был выпускником Сорбонны и в вопросах философии и политэкономии разбирался прекрасно. Когда ему показали фильм, за который он сгоряча заступился, именно он сформулировал вынесенный «Ранним работам» вердикт – автор картины хороший марксист, но бездарный режиссер. Фильм запретить, автору объявить выговор. Продолжая аналогии с советским кино, отметим, что похожая история происходила с Кирой Муратовой на Одесской киностудии. Киношному начальству категорически не нравились ее фильмы, но за Муратову вступалось местное КГБ, где ее знали исключительно как дочь чекиста-подпольщика Короткова, героя ВОВ. Протекция со стороны органов закончилась, когда комитетчики увидели, что, собственно, их подопечная снимает.
История Жилника сложнее и насыщенней авантюрными подробностями, чем Муратовой, при всей общности их бэкграунда. Кире Георгиевне в семидесятые годы просто не давали снимать, а Жилника вынудили эмигрировать в Германию. Впрочем, вынудили ли? На этот счет есть самые разные версии. Озвучим одну из них, наиболее авантюрную. В Германии Жилник не укрывался от социалистической цензуры, а, наоборот, работал живым почтовым ящиком югославских спецслужб, помогая им поддерживать связь с немецкими радикальными леваками (RAF). В самом деле, кто заподозрит в работе на югославскую политическую полицию (УДБА) режиссера, вынуждено покинувшего свою страну, при этом имеющего все формальные основания на контакты с Баадером, Майнхоф и др. – он снимет о них документальный фильм.
Фантастическая, на первый взгляд, версия начинает казаться не столь уж фантастической, когда начинаешь пристальнее всматриваться в обстоятельства жизни Жилника в Германии. Начать с того, что продюсером части немецких картин Жилника выступил Стевица Майич – колоритный персонаж, югослав, как это ясно по имени, вращавшийся в Германии в около-киношной среде. Майич, хотите верьте, хотите нет – один из дюжины операторов «Триумфа воли» Ленни Риффеншталь. В семидесятые годы переквалифицировался в продюсера, однако карьера прервалась, когда Майича арестовали за контрабанду оружия в Эфиопию. По выходу из тюрьмы продолжил заниматься кино. Узнав историю Майича, перестаешь удивляться вообще чему бы то ни было и начинаешь верить во что угодно. В любом случае, таков круг общения Жилника в Германии – Баадер, Майнхоф и бывший оператор «Триумфа воли», переквалифицировавшийся в торговца оружием.
Кадр из фильма «Другое поколение», реж. Желимир Жилник, 1983 год
После «провала» Майича Жилник и его приятель Андрей Попович получают на какой-то немецкой студии деньги под сценарий детской сказки «Маленький Мук и калиф-аист», которую они снимать, естественно, не собираются, и бегут из ФРГ сначала в Западный Берлин, а затем и в Восточный, где на какое-то время залегают на дно. Опять-таки нельзя не отметить, что это путь отступления, характерный для боевиков RAF – маршрут и его специфика подробно показаны в фильме Фолькера Шлёндорфа «Легенды Риты».
В конечном итоге после скитаний по обоим Германиям блудного сына принимают в родной Югославии. Причем он возвращается из ФРГ в Нови-Сад с бумагой от атташе по культуре югославского посольства в Бонне Ивана Иваньи, в которой черным по белому значится, что все свои заблуждения Жилник осознал, а его работа на современном этапе характеризует его как зрелого, идеологически выдержанного художника. Ясно, что такая волшебная бумажка, фактически индульгенция, не могла быть выдана просто так, без согласования с соответствующими органами, тем более такому непростому человеку как Жилник. С этой волшебной бумажкой его принимают на работу в Сербский народный театр в Нови-Саде и, более того, немедленно приступают к постановке рок-оперы Жилника «Гастарбайтер», написанную им еще в Германии. Спектакль имеет успех, критика буквально повторяет формулировки из той самой «индульгенции» – Жилник «исправился», «осознал», «повзрослел».
В театре, правда, Жилник надолго не задерживается, уходит работать на телевидение Нови-Сада, снимает короткометражки и документальные фильмы, в 1986 году возвращается в большое кино, причем сразу с проектом эпического размаха – антиутопией «Красивые женщины идут по городу». Ради съемок этого фильма городские власти Белграда пошли на беспрецедентные меры: перекрывалось автомобильное движение, очищались от прохожих улицы, площади и городские парки, гонялась туда-сюда военная и пожарная техника. После «Красивых женщин» был фильм «Как закалялась сталь» с самым востребованным на тот момент югославским актером Лазаром Ристовским, знакомым российскому зрителю по «Подполью» Кустурицы. С этой черной комедией, балансирующей местами на грани софт-порно, Жилник как никогда ранее приблизился к успеху в широких народных массах. Но тут как раз распалась Югославия. А у нашего героя начался новый этап в фильмографии…
Кадр из фильма «Красивые женщины идут по городу», реж. Желимир Жилник, 1986 год
Целью этого очерка, основанного частично на книге интервью Миломира Марича, частично на отзывах сербских коллег Жилника, было показать, сколь мало, на самом деле, нам сообщают о художнике строгие академические исследования. И сколь залакированной и припудренной зачастую оказывается «академическая» картинка. Ни тебе «Леночки с букетом», ни тебе «Риты со взрывпакетом». Фильмы Жилника предстают этакой мрачной скучной «дисседятиной», сам Жилник – жертвой произвола партийных и киношных властей, типа, скажем, Александра Аскольдова. И тот и другой стереотип чрезвычайно далек от реальной действительности.
Как совершенно справедливо отмечает Борис Нелепо, фильмы Жилника буквально-таки искрятся и пузырятся весельем, другое дело, что это веселье довольно макабрического, висельного толка. Что до биографии нашего героя, то был ли он агентом югославской разведки в Германии – покажет время. Сдается нам, что не был, но некое косвенное касательство к секретным операциям, безусловно, имел. В любом случае, то, что отношения Жилника с коммунистической партией Югославии были далеки от стандартных, обычных – факт. Жизнь, начинавшаяся так, как у Жилника, обречена была быть необычной во всём.
Читайте также в разделе:
– Совершенно особый случай | Денис Вирен
– Словарь образов «чехословацкой новой волны» | Никита Поршукевич
– Дух веет, где хочет | Ивана Кошуличева
– Жизнь фильма, который не может быть увиден | Ян Немец
– Жизнь второго плана | Максим Селезнёв, Вячеслав Чёрный
– После тирании | Максим Леонов
– К иной политичности венгерской кинематографии | Олег Горяинов
– Вперёд, назад, подальше | Станислав Мензелевский
– Коллективная травма в игровом кино: случай единичной репрезентации | Ольга Папаш
– Как мир поймал Маргаритку | Сергей Дёшин
– Сельская история урбанизированного кинематографа | Максим Карпицкий