Нет лекарства от свободы: «Порядок» Жана-Даниеля Полле

 

Жан-Даниель Полле, электрический скат в тени китов новой волны, установил свои собственные правила, вне порядка крупных фестивалей и вместительных кинотеатров, диктующих форму фильмов. Возможно, бесконечная свобода, которую искал Полле в кино и вокруг кино, – следствие комы, перенесённой им в молодости. Возможно, это попытка проснуться (пробудить) от безвременного сна, в котором пребывает общество. Его фильмы – указатель выхода из полусонной цикличности мира, убаюканного ритмичным мерцанием экранов.

Полле выпал из истории кино ХХ века, но его наследие найдёт своих зрителей в веке XXI. Вероятно, что ярче всего гений Жана-Даниеля Полле, пишет Филипп Соллерс [1], «вспыхнул» в фильме «Порядок», о котором и расскажет Маргарита КИРИЛКИНА.

 

В 1972 году социолог Морис Борн, режиссёр Жан-Даниель Полле и его ассистент Мало Аггитант отправляются на Крит и селятся в деревушке напротив острова Спиналонга, чтобы исследовать память, ямы и шрамы, полуразрушенные стены и саму болезнь острова. До середины ХХ века здесь находилось последнее в Европе принудительное поселение прокажённых, созданное якобы с целью изгнать оставшихся турок с греческих островов.

Между Критом и Спиналонгой – лазурь Средиземноморья. Каждый день в течение двух недель бывший булочник со Спиналонги переправляет съёмочную группу на остров, который всё ещё на карантине. Лодка скользит по водной глади, Полле включает камеру. Лодка приближается к пустынному острову. Кажется, от проказы бежали не только турки, но и умерло всё живое. В больнице Агния-Барбара возле Афин Жан-Даниель Полле знакомится с Раймондакисом, одним из прокажённых с острова – голосом всех больных лепрой Спиналонги и Греции, голосом, которому необходимо вырваться из-за стен лепрозория.

 

Раймондакис. Кадр из фильма Жан-Даниеля Полле «Порядок»

 

Лицо Раймондакиса покрыто трещинами, впадинами, его пальцы деформированы, голос громыхает, хрипит и закашливается. Незрячие глаза этого прокажённого похожи на мраморные глазницы античной статуи, посреди разломов греческого пейзажа. Рельеф лица Раймондакиса асимметричен, как асимметрично внешнее и внутреннее, тело и душа. Из глубины своей слепоты он видит острее всех видящих. Глаза Спиналонги – это дыры в мостовой, ведущие в ад острова.

Раймондакис: Многие приходили нас повидать. Одни фотографировали, другие представляли литературную точку зрения, но все они желали увидеть другой вид людей. Некоторые из них снимали фильмы. Увы, все они нас предали! Никто не передал то, что мы хотели сказать, не показал то, что обещал показать всему миру. В конце концов нас просто обманули – показали всего лишь фотографии и сопроводительный текст, они не выполнили обещания. И это причинило нам боль, потому что одни из них хотели вызвать сострадание, а другие – отвращение. Но нам не нужно ни ненависти, ни жалости. Единственное, в чём мы нуждаемся – это любовь. Любовь к тем, кого постигло несчастье, а не к феномену другого человеческого вида, потому что мы тоже люди, и у нас такие же мечты.

У Полле нет ни жалости, ни ненависти, ни других элементов классической истории. Его «Порядок» – это калейдоскоп, столкновение изображений, переплетение голосов. Два закадровых голоса усиливают образ, продолжают его, вместо того, чтобы комментировать. Поэзия фейерверка вместо организованного реализма. Слияние формы с сюжетом. Проказа распространяется не только на тела и поверхности: заболевает даже камера в этом фильме. Она наталкивается на стены, кружится, движется в обратную сторону, скользит по глади моря. А в море есть остров Спиналонга, весь в трещинах, развалинах и плесени. Остров, на котором прокажённые провели десятки лет, изолированные, будто опасные для общества. Сейчас их там больше нет, но болезнь захватила тело острова, и нет такого лекарства, которое бы вылечило пространство.

Раймондакис: Смерть… На Спиналонге, всё было обращено к смерти – потому что отсутствовала идея создания. Отправляешься на Спиналонгу без всякой надежды, знаешь, что должен здесь умереть. Поэтому мы сильно отличались от других людей, которые заботились о своих детях, питали надежды. Мы же были больше озабочены приготовлениями к смерти. И поэтому наши души покрылись льдом. И как мы говорили на нашем внутреннем языке: «Такой-то умер – обрёл покой». Конечно, если кто-то умирал, чей-то муж или жена, а большинство из нас были женаты, расставание приносило горе и слёзы, как и у вас, здоровых людей. Но эти чувства быстро исчезали, потому что жена или муж знали, что скоро придёт и их черёд.

 

На съёмках «Порядка»

 

В 1955 году на остров всё же пришли лекарства, которые хотя и не могли влиять на процесс деформации тел, но остановили болезнь, а министр здравоохранения официально разрешил прокажённым покинуть остров. Они переселяются в больницу возле Афин, откуда могут выходить и возвращаться, когда захотят, и будто бы даже уйти навсегда.

Раймондакис: Мы уезжали со Спиналонги, полные мечтаний, мыслей и идей. Но когда начался переезд и все больные приехали сюда, многие постепенно стали выписываться из больницы – какая иллюзия! Какая ошибка. Мы считали, что лекарства и бумажки министра будет достаточно, чтобы вернуться в общество! Вот наша самая большая ошибка!

Стены новой больницы совершенны по сравнению со стенами развалин на Спиналонге. Камера-глаз приближается, и белая стена покрывается шершавым рельефом, рябью царапин – кожей прокажённого. Деформации скрываются под организованным порядком, а прокажённые за высоким забором – одинокие призраки с острова, давно вычеркнутые из регистров всех городов и селений Греции. Раймондакис говорит о Спиналонге, где жизнь была медленной смертью, но при этом никто никогда ни умирал в одиночестве.

«Однажды вечером я пригласил парочку друзей из больницы на ужин в один трактир неподалёку, но мы не могли пойти туда просто так, нужно было сначала спросить разрешения у хозяина таверны, могут ли прокажённые войти внутрь заведения. В тот вечер мы задержались до часа ночи, а на следующий день персонал больницы отругал их, как маленьких детей, за то, что они поздно вернулись, хотя теоретически они были полностью свободными людьми», – рассказывает Морис Борн [2].

Название «Порядок» – это приговор правящему режиму Греции первой половины XX века, его исполнительным органам – организаторам повседневности, которые исключают прокажённых из поля зрения общества и из его мыслей, стирая наводящие ужас лица с улиц греческих городов. Правительство препятствует даже проведению телефонной линии на Спиналонге, чтобы хрипящая лепра вдруг не прорвались в так безупречно упорядоченную реальность.

 

Кадр из фильма Жан-Даниеля Полле «Порядок»

 

Социальный порядок разделяет реальность на классы и категории, устанавливает иерархию. Он не оставляет ни одного незаполненного пространства, в котором могла бы родиться неопосредованная мысль – чистое восприятие. Жан-Даниель Полле пробирается через мелкие трещины под поверхность видимого (показываемого), и на забытых островах, в заброшенных зданиях, за оградой, находит то, что осталось за кадром классических фильмов. Он снимает не класс/колонию/группу, но личность, а всякая личность – отдельная история и поэма. Он восхищается исключением из порядка, этим разнообразием форм и возможностей, красотой того, к чему режим питает неприязнь. Порядок в фильме Полле – это тщательно замазанная белой краской стена, стерильность больницы, иллюзия чистоты концентрационного лагеря. За высокими стенами Морис Борн и Жан-Даниель Полле обнаруживают цветник, рельефы невиданных пейзажей, запрещённую поэзию.

 

Примечания:

[1] Из интервью La divine perception. Entretien avec Philippe Sollers conduit par Mouloud Boukala Conçu et retranscrit par Charles Gardou et Mouloud Boukala. [Назад]

[2] Из интервью A la recherche de Jean Daniel Pollet (WiP5). Entretien avec Maurice Born conduit par Jean-Paul Fargier. [Назад]

 

Маргарита Кирилкина

 

 

– К оглавлению номера –