Издательство Rosebud Publishing известно своей строгостью, апогеем которой стала публикация сразу двух книг о Робере Брессоне, приверженце крайнего ригоризма в искусстве. Чтобы ещё раз убедиться в ясности и строгости великого режиссёра, Cineticle републикует фрагмент книги «Брессон о Брессоне», любезно предоставленный журналу ответственным редактором издательства Виктором Зацепиным.
Холодным солнечным утром 31 декабря мы с Жан-Люком Годаром оказались на набережной Бурбон, в надежде осуществить давно задуманное, но десять раз отложенное дело: беседу с Робером Брессоном.
В последний раз я приходил в этот дом с Андре Базеном, после выхода на экраны «Приговоренного к смерти»; с тех пор много воды, и радостной, и печальной, утекло мимо острова Сен-Луи, но дом не изменился: он по-прежнему в процессе вечной реконструкции, и шум строительных работ, словно звуковая дорожка к фильму Брессона, будет издалека вторгаться в ход нашего разговора. Не изменилась комната, в которой нас принимает Брессон: белоснежная, с голыми стенами, на комоде – две прекрасные картины Макса Эрнста. Не изменился и хозяин дома: приветливый и сдержанный, открытый и загадочный, говорящий порой с болезненной страстью об искусстве, которое он при надобности скручивает в дугу, выжимая самую оригинальную и самую драгоценную по сегодняшним меркам кинематографическую материю. Времени у нас крайне мало: мы говорим почти только о «Карманнике»,… и не исчерпываем тему, поскольку об этом достижении, об этом чистом бриллианте можно говорить бесконечно.
Жак Дониоль-Валькроз
Cahiers du cinéma: «Карманник» – первый фильм, сюжет которого был придуман вами?
Робер Брессон: Неважно, откуда приходит сюжет – падает ли с неба или берется откуда угодно: главное это что мы с ним сделаем. В кино сюжет для меня – лишь предлог для создания «кинематографической материи».
Cahiers du cinéma: Однако есть сюжеты, привлекающие вас больше прочих?
Робер Брессон: Если их кинематографическая материя живет собственной жизнью, из которой я черпаю вдохновение. Не я выбираю сюжеты: они меня выбирают. Они всегда дают мне возможность для ухода внутрь.
Cahiers du cinéma: Тем не менее, если пересказать сюжет «Карманника», сложится впечатление, что он весь построен на внешних приключениях.
Робер Брессон: Внешние приключения – это приключения рук карманника. Они втягивают своего владельца в приключение внутреннее.
Cahiers du cinéma: Вы задумали этот фильм до «Приговоренного»?
Робер Брессон: После. Мне захотелось увидеть и показать другие пары ловких рук. Все произошло очень быстро, внезапно. Я остановил подготовку к «Ланселоту», которого отчаянно хотел сделать. «Карманник» – дитя нетерпеливости. Я с удовольствием нарушил расхожее мнение, согласно которому я снимаю по одному фильму в пять-шесть лет.
<…>
The Hands of Robert Bresson
Cahiers du cinéma: Но как руки привели вас к теме воровства?
Робер Брессон: При помощи воровства я мог войти в царство нравственности спиной вперед. Мой карманник родился мгновенно – и я даже не могу сказать, как это произошло.
Cahiers du cinéma: Нам кажется, что «Карманник» – не завершение какого-то цикла, а скорее начало чего-то более загадочного.
Робер Брессон: Я не вижу в «Карманнике» ни завершения, ни начала. Я иду своей дорогой.
Cahiers du cinéma: У вас было подобное ощущение с другими фильмами?
Робер Брессон: Что я иду своей дорогой? Да. Это совершенно обычная дорога, но на ней я делаю открытия, которых, возможно, не сделал бы на другом пути. Были удивительные удачи – и менее удачные события. Но об этих событиях лучше задумываться постфактум. Надо задавать себе вопросы: «Что я сделал? Как и почему это случилось?» – чтобы точнее осознавать возможности своей профессии. Это поможет двигаться вперед.
Cahiers du cinéma: Что вы называете удачами?
Робер Брессон: Моменты, проникающие в сердце зрителя. Как говорил Поль Валери, «успех – это преображение неуспеха». Прекрасные слова, которые навсегда отучают от уныния. Если во время съемок настает момент, когда вы говорите себе: «Все пропало!» – только от вас зависит, скажете ли вы в следующую минуту: «Все удалось!» Съемки – это всегда баталия.
Cahiers du cinéma: Вы считаете, что это преображение может произойти на любой стадии: во время съемок, монтажа, сведения?
Робер Брессон: Конечно. Но если на съемках была допущена слишком грубая ошибка, беду уже не исправишь.
Cahiers du cinéma: Какое место вы отводите кинематографу среди прочих искусств?
Робер Брессон: Я не знаю, какое у него место. Но он, вероятно, способен уловить то, что не передашь словами, формами или цветами. При помощи сочетания самых разных средств.
Cahiers du cinéma: Во всех ваших последних фильмах звучит закадровый голос. Какое значение вы ему придаете?
Робер Брессон: Он задает ритм. Это, в первую очередь, еще один элемент, влияющий на прочие элементы фильма и изменяющий их. Я могу утверждать, что в «Приговоренном» драма рождалась из взаимодействия между интонацией закадрового голоса и интонациями диалогов.
Кадр из фильма Робера Брессона «Карманник»
Cahiers du cinéma: Кажется, вы начинали снимать «Карманника» скрытой камерой. Потом изменили тактику.
Робер Брессон: Мне говорили: «Скрывайтесь, это просто». Я скрылся. Меня быстро раскрыли. Приходилось выдумывать хитрости. Но скрытая камера не дает точности. Толпа – это хаос. Я использовал этот хаос в некоторых планах.
Cahiers du cinéma: Как снимался эпизод на Лионском вокзале?
Робер Брессон: Он был снят целиком и полностью в толпе, в июле, в разгар отпускного сезона. Требовалась максимальная подвижность камеры, много технических средств: рельсы, вагонетка (для проездов) и так далее… пришлось делать на полу отметки мелом, в общем, скрываться уже не имело смысла. Мне и так хватало трудностей, начиная с того, что приходилось работать в шуме и толкотне.
Cahiers du cinéma: Почему вы ставите перед собой эти трудности?
Робер Брессон: Чтобы поймать и запечатлеть реальность.
Cahiers du cinéma: В «Карманнике» не заметны движения камеры.
Робер Брессон: Как и в других моих фильмах, где камера никогда не стоит на месте.
Cahiers du cinéma: Вы хотите, чтобы это движение было незаметно?
Робер Брессон: Перемещаться должен не глаз, а сама картина.
Cahiers du cinéma: Вы пользуетесь проездами, чтобы сохранять одну и ту же дистанцию от объекта?
Робер Брессон: Не одну и ту же. Дистанция, напротив, постоянно меняется. Я хочу сохранить необходимую дистанцию. В пространстве есть всего одна точка, откуда следует смотреть на данный предмет в данный момент.
<…>
Кадр из фильма Робера Брессона «Карманник»
Cahiers du cinéma: Диалоги и закадровый текст в вашем фильме произносятся с характерной интонацией…
Робер Брессон: …которая лишена театральности. Театральная интонация рождается из необходимости для актеров, находящихся на сцене, повышать голос. Они утрируют каждое слово и каждый жест. Я считаю, чтонадо вернуться к жизни, в которой огромную роль играет автоматизм.
Cahiers du cinéma: Вас занимают люди. Вы постоянно ищете новые лица. Но кажется, есть одна тема, которая превалирует в каждом из ваших фильмов.
Робер Брессон: Какая?
Cahiers du cinéma: Одиночество.
Робер Брессон: Да. И это опасная тема, потому что на экране она дает ощущение сухости и холодности. Чтобы зритель ее принял, надо окружать ее нежностью и любовью.
«Встреча с Робером Брессоном», Жак Дониоль-Валькроз и Жан-Люк Годар, Cahiers du cinéma, № 104, февраль 1960.
Перевод: Сергей Козин