Cineticle продолжает разговор о мексиканском режиссере Николасе Переде. Вчера мы опубликовали статью о ключевых мотивах его кинематографа. Сегодня – представляем вашему вниманию интервью с ним. Для этого Юлия КОВАЛЕНКО специально созвонилась с режиссером, чтобы расспросить его о методах работы, отношении с актерами и ином способе рассказывать истории.
Практически во всех ваших фильмах, кроме дебютного «Где их истории?», главных героев зовут одинаково – именами самих актеров. Почему в этом фильме у главного героя вымышленное имя Висенте? И почему вы заменили его затем действительным именем Габино в следующих своих работах?
Это, по большей мере, связано с самим процессом работы над фильмом. Я многое изменил в своем подходе к кино, когда начал снимать второй фильм. То есть, конечно, какие-то детали и мелочи остались такими же, но тогда я осознал, что в моей первой ленте было очень много моего контроля, от чего у актеров оставалось мало свободы. А один из способов дать актерам эту свободу – оставить им их собственные имена. Это неплохо помогает обеспечить тот непринужденный тип актерской игры и тот подход к кино в целом, которых, как мне кажется, у меня не было в моем первом фильме. Действительные имена – это немножко свободы в кино. И в последующих фильмах я уже больше был нацелен на то, чтоб найти, оставить в кадре как можно больше самого человека, насколько это было возможно, нежели его персонажа. Так люди начали делать такие вещи, о которых я не задумывался: например, то, как Габино почесывал ноги или что-то в этом роде. И затем я осознал, что в фильме все больше самого Габино, моего друга, и все меньше и меньше – его персонажа.
А как вы работаете над фильмом? У вас есть подробный сценарий?
Это меняется от фильма к фильму. Мой первый фильм во многом соответствал сценарию. Хотя, я снял тогда намного больше сцен и мне пришлось потом сокращать. А вот у фильма «Вместе» был не очень подробный сценарий – в нем были все сцены, но я не прописывал диалоги, их разыгрывали потом сами актеры.
Затем, кое-где, например в «Вечном двигателе», тоже очень многое было снято по сценарию. Но в «…двигателе» диалоги Габино немного отличались от того, что я написал. А вот диалоги Тересы – наоборот, были повторением изначального текста. Все дело в том, что Тереса запоминала диалоги, а Габино – нет. То есть, они читали текст, но Габино, наверное, подумал, что, раз мы уже сделали с ним фильм «Вместе», то неплохо было бы… или, я не знаю, что он думал, но он просто не запоминал текст. А потом, когда мы начинали работать над сценами, Тереса, на каком месте мы б ни остановились, всегда продолжала ровно по тексту, как я и написал. А Габино всегда начинал откуда-то не оттуда, ходил вокруг да около, и Тересе приходилось менять какие-то вещи.
С «Летом Голиафа» ситуация сложнее. Я сначала прописал в сценарии те детали, которым собирался следовать строго. Но когда начались съемки, некоторые идеи, которые у меня были раньше относительно фильма, начали меняться. Просто что-то из заранее написанного в итоге не очень подходило, а вместо этого лучше смотрелись новые решения. Поэтому мне пришлось пересмотреть и изменить практически все, что у меня было. Например, у меня было несколько ошибок на счет того, какими я хочу видеть своих главных персонажей. Из-за чего сценарий также пришлось немного изменять.
Таким образом, моя работа, чаще всего, – это комбинация очень строгого следования сценарию и немалой свободы действия актеров и, порой, их импровизации.
Кадр из фильма «Вечный двигатель»
Как вы познакомились со своими актерами?
Еще во время учебы я работал с одним театральным режиссером, для которого готовил разное видео для фона в спектакле. А Габино работал ассистентом режиссера в этих постановках. Так, во время этой совместной работы, мы провели с ним очень много времени.
Затем он познакомил меня с Луисой и Пако. Габино – тоже театральный режиссер и у него есть своя театральная компания (Lagartijas Tiradas al Sol, – Ю.К.), в которой они все работали (Луиса была там сорежиссер всех постановок). А когда мы снимали «Вместе» в роли персонажа Пако должен был сниматься кое-кто другой, но потом у того человека не получилось. И Габино предложил пригласить Пако – мол, для него это роль была б естественней, поскольку они работают вместе.
Что же касается Тересы – я познакомился с ней очень давно и уже не помню всех подробностей. Я тогда что-то делал для неправительственной организации по вопросам насилия, алкоголизма и такого прочего в Мексике. А она всегда играла в их проектах. У нее очень большой диапазон! Я хотел с ней работать. В общем, это казалось естественным – свести всех этих людей вместе.
Ваши фильмы во многом антинарративны. Ваша первая лента даже озаглавлена вопросом «Где их истории?». А что значит для вас «рассказать историю в кино»?
Для меня это означает что-то совершенно иное… Я нащупывал истории в литературе. Но то, что я не хочу делать – это прямо рассказывать эти истории в фильмах. Я хочу снимать фильмы о вещах, о которых я не могу прямо прочить где-то, о вещах, которые я могу только увидеть, за которыми могу наблюдать. Некоторые мои фильмы более буквальны и более близки к литературе. И это то, что мне в них не нравится – когда я чувствую, что мог то же самое просто написать. Я, вероятней, пытаюсь создавать тот язык, который был бы более кинематографичен. Его выразительность – это именно выразительность кино. Поэтому история должна иметь отношение к реальности кино и к движению – к вещам, которые я не могу описать. Она также должна иметь отношение к естественности движения – naturalness of movement.
Еще для меня важно время! Это огромная, решающая вещь в кино. Мне очень нравится возможность наблюдать за тем, как герои и истории меняются, если вы оставляете их в течение определенного количества времени. Например, в «Лучших темах» есть сцена, когда отец берет семью в путешествие к лесу. Но как только они приезжают туда, он говорит: «Мы должны срочно возвращаться. У вас есть пять минут». И затем камера остается с ним на протяжении всех пяти минут, пока он ждет семью в машине. Это такие вещи, которые можно объяснить письменно, но которые тогда невозможно будет прочувствовать как сосредоточение действительно изумительных вещей, которые происходят в течение этого времени. Это противоположность между тем, что ты понимаешь рационально (эти пять минут, должно быть, короткое время) и тем, что видишь – эти минуты ощущаются долгими. Таким образом, ты можешь разделять ощущения героя, который остался ждать семью в машине. Как и он, ты чувствуешь, всю продолжительность этого момента. Одновременно с этим ты сочувствуешь семье, гуляющей неподалеку от машины – потому что ты понимаешь, насколько этого времени мало для них.
То есть, время может быть противоречивым фактором, и это то, что ты не можешь в полной мере описать. Кино обладает этой силой – представлять, ставить вас в такие ситуации.
Кадр из фильма «Лучшие темы»
Какие режиссеры на вас повлияли больше всего?
Дайте подумать… Для меня очень важны Бела Тарр и Цай Минлян… Это немного странно, но на меня больше повлияли современные режиссеры. Хотя, конечно, я смотрю много старых фильмов. Но это нечто другое. Я был так восхищен новыми режиссерами, что, вероятно, позволил себе больше впечатлиться ими. Но, например, мне нравится Брессон – я считаю, что он во многом повлиял на всех тех режиссеров, которые мне интересны. Мне нравится Фассбиндер, который, как мне кажется, оказал на меня большое влияние. Я говорю о таких его фильмах, как «Почему рехнулся господин Р?» и «Катцельмахер». Еще, конечно, Вирасетакул – но здесь, скорее, вопрос не о влиянии, а о вдохновении, которое он дает. В молодости мне очень нравился Джим Джармуш. В 18-19 лет я смотрел очень много его фильмов. Причем, я думаю, что Джармуш, по крайней мере, в Мексике, это тот артхаусный режиссер, который очень доступен. Его фильмы можно купить и достать везде.
Над чем вы сейчас работаете?
Сейчас у меня несколько разных проектов и идей. Недавно я закончил получасовой фильм о 17 женщинах-домработницах. (El Palacio/The Palace – Ю.К.). Эта картина была показана на Римском кинофестивале и для меня эти съемки очень были важным опытом. Конечно, это сложно, когда у твоего фильма такой странный хронометраж, как 35 минут. В какой-то момент я хотел сделать его длиннее, но потом понял, что этот фильм должен был быть именно таким, исходя из того материала, который у меня имелся. Это фильм о 17 женщинах, которые живут в одном доме, где учатся тому, чтоб стать домработницами. Эти тренинги имеют больше общего с эмоциональной подготовкой, чем с непосредственным обучением, но это, в конечном счете, и есть обучение: там много репетиций собеседований и тому подобного. Для меня важным было передать здесь видение героя не как человека, не как личность, а как множества людей. Настоящий герой – это все эти женщины вместе. Это такое воплощение одного персонажа в 17 людях.
Сейчас же я хочу сделать вторую часть этого фильма. Пока не знаю, когда именно приступлю к съемкам – в данный момент я работаю над сценарием. Но очень надеюсь снять все в этом году.
Мне очень нравится все, что происходит в те Х-дни с этим замечательным домом и этими женщинами. Все героини одинаково разделяют тяжесть бытового, домашнего насилия. Это, частично, то, что меня интересовало в предыдущем фильме и то, что интересует в следующем. Он будет о том, как происходит домашнее насилие и о том, как сочетание работы и жизни дома может обернуться опасностью для его обитательниц.
Кадр из фильма «Вместе»
И несколько патетический вопрос: как думаете, вернет ли Габино когда-либо Хунто назад?
Я написал сценарий о героях Луисы, Габино и Пако. Я долгое время не видел картину «Вместе» и пересмотрел ее буквально недавно. И я почувствовал, что это очень милый фильм, даже где-то невинный. Это не только из-за моей точки зрения. Просто взгляните на героев – они действительно невинны: они молоды, им кажется, что их проблемы огромны. Теперь я хочу сделать фильм о том, что произошло десять лет спустя. Это будут по-прежнему те же герои из «Вместе», но теперь они будут старше, немного серьезней будут относиться к деньгами и работе. Хотя они все равно, по-прежнему, ничего не будут делать в этом отношении. Потому что они – друзья, которые живут в такой реальности, где, семья дает им крышу над головой и все такое. У них есть возможность так жить, потому что мама дает им деньги, квартиру и так далее, а у них нет настоящей работы…
И вот в этой связи я думал о Хунто, о собаке – должен ли я его вернуть. Что мне нравится в отношении Хунто, так это то, что мы никогда его не видели, это практически плод воображения. Пес ни разу не был в кадре – о нем только слышны упоминания, что конечно очень символично так как Хунто в переводе и означает Вместе. Сам фильм «Вместе» – это рассказ о трех героях, которые постепенно отдаляются друг от друга. В результате, имя собаки и сам пес – это предчувствие того, что должно случиться. Это очевидные вещи, конечно, собака метафорична и так далее… Но вернется ли он когда-то? Посмотрим.