«Штудия 2: Галлюцинатор» Петера Вайсса

11.10.2019

В лучшем случае Петер Вайсс знаком публике в качестве драматурга, который в середине 60-х годов сумел успешно применить модернистский метод для выражения актуального политического послания. Две его пьесы — «Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное артистической труппой психиатрической лечебницы в Шарантоне под руководством господина де Сада» (1964) и «Дознание» (1965) — расширили представление о том, на что способен пост-брехтовский театр, и довольно быстро нашли свой путь в кино. Уже в 1967 году Питер Брук экранизировал первую пьесу под названием «Марат/Сад», а годом раньше Марсель Анун поставил картину «Подлинный процесс Карла Эммануила Юнга», художественные решения и документальная фактура которой выросли из второй указанной пьесы Вайсса. (К слову, в Швеции «Дознание» поставил на театральной сцене Ингмар Бергман)

Роман «Эстетика сопротивления», вышедший в 1981 году и совмещавший экспериментальную технику письма и исторической нарратив (роман посвящен деятельности и теоретической полемике внутри анти-нацистских кругов до и во время Второй мировой войны), закрепил за Вайссом статус одного из главных немецкоязычных авторов своего времени. Написавший объёмное предисловие к англоязычному изданию первого тома романа (к слову, второй и третий тома не переведены до сих пор) марксистский литературовед Фредрик Джеймисон обратил внимание на одну особенность авторского метода: «Вайсс по-прежнему рассуждает в терминах движений, таких как сюрреализм и экспериментальное кино».

Действительно, несмотря на то, что Вайсс прославился как человек слова, начинал он с образов — живопись, графика, кинематограф. Оказавшись во время войны в Швеции, к середине 50-х годов он стал активной фигурой на местной (маргинальной) сцене, продолжавшей авангардистские поиски первой половины ХХ столетия. В частности, Вайсс-художник подготовил иллюстрации к шведскому изданию «Сказок тысячи и одной ночи» и примерно в то же время заинтересовался возможностями кино, первые шаги на территории которого он реализовал в формат пяти короткометражек (1952-1955), определенных в качестве «Штудий».

«Исследование/штудия 2: галлюцинатор» (Studie II: Hallucinationer, 1952) предлагает 5-минутное упражнение в извлечении насильственного ядра из абстракции посредством погружения в физиологически насыщенную телесность. Фрагменты тел, поз и жестов сплетаются в некое подобие нервного импульса, где камера работает как измеритель энергии, своего рода «нервометр». «Штудия 2» предсказывает опыт будущих экспериментов с телесностью Филиппа Гранрийё — в обёртке восточно-европейского послевоенного сюрреализма в духе Яна Шванкмайера. С тем лишь уточнением, что Вайсс гораздо глубже отдается макабрическому ритуалу эстетики «театра жесткости» Арто. В этой фазе своего творческого пути радикализм Вайсса больше опирается на эстетический формализм, нежели социально-политическую ангажированность. Во многом такой маршрут напоминает «эволюцию» Брехта, ключевой для Вайсса фигуры: от экспрессионизма «Баала» до дидактизма «Матушки Кураж». Аналогично этому к концу 50-х Вайсс сосредоточился на документальном кино, несколько отдалившись от демонического искушения сюрреализма в версии Арто. Но уже с самого начала Вайсс понимал свою задачу: в качестве императива извлечь на взгляд публики двойственность любого телесного соприкосновения — всегда-уже показывающего такую нежность, «с какой каннибал принимается за младенца». А метод его ранних работ — физиологический монтаж — не столько трансформировался в дальнейшем, сколько преодолел границы человеческого тела, в пределах которого ему стало тесно.