Аббас Фахдель: «Regarder et Garder»

 

Фильм таких поразительных свойств, как «Ирак, год нулевой», – одновременно грандиозную хронику целого города и интимный портрет любимых людей, – можно снять только однажды в жизни. Ведь у любого человека может быть только единственная семья или единственное детство. Иракский документалист Аббас Фахдель, получивший образование во Франции и спустя много лет вернувшийся домой, предпринял в 2003 году отчаянную попытку уберечь багдадскую жизнь своих родственников во всём её повседневном разнообразии, вопреки запретам саддамовского режима и надвигающейся войне. Спустя пятнадцать лет после событий картины и три года после премьеры фильма Аббас Фахдель любезно согласился на просьбу Cineticle ответить на несколько вопросов.

 

«Год нулевой» не поддается никакой классификации. Кто-то связывает его с большими документальными проектами, можно провести аналогии с художественными фильмами Одзу из-за их чувствительности к мелочам жизни. Но не кажется ли вам, что более всего ваш фильм похож на… хоум-видео? Как крошечная часть, выхваченная из огромного бесформенного и зачастую анонимного архива частных записей.

Отсылку к Одзу вы считали верно. Именно он вдохновлял меня, особенно своим вниманием к крошечным событиям и жестам повседневной жизни. В этот же ряд я могу поставить работы Хоу Сяосяня и Ван Бина, хотя я не видел их фильмы в тот момент, когда снимал «Год нулевой». Но нет, мой фильм задуман, снят и смонтирован как кинематографическая работа. Я бы не сказал, что он похож на жанр хоум-видео. Хотя, вероятно, у него есть что-то общее с «дневниковым кино» в том виде, как его практиковал Йонас Мекас.

 

Как вы сами говорили, по логике эта история должна быть понятна прежде всего иракцам, но фильм получил живой отклик от людей из самых разных стран. Возможно, это связано с характером видео? Я так близко принимаю ваши записи, просто потому что сам был когда-то и на месте оператора, снимающего родных и на месте родственника, который показывает вам дом и город.

Не думаю, что та близость, которую зрители со всего мира могли почувствовать к персонажам фильма, связана с техническим аспектом или форматом видео. Скорее все зависит от того, как фильм построен: мужчины, женщины, дети, к каждому из них фильм обращается на уровне глаз и каждому дает слово. Кроме того, я старался уделять особое внимание их поведению в быту, обыкновенному течению жизни, на которые редко остается время у художественных историй.

 

Кадр из фильма «Родина (Ирак, год нулевой)» (Homeland (Iraq Year Zero), Аббас Фахдель, 2015)

 

Был ли фильм представлен в самом Ираке? Чем отличается реакция иракцев от европейского восприятия?

Фильм до сих пор ни разу не был показан в Ираке (это одна из немногих стран мира, где фильм ещё никогда не демонстрировался). Однако многие иракские беженцы в Европе и Америке видели его. Их реакция была чрезвычайно эмоциональной, каждый из них видит в фильме историю своих собственных семей.

 

Когда вы снимали своих близких на камеру, воспринималось ли это как практика, привнесенная с Запада? Распространена ли частная съемка в Ираке – пятнадцать лет назад, сегодня?

«Родина» – мой третий фильм, снятый в кругу семьи (два предыдущих – «Возвращение в Вавилон» и «Мы – иракцы»). Так что мои родственники привыкли к тому, что я снимаю их. В период правления Саддама любые частные видеозаписи были запрещены, так что я стал одним из первых иракцев, взявшихся за камеру, чтобы рассказать о своей повседневной жизни в Багдаде.

 

Для моего восприятия ваш фильм очень тактилен. Правильно ли я понимаю, что во время съемки вы пытались уравнять два способа восприятия – визуальный через композицию кадра и тактильный через крупные планы рук людей, которые смотрят телевизор, внимание к предметам и деталям домашней обстановки?

Совершенно верно. Документальное кино всегда тесно связано с вопросами памяти. Это искусство читать по следам: воссоздавать по ним людей, места, события. А учитывая то, что я выживший (многие мои друзья погибли в различных войнах), я вдвойне одержим идеей сохранения следов будничной жизни, той хрупкой жизни, которой в любой день грозит исчезновение. Поэтому мой девиз: смотреть (regarder) и сохранять (garder).

 

Постер нового фильма Аббаса Фахделя

 

Старались ли вы выработать какую-то определенную технику для передачи пространства?

Да, хотя бы в самой первой сцене фильма, на которой останавливали внимание многие критики, с одной стороны, зритель знакомится с героями при помощи титров, задается обычная экспозиция. Но тут же происходят первые нетипичные движения камеры, к двери, ведущей на кухню, а затем к задней части комнаты.

 

Одна из незабываемых сцен фильма – тот фрагмент, когда Сами Кафтан рассказывает о багдадской киностудии, находясь на ее пепелище. Что случилось с иракским кино после войны? Сохранились ли копии каких-то картин XX века?

Большая часть иракской аудиовизуальной продукции (кино и телевидение) сожжены в 2003 году. Сегодня немыслима ретроспектива иракского кино, потому что едва ли сохранились копии каких-либо старых иракских фильмов.

 

Насколько я знаю, вы работаете над следующим фильмом?

Да, мой новый фильм – это художественная полнометражная история, что развернется в Ливане. Сейчас фильм выходит из постпродакшна, и я надеюсь, что премьера состоится в конце 2018 или в начале 2019 года.

 

Интервью и перевод: Максим Селезнёв

13 мая 2018 года

 

 

– К оглавлению номера –