«Водолей» Клебера Мендонса Филью подозрительно быстро исчез из обсуждений нового кино, будучи вытеснен лунным светом, страдающими сантехниками и призраками в доспехах. Однако этот исключительный фильм, о котором уже писали в Cineticle, требует, чтобы его не забыли, чтобы к нему вернулись. И мы возвращаемся, публикуя перевод интервью бразильского режиссёра с Томом ГРЭМОМ из Британского киноинститута.
Попав в программы кинофестивалей, «Водолей» Клебера Мендонса Филью вызвал жуткий резонанс из-за политических потрясений в Бразилии. В его фильме шестидесятипятилетняя Клара, музыкальный критик на пенсии, вытесняется из своего дома патриархальными застройщиками. Тем временем тогдашние власти страны в лице пожилых белых мужчин из консервативного ядра бразильской политики изгнали президента – шестидесятипятилетнюю Дилму Русеф.
Схожесть между этими историями не осталась незамеченной. И когда премьера «Водолея» прошла на Каннском кинофестивале 2016-го года, создатели фильма воспользовались такой возможностью для публичного протеста против переворота в их стране. Новое правительство, судя по всему, нанесло ответный удар, ведь сначала лента получила сомнительное ограничение «18+», а затем проправительственного критика, явно настроенного против, пригласили в отборочный комитет «Оскара», что, фактически, исключило «Водолея» из конкурсной программы. Несколько других бразильских режиссёров в знак протеста также отозвали свои фильмы, и данный конфликт стимулировал успех картины, что стало огромной удачей для бразильской артхаусной киноленты.
Во время проката «Водолея» в Бразилии Дилме Русеф был официально объявлен импичмент. Спустя семь месяцев, 24 марта, фильм попал в кинотеатры Великобритании.
«Водолей» начинается в 1980-м году с вечеринки в квартире Клары. Почему вы начали с прошлого и почему запечатлели именно это воспоминание?
Всю свою жизнь мы возвращаемся к прошлому, чтобы обрести понимание. Я хотел создать собственную версию такого прошлого. Наверное, этот опыт работы с воспоминаниями для меня – самый полный, поскольку у меня были деньги на его создание: машины, одежда, квартира, заполненная курящими людьми, музыка. Все эти элементы были очень дорогими моему сердцу, и, конечно, будучи ребёнком, я бывал на подобных вечеринках и помню многие их детали, даже запахи. Вот почему я решил открыть фильм иным ощущением и осознанием времени. Это также помогло мне закрепить здание «Водолея» во времени, как живой археологический объект – зритель видит, как началась его история.
Это очень интересно – живое чувство истории: Клара предстаёт полной жизни, но в то же время возможно, она живёт не в прошлом, а с прошлым.
Я неоднократно обсуждал это с Соней Брагой. Клара из тех, кто уважает прошлое, живя настоящим. И способов выразить эту мысль было не так уж много. Один из них заключается в том, что у неё коллекция винила, но она совсем не прочь послушать музыку на «iPhone», если кто-нибудь предложит. И когда её спрашивают о цифровой музыке, её ответ очень непредвзятый, ведь все мы знаем людей, которые слушают только винил.
В этой сцене интервьюер намекает на конфликт между цифровой музыкой и винилом.
В этой сцене речь идёт о рынке. Рынок сочиняет истории, предназначенные для уничтожения любого продукта, в котором он не заинтересован. Так случилось с винилом в 80-е, когда появились CD. Я тогда был подростком, и когда CD-диски вышли на сцену, появилась история о том, что винил плохой, а CD звучат просто волшебно и чисто, и сохраняются навечно. Именно так винил убрали с рынка, хотя в нём не было ничего плохого. Доказательство тому – винил снова вернулся, а CD-формат мёртв, он убит цифровой музыкой.
Фото со съёмок фильма «Водолей» Клебера Мендонса Филью
А есть ли в вашем фильме эта производственная борьба?
Конечно. И, честно говоря, я сам стал жертвой этой борьбы, поскольку хотел снять «Водолей» на 35 мм, а мне сказали, что это невозможно. Эта мысль была невероятно эксцентричной, поэтому я решил, что она не такая уж интересная. Но использование плёнки было вызовом, ведь у нас в Бразилии осталась всего одна проявочная лаборатория, а лучшие её техники вышли на пенсию. Даже человек, пытавшийся убедить нас снять фильм на 35 мм, говорил: «Ну да, в целом оборудование рабочее, и я почти уверен, что проблем не возникнет». Не очень-то обнадёживающе!
Но вы противостоите рынку иными способами: ваш главный герой – чувственная немолодая женщина. Как сценарист и режиссёр, были ли вы удивлены тому, насколько роль Клары подошла Соне?
Соня просто невероятна, поэтому результат был вполне ожидаемым. Начав заниматься фильмом, я думал о лицах. Лица людей и без того очень интересны, но некоторые из них обладают странным качеством: это кинолица. У Сони лицо кинодивы. И у неё весьма убедительная внешность – она невысокая, но её внешность магнетична. Она всецело вжилась в роль, она разделяет политические взгляды Клары. Представить себе не могу, каково было бы работать с актрисой, которая не понимала бы, что такое политический отказ.
Ваш фильм в определённом смысле феминистский, а здание «Водолея» словно бы является продолжением Клары, что оттеняет ощущение вторжения.
Конечно. Когда я писал сцену, где Клара спит в гамаке, а застройщики стучат в её дверь, то понял, что этот персонаж обязательно должен быть женщиной. Появился образ шестидесятипятилетней женщины, говорящей с тремя мужчинами, и он полон социального и сексуального напряжения. Квартира – это женщина, а трое мужчин пытаются в неё войти. Сама идея изнасилования и жестокости зримо присутствует в фильме.
Интересно, что когда люди начали смотреть этот фильм, именно мужчины в большей степени восхищались тем, что она – феминистка. Я совсем не думал о ней в таком ключе, но тот факт, что она свободна и может делать всё, что пожелает, в нашем обществе придаёт персонажу политического веса.
Кадр из фильма «Водолей» Клебера Мендонса Филью
Что касается политики и феминизма, то Клара живёт со своей домработницей, и эти отношения «хозяин-слуга» очень интересны.
Эта тема очень сложная. Я считаю, что период рабства в Бразилии затянулся, хотя оно и было отменёно в 1888 году. И после этого события Бразилия не сделала ничего, дабы поприветствовать новых граждан. Это значит, что в социальной матрице нашей страны произошёл сбой, и призрак рабства блуждает по Бразилии и сегодня.
Это ощущается в отношениях «хозяин-слуга», показанных в фильме. Воздух напитан чувством, что такое поведение неверное, что существует покровительственный тон в разговоре работодателя со своим сотрудником, из-за чего в доме возникают неприятные ситуации. Отношения этих персонажей не походят на строго профессиональные, когда работнику просто платят за работу в доме; между ними существует странный уровень привязанности. Домработница для Клары – почти член семьи, но в определённых границах.
И эти границы нарушаются в сцене, где домработница показывает фотографию своего сына, когда семья Клары смотрит семейные снимки.
В этой сцене я сделал чёткий акцент на съёмку из гостиной, пройдя путь по коридору на кухню. Это разделение комнат – отличительная черта бразильской архитектуры, поскольку у бразильской буржуазии нет никакого желания идти на кухню и готовить себе пищу; у них всегда есть ответственный за это, а они лишь ожидают тарелку с едой в определённое время. Домработница покидает кухню и проходит путь до гостиной, чтобы показать свою фотографию. Она нарушает границы, и никто не знает, как на это реагировать.
Та сторона бразильского общества, которую вы показываете в фильме, далека от фавел, обычно демонстрируемых заграничному зрителю.
Вокруг моих фильмов ходит много дискуссий, касающихся точности в них изображаемого. Мои картины основаны на личном опыте, а я всегда был представителем среднего класса. Не выше среднего или ниже среднего, а просто среднего класса. И, надеюсь, что мои фильмы выходят честными.
Я немного расстроен тем, что Бразилия представлена миру в виде сочетания кофе, карнавала и футбола. Конечно, всё это у нас есть, но наша страна куда более сложная. Подобным образом, некоторые бразильцы искренне считают, что Англия – это «Огненные колесницы» или сериал «Корона» от Netflix. Они верят в такую Англию, хотя у вас есть много разного: будь то «Моя прекрасная прачечная» или «Короткая встреча», фильмы Кена Лоуча, фильмы Исмаила Мерчанта и Джеймса Айвори, а ещё «Доктор Кто».
Кадр из фильма «Водолей» Клебера Мендонса Филью
Одна из особенностей бразильского среднего класса, которая довольно чётко проявляется в ваших фильмах, – это паранойя относительно безопасности.
В этом смысле, «Водолей» и «Звуки по соседству» – как брат и сестра. Я предпочитаю намекать на нечто тревожное, что может или не может произойти, и, в большинстве случаев, не происходит.
Фильм, к которому идёт четкая отсылка в этих моих картинах, – это «Мыс страха» Скорсезе. Он особо никому не понравился, но я считаю, что этот фильм – одна из его самых захватывающих работ, которую нужно рассматривать с точки зрения атмосферы, операторской работы и монтажа. Конечно, во второй половине Роберт Де Ниро просто сходит с ума, становится абсолютным безумцем, но первую половину фильма я счёл интересной. Персонаж Де Ниро находит весьма пугающие способы травли персонажа Ника Нолти. Например, когда пара собирается ложиться спать, Джессика Лэнг подходит к окну и видит, что персонаж Де Ниро стоит на стене, ограждающей их участок. Ни на их собственности, ни вне её, он стоит прямо на линии закона.
Мне очень нравится эта идея в кино, и именно её я применил в «Водолее» к персонажу Диего. Он постоянно совершает поступки, не являющиеся незаконными на все сто процентов, но расстраивающие Клару. К примеру, необъяснимые события, происходящие в доме. Они приводят к вечеринке наверху, и, в конечном итоге, к более серьёзному поступку с термитами – тихому саботажу.
В целом, ситуация с Кларой и Диего перекликается с недавними событиями в Бразилии. Было ли это совпадением?
Похоже, фильм задел бразильское общество за живое. Иногда такое происходит, и я считаю, что это прекрасно, ведь фильмы органичны: ты создаешь их, а затем они сами раскрывают собственные жизни, выходят из-под твоего контроля.
Ассоциации с Дилмой Русеф – другой шестидесятипятилетней женщиной, поборовшей рак, а также изгнанной из своего дома – случайное совпадение, ведь когда я писал сценарий к фильму, никто не мог предвидеть грядущих, по-настоящему ужасных событий в Бразилии.
Но есть и другие совпадения. На этой неделе в одном фастфуде в Сан-Паулу произошёл инцидент: охранники поймали двенадцатилетнего мальчика, который там слонялся, и так сильно избили его, что он скончался. Многие говорили, что это событие напомнило им сцену в «Звуках по соседству», где темнокожий мальчик прячется на дереве, и охранники нападают на него.
Что иронично, в ноябре министр культуры Марсело Калеро, отчасти ответственный за непопадание «Водолея» в программу «Оскара», подал в отставку, поскольку его принуждали подписать бумаги, позволявшие одной влиятельной фигуре, работающей с президентом, получить разрешение на строительство элитного жилья в историческом районе Сальвадора. Он подал в отставку, не желая подчиняться давлению, и пресса сказала, что он стал, своего рода, Кларой.
Как бы там ни было, Клара сопротивляется сложившейся ситуации. Оказывает ли бразильское общество сопротивление новому правительству?
Я не заметил ничего подобного. Похоже, бразильцы успокоились. Всё больше и больше конец моего фильма напоминает фантастику. Грустно об этом говорить, но что есть, то есть.
Kleber Mendonça Filho: “Aquarius seemed to hit a nerve in Brazil”
Перевод: Влад Лазарев