В мае 2015 года в московском кинотеатре «Пионер» прошла крупнейшая ретроспектива лидера чешской «новой волны» Веры Хитиловой, в рамках которой были показаны практически все ее фильмы, начиная с первых студенческих короткометражек начала 60-х вплоть до поздних фильмов конца 80-х. Публикуем заметки Сергея ДЁШИНА о прошедшем событии и о картинах чешского режиссера.
Легендарная, одиозная, главная женщина-режиссер в истории, феминистка, «их Кира»… Как только не называют Веру Хитилову. И в очередной раз приходишь только к одному выводу — кажется, никто вообще никогда не видел ее фильмов, люди лишь штампуют некий образ, имеющий мало общего с самой Хитиловой и ее фильмами.
Первые короткометражки, которых не найти на русском, отреставрированные звездные «Маргаритки», менее известные (=«тайный шедевр») эзотерические «Райских деревьев вкушаем плоды», документальные эскизы о родной и любимой Праге, фильмы застойных 70-х и 80-х. Все на большом экране. День за днем. Мечта синефила. Когда ты еще станешь свидетелем того, как 35-мм пленка за один сеанс рвется пять раз? При том, что, как выяснилось, Хитилова оказалась фигурой крайне малоизвестной (даже у тех, кто уже успел подойти к рубежу 30 лет) — кого было ни спросить, многие даже «Маргариток» толком не видели. Собственно, и автор этих строк до ретроспективы (sic!) вообще не видел ни одного фильма Хитиловой (хотя с двадцати лет является поклонником «Алмазов ночи» Яна Немеца).
В такие моменты понимаешь, почему кинокритики и синефилы так любят фестивальные ретроспективы — банально за особый ритм погружения в мир одного режиссера. И как бы ты не привык к своему лэптопу, все-таки он — не портативный мини-кинотеатр. Это, правда, очень крутое и уже изрядно подзабытое чувство — изо дня в день ходить в кинотеатр, как солдат-синефил, даже если сами фильмы Хитиловой под конец стали, скорее, сильно удручать и наводить на не самые приятные мысли.
***
Михаил Трофименков, предваряя ретроспективу Хитиловой, в своей короткой заметке даже написал, что глупо делать одну ретроспективу. В случае с Хитиловой надо две. Лучше — три. Такая она разная. Другая. Не всегда любимая, но всегда уважаемая и уникальная. И с этим вроде как было не поспорить. Но сейчас ты уверенно возражаешь — нет, лучше все-таки одну. Ранней, первой, той самой Хитиловой образца свободных 60-х. Все остальное — это не другая Хитилова, скорее — уже не та Хитилова.
Хитилова, хоть и поступила в киношколу после тридцати, начала свой путь без стилевой робости. Уже ее дипломный фильм «Потолок» (1961) — 40-минутная история манекенщицы Марты (Хитилова и сама одно время была моделью), блуждающей в тоске по Праге — вполне себе ровня кассаветесовским «Теням», только здесь — более размеренная и плавная меланхолия бездействия юной молчаливой красотки. Тогда как последующий «Мешок блох» (1962) стал первым поворотом Хитиловой к другой, «обратной стилистике»: это короткий рассказ о закрытом девичьем интернате, резвый и энергичный полудок, экспериментальный в манере повествования — с кучей самых разных женских характеров, живых, противоречивых, бунтарских, мечтательных. Если сравнить манеру Хитиловой снимать кино на примере «поглаживания кошки» (в первой своей курсовой «Катавасия» Хитилова сама озвучила кошку), то «Потолок» — это еще такое поглаживание по шерсти, а «Мешок блох» — уже намеренное поперек. Первый выпад своенравной Хитиловой.
Кадр из фильма «О чем-то ином» (O něčem jiném), 1963 год
Ее дебютный полнометражный фильм «О чем-то ином» (1963) в этом отношении идет еще дальше. Картина состоит из двух параллельных женских историй — чемпионки мира по спортивной гимнастики Евы Босаковой (играет саму себя) и обычной домохозяйки Веры. Пластичные, предельно выверенные художественные планы самых обычных бытовых сцен самой обычной чешской женщины, снятые в гимнастическом зале, против свободной формы «синема верите». Говорите, все семьи несчастны по-своему? Вроде того. Мещанка вечно повторяет: «Я что-то хотела сделать…», но не может вспомнить что. Исполняя вроде бы доминирующую роль, чемпионка тонет в перманентной фрустрации. Первый феминисткий фильм Хитиловой? Вряд ли. Не называем же мы феминистом, например, Антониони? Несмотря на сам «женский вопрос», эта почти антропологическая драма, что называется, лишена пола — и, опять же, она, скорее, говорит о кризисе средних лет в духе панического Кассаветеса и отчужденного Антониони. А вернее сказать — в духе того времени, свободы несвободных 60-х.
Начиная с сегмента в коллективном альманахе чешской волны «Жемчужинки на дне» (1965), стиль Хитиловой совершает перверсивные шаги в сторону сюрреализма и символизма. Собственно, «Маргаритки» (1966) и последующий «Райских деревьев вкушаем плоды» (1969) — снятые в тандеме со сценаристкой и художницей Эстер Крумбаховой — уже мощно развили визуальные поиски: сперва в форме безумного маньеристкого гротеска, а затем в виде совсем уже гностического трипа на основе первой библейской притчи.
«Райских деревьев вкушаем плоды» могли бы стать самым настоящим гностическим шедевром, в котором «убийство — не более чем метафора оргазма, а весь мир скрывает за собой тайну соблазнения, которую так хочется отведать». Однако сами гностики дают на это исчерпывающий комментарий: «Грехопадение? Ева? Адам? Змей, о боги, неужели я увижу свою любимую тему!? Ничего подобного. Ни напряжения, ни люциферического огня мятежа, ни идеи познания. Ничего. Только блуждающая в садах своей души Персефона, находящаяся между двух анимусов — мужа и убийцы. Убить значит соблазнить».
Кадр из фильма «Райских деревьев вкушаем плоды» (Ovoce stromů rajských jíme), 1969 год
Намеренное эстетство, оптические эксперименты, (условно) годаровские монтажные коллажи, трюки в духе Майи Дерен (когда в монтажном стыке героини моментально переходят в разные пространства в рамках одной мизансцены; Хитилова, кстати, на некоторых фотографиях сама внешне очень похожа на Дерен), игра с цветом — в форме (а бунт и деструкция — в содержании). Вот они, главные элементы так называемого поэтического периода Хитиловой. Сегодня мы смотрим «Маргаритки» и «Вкушаем плоды», эти совсем не устаревшие картины (а был такой страх!) — смесь авангарда и наивного театра — и понимаем, что перед нами уже не очередной представитель одной из этих однотипных космополитских новых волн, а прямой наследник чешского сюрреализма. И тем печальнее, что именно в этот момент в Прагу вошли русские танки, и карьера Хитиловой оборвалась на самом интересном этапе. При всей своей модности и «культовом» потенциале и «Маргаритки», и не столь совершенные «Райских деревьев вкушаем плоды» так и остались шагами к чему-то большему.
Здесь самое место развеять легенду о тотальном феминизме Хитиловой. Основной источник феминистского искусства? Марии Маргаритки — ярые феминистки? Ева из «Райских деревьев вкушаем плоды» восстает против патриархата? Такое чувство, что тебе показали другую Хитилову, настолько сложно ее представить сегодня причастной к феминистскому движению. К тому же «Маргариток» и «Вкушаем плоды» уместно будет трактовать через образ «женщина-ребенок» — а ведь не это ли является самым убийственным прочтением для феминизма? Женщина тоже имеет право на гнозис, и феминизм тут не при чем. Ева есть Ева есть Ева.
***
Она вернулась спустя семь лет (что сегодня значит не снимать всего семь лет? обычное дело!), но это была уже другая Хитилова. «Ставка — яблоко» (1976) — местами забавная комедия про рассекающего на красной шестерке (прямо как Табаков в «Москва слезам не верит») акушера с прекраснейшим Иржи Менцелем, похожим тут на Бориса Нелепо, но под конец нещадно утомляющая. Сегодня из этого сюжета у Вуди Аллена получился бы очередной новый фильм. И, кроме того, это единственный фильм Хитиловой, напомнивший о Кире Муратовой, чья манера создавать кино (как и феминистский образный набор) долгое время казалась присущей творчеству Хитиловой.
Кадр из фильма «Панельная история, или Как рождается микрорайон» (Panelstory), 1979 год
«Панельная история, или Как рождается микрорайон» (1979) — этапный фильм Хитиловой того периода. Образчик скрещивания бытового сюра и соцреализма, где победитель, как всегда, только один — но при этом, типичное кино родом из соцлагеря. Весь наличный авангардизм — и тот пропах «совком». Впрочем, тут было бы интересно провести логическую генеалогию «социалистической стройки» — от монументальности и масштаба 30-х («Иван» Довженко) до такого вот упаднического, по Хитиловой, недостроя застойных 70-х. Правда, фильму это не поможет — смотреть его сейчас крайне трудно (и вряд ли так было задумано).
Дальше были совсем уж проходной и рядовой «Стихийное бедствие» (1981), о котором ровным счетом нечего сказать, чуть более интересный гротеск «Предвечерняя резвость фавна» (1983) про любовные похождения старого Дон Жуана в фаллической Праге на пути к смерти — что-то вроде того, как если бы «Седьмая печать» встретилась с «Сломанными цветами». Документальная зарисовка «Прага — беспокойное сердце Европы» (1984) — коллажное эссе, где режиссер пыталась якобы постигнуть genius loci в самом претенциозном смысле — накладывая многозначительные речи на совершенно отстраненные съемки города. При этом одно здесь не рифмуется с другим — в том смысле, что закадровый текст у этого фильма легко мог быть любым. Не ложится Прага под слово Хитиловой! Затем был грубый фантастический опус «Турбаза Волчья» (1986) — притча, по фабуле даже фантастика с инопланетянами, а по духу — устаревший хоррор или примитивная мистерия про очищение своего «Я» на вершине Горы (и снова возникает ощущение некоторой близости между Хитиловой и Ходоровским). После чего автор текста сдался и два последних по хронологии фильма программы пропустил («Шут и королеву», 1987 и «Копытом туда, копытом сюда», 1988).
Взять все эти фильмы, начиная со «Ставки — яблоко» — попадись они вам лет пять назад на ТВ (тогда же еще у нас были телевизоры?), вы наверняка переключили бы на другой канал. Скачай бы вы их сегодня с торрента — не досмотрели бы или растянули просмотр на два, а то и три дня.
Кадр из фильма «Райских деревьев вкушаем плоды» (Ovoce stromů rajských jíme), 1969 год
Хитилова этого периода производит несколько дурное впечатление. Быть может, легкие саркастические уколы, которыми полны ее фильмы, и не вписываются в обычные в координатах соцлагеря (те же «Панельная история» и «Фавн»), но на фоне тогдашнего европейского кино Хитилова кажется обыкновенной восточноевропейской провинциалкой. Куда подевалась язвительность? Где легендарная стервозность Хитиловой? Где мизантропия муратовского пошиба? Где тот социальный протест, который способен рушить стены? Все — все стены мира! Возможно, я не слишком чувствителен к фильмам ее «среднего периода», но ничего подобного не увидел. Да и людей (то есть, тогдашних своих героев) Хитилова, видимо, очень даже любила — что развенчивает еще один миф о злобном характере режиссера.
Но самое печальное в другом. Как говорил один их персонажей «Панельной истории»: «Ты — то, что видишь в зеркале вокруг себя». В пику Форману Хитилова выступала против эмиграции, боясь тем самым потерять связь с социальным контекстом своей просоветской родины. Вот и обрела этот контекст по самое не хочу. Чего хотела, на то и налетела. Если она и осталась художником, то, пожалуй, самым застойным в буквальном смысле слова. Еще в 60-е имя Хитиловой заслуженно стояло в одном ряду с Годаром, Антониони, Полански, Кассаветесом, тогда как в 80-е ни о какой одной ступени с эстетами нового времени — Гринуэем, Жулавски, Бенексом или Джармушем — не могло идти и речи.
***
Финальным аккордом всей ретроспективы стал редчайший документальный фильм «Хитилова против Формана» (1981), который ни разу не демонстрировался в России, да и вообще за прошедшие 30 лет был показан считанные разы даже в Европе.
В первую очередь, это очень смешная картина. Форман говорит на ломаном английском, Хитилова — на дрянном французском. Никто друг друга не понимает. Хитилова выступает здесь как такая маленькая и не слишком умная «заноза» (допрашивает про психоанализ и пытается, как та первокурсница ВГИКа, выспросить готовую формулу успешного фильма). Форман, даром что оскароносец, отвечает на все это дело с изрядной долей иронии и отстранения («Вера, я не смеюсь над вами, я смеюсь вместе с вами»). Перед сеансом меня предупреждали: «После просмотра у вас ухудшится мнение о Формане». Ничего подобного: он оказался прямодушным режиссером типажа чуть ли не Копполы или самого Уэллса. Хотя и не скажу, что являюсь большим поклонником творчества Милоша и, в частности, «Регтайма» (интервью были сделаны во время съемок данной картины).
Этические споры — кто тут выиграл, а кто в своем поражении победил — только навредили Хитиловой, лишив снятые ею после 76-го года фильмы какого бы то ни было смысла. Крутой гражданский жест Хитиловой, казалось бы, равный всем «Оскарам» Формана, обернулся красивой софистикой. Дело тут еще и вот в чем: и Хитилова, и Форман, в отличие от критиков и историков, вероятно, никогда и не считали друг друга этическими врагами, предателями и т.д. В финале мы видим стоп-кадр, где Вера обнимает Милоша. Это объятие врагов/друзей в знак солидарности двух коллег, разделенных стеной мира, стоит половины фильмов всей ретроспективы.
***
Кадр из фильма «Маргаритки» (Sedmikrásky), 1966 год
В качестве послесловия — совпадение, которое предпочтительнее любого вывода.
Ретроспектива Хитиловой в «Пионере» закончилась аккурат в день церемонии награждения на Каннском кинофестивале. Среди «проигравших» на этом позорном фестивале были многие — прежде всего, Вирасетакул и Мигель Гомеш. Уникальные режиссеры нашего времени, которым и так всегда было сложно снимать кино даже с поддержкой элитных фестивалей… Один только Годар может всю жизнь оставаться самим собой в своей из слоновой кости выточенной башне Кинематографа. Всякого другого художника может убить любая случайная неудача, любой поворот не туда, эффект бабочки… Чимино и Шацберг, Петрович и Павлович, Ян Немец и Аскольдов… Наконец, сама Система кого хочешь заставит смотреть в зеркало реальности своей страны и не видеть там больше своего «я». Она сломила многих и продолжит ломать. Стоило посмотреть ретроспективу Веры Хитиловой и лично увидеть, «что сделала» просоветская Чехословакия и ее «нормализация» с одним из самых ярких и безумных художников 60-х. Мир ловил и поймал даже Маргаритку.
***
Пять лучших фильмов ретроспективы Веры Хитиловой:
1. «О чем-то ином» (1963)
2. «Мешок блох» (1962)
3. «Маргаритки» (1966)
4. «Потолок» (1961)
5. «Райских деревьев вкушаем плоды» (1969)
Читайте также в разделе:
– Совершенно особый случай | Денис Вирен
– Словарь образов «чехословацкой новой волны» | Никита Поршукевич
– Дух веет, где хочет | Ивана Кошуличева
– Жизнь фильма, который не может быть увиден | Ян Немец
– Жизнь второго плана | Максим Селезнёв, Вячеслав Чёрный
– После тирании | Максим Леонов
– К иной политичности венгерской кинематографии | Олег Горяинов
– Вперёд, назад, подальше | Станислав Мензелевский
– Коллективная травма в игровом кино: случай единичной репрезентации | Ольга Папаш
– Сельская история урбанизированного кинематографа | Максим Карпицкий
– Неизвестный Желимир Жилник | Никита Бондарев