Лучшие фильмы 2019 года | Яна Телова. Путешествие в музей призраков

15.12.2019

Было бы заблуждением незамедлительно покидать корабль, держащий направление по координатам из фильмов уходящего года, если хотя бы одна из остановок знакома и кажется напрасной тратой времени. Ведь субъективно выставленные точки на киноглобусе едва ли дублируют друг друга, но бесконечно дополняют и совершенствуют. Второй режиссерский опыт Брэйди Корбета не кажется столь далеким от дебютной ленты Симоны Костовой, когда руки беззастенчиво прокладывают маршрут по памятным точкам, даруя вместе с воспоминаниями забытые эмоции, а технические эксперименты Павла Земилски ловко укладываются в нарратив Уильяма МакГрегора, несмотря на то, что «Джокер» так и остается на фоне прочих белой вороной.

Подробное описание каждой остановки могло бы стать киноведческим перекладыванием «Кунсткамеры»[1] — анекдотического изображения приватного музея, погружающего в особый частный мир, где некто предлагает близкое знакомство с картиной, применяя методики обольщения. Но всякое точечное воспроизведение изображения, заново выстраивающее образ, тем не менее, обрекает его всегда отличаться от первичного видения. Так и киноостановки будут настойчиво сохранять авторскую мифологию даже при самом подробном воспроизведении, что лишает всякой мотивации пытаться, подводя итоги, описывать фильм. Поэтому в своем путешествии я ограничусь лишь образами, сложившимися посредством припоминания, которые, впрочем, могут не иметь ничего общего с нарративом или стержневой структурой кинотекста.

Фильмы Чжана Чи, Сейида Чолак и Пхуттипхонга Ароонпхенга спустя полгода после просмотра внезапно оказались разбросаны посреди воды, являясь одновременно и началом пути, и его бесконечным повторением. Восточно-китайское море омывает каменные изломы островов, малоизвестное озеро Бейшехир густо населено птицами, тихоокеанские дали Таиланда загадочно подсвечены разноцветными огнями. Места не требуют остановок, наоборот, слишком долгое пребывание здесь чревато желанием продлить путешествие под эгидой единого матово-серого оттенка времени, длящегося вопреки.

Где-то там виднеется полоска земли, а спустя время становится ясно, что это не мираж, и она не менее реальна, чем сады Альгамбры. Расположение близ серовато-меланхоличных потоков не делает сушу Раем в его классическом понимании, но, быть может, подобное безвременье как раз и есть настоящий покой. Там и останутся фолк-хоррор МакГрегора «Гвен» и новый слоубернер Северин Фиалы и Вероники Франц «Сторожка», которые без труда погружают в онирический мир, где зимняя стужа и осенний блюз, сменяя друг друга, раз за разом возвращают историю к её началу.

Героиня Райли Кио в борьбе с наваждением не в состоянии отыскать дверь, ведущую к выходу, и потому возвращается к ненавистному загородному коттеджу, занесенному посюсторонним снегом. Но, если воспользоваться проекцией Земилски, то покинуть безвременье все же можно: подернутый цифровой рябью, невзрачный деревянный прямоугольник готов тотчас переместить куда угодно, мощным звуковым потоком вырывая путешественников из добровольного порабощения. И пока Франция привычно встречает винным застольем интеллектуалов, рассуждающих о будущем издательского дела («Двойная жизнь»), а Америка, под отблески неона и блесток, выносит на обсуждение проблемы современности («Вокс Люкс», «Джокер»), Германия просит задержаться для того, чтобы рассказать предельно простую историю. «Тридцать» Костовой – это своеобразное возвращение в привычное настоящее, где обыденность и состояние бесцельного наблюдения нисколько не отвращают, а наоборот, позволяют после долгого пути наконец вздохнуть с облегчением и разобрать чемодан.