Олег ГОРЯИНОВ:
1. «Холм свободы» (Ja-yu-eui eon-deok), реж. Хон Сан Су
Сан Су – режиссер года, возможно, десятилетия. Как тайный повстанец, который одновременно всегда на виду, но где-то на периферии (во всех списках прошлых лет, но где-то в конце списка), Сан Су настойчиво гнет свою линию спасения кино малыми, едва уловимыми шагами. Он словно усвоил максиму старой еврейской притчи, которую так любил Беньямин – для изменения (спасения?) мира нет необходимости менять все и радикально, достаточно лишь это все переместить совсем чуть-чуть.
2. «Герцог Бургундии» (The Duke of Burgundy), реж. Питер Стрикленд
Стрикленд – гений реактуализации архива, т.е. его разрушения и высвобождения потенций кино прошлого. На этот раз Стрикленд показывает, что, например, забытая венгерская классика авангарда + переосмысленный exploitation + внимательное чтение «Представлений Захер-Мазоха» могут дать строго кинематографический результат. Фильм, прерывающий дыхание, но не останавливающий мысль.
3. «Дневник горничной» (Journal d’une femme de chambre), реж. Бенуа Жако
Нужно быть режиссером-самоубийцей, чтобы обратиться к очередной экранизации романа Октава Мирбо после двух шедевров Ренуара и Бунюэля. Ну или слегка не отдавать отчет себе в своих способностях. Часто и первое и второе приводило Жако к тому, что в его фильмографии появлялись фильмы, после знакомства с которыми пропадало всякое желание смотреть его дальше. Но на этот раз Жако-безумец пускается в такой танец с литературным текстом и настолько игнорирует уже сделанное до него, что демонстрирует новые способы общения кино и литературы. Бадью говорит, что французский язык строится синтаксисом – французское кино по Жако тоже. Самый недооцененный фильм года.
4. «История Иуды» (Histoire de Judas), реж. Рабах Амёр-Займеш
Амёр-Займеш – вот уже во второй раз обратившись к «историческим» сюжетам – пытается чесать их против шерсти. Возврат религиозности в «нашу современность» вызывает странные критические формы реакции, но мало какие из них становятся по-настоящему материалистическим ответом на вызовы теологического сознания. В кино таких примеров сопротивления еще меньше. Фильм Амёр-Займеша – не переосмысление сюжета из Писания, но его прочерчивание на камне в модусе строго мирского, земного полагания. Метод режиссера мог бы звучать так – чтобы бороться с верой в чудо, необходимо пронести это самое «чудо» у себя на плечах так, чтобы его тяжесть, пот тела и боль в мышцах отбила всякую надежду на потусторонность добра или зла. Амёр-Займеш остается одним из главных политических режиссеров современности.
5. «Письма к Максу» (Letters to Max), реж. Эрик Бодлер
Вопрос, который интересует Бодлера уже не первый фильм – это эффект и сила дистанции как метода работы над картиной. Расстояние, пространство как граница, движение и время движения (мысли/слова/вопроса) политизируются, что в результате дает фильм лишь по видимости попадающий в сеть эпистолярного жанра. Бодлер создает деятельное напряжение не только между словом и изображением, но и напряжение между разными типами высказываний, что в свою очередь меняет восприятие визуального потока. Казус – (вымысел) – случай превращается Бодлером в кинематографическое нечто, что находит себя по ту сторону оппозиций вымысел / документ. А это то место, из которого только и возможно эффективное критическое осмысление государства и (его) насилия.
Короткометражка года
«IEC Long», реж. Жоао Педру Родригеша и Жоао Руй Герра да Мата
Пробелы года
Поль Веккиали, Пьер Леон, Мигель Гомеш, (еще один) Хон Сан Су, Хосе Луис Герин, Джем Коэн, Анджей Жулавски – новые фильмы всех этих режиссеров посмотреть, к сожалению, не удалось, но заочно представляют очень большой интерес.
Режиссер года
Роберт Крамер, которого я заново открыл для себя в этом году, определил тот подход к кино как акту сопротивления, что стал для меня основным ориентиром для восприятия всего увиденного. Дело не только в смелости и нонконформизме – Крамер был одним из немногих, чья эмоциональная, пробирающая до костей интонация, не тонула под грузом критики и аналитики политического активиста и vice versa.
Катализатор (мысли) года
Жуан Сезар Монтейру – собственно, именно он открывает иной горизонт португальского кино. Нет, после Монтейру не перестаешь любить Оливейру, Кошту, Рейша или Пинту. Просто Монтейру задает иной ритм португальской медлительности. И именно Монтейру стал для меня самым приятным и увлекательным объектом анализа – давно не получал такого удовольствия от работы над текстом, как в случае с его фильмами.
Ретроспектива и надежда года
Ален Гироди и его собственный универсум, альтернативная утопия в условиях ее тотальной невозможности. Вообще же, погружаясь в фильмы Гироди, Амёр-Займеша, Эрика Бодлера, Алена Кавалье, Жиля Дероо и Марианн Пистон, Лорана Ашара (список далеко не полный), невольно возникает вопрос ко всем критикам современного «буржуазного французского кинематографа»: а что же под ним скрывается? Неужели все эти перечисленные имена?
Разочарование года
Новый (?) виток консервативного неоромантизма в среде русскоязычной кинокритики. Это удивительное желание «коллег по цеху» (понятно, что нет никаких «коллег» и нет никакого «цеха») отдаваться и(ли) восхищаться аффективным письмом про кино, полным признаний в любви и(ли) отчаяния. Если это все, на что способна синефилия, то она становится еще одним пусть и маленьким кирпичиком той реакции, в которую «мы все» погрузились. И если кино всего лишь повод признать собственное бессилие и(ли) препятствие для критической мысли – тогда ни о каком политическом значении «самого важного из искусств» не может идти речи.