Согласно легенде, первыми фильмами, восхитившими будущего режиссера Жан-Пьера Мельвиля, были документальные работы Роберта Флаэрти и В.С. Ван Дайка. Так началось его увлечение документальной стилистикой. Позднее он открыл для себя американское криминальное кино. И это предвосхитило его лучшие работы.
Кино позволяет все. Бежать от реальности и создавать другой мир. Заводить новые знакомства и открывать неведомые материки. Делиться опытом и присваивать опыт других. По какую бы сторону экрана ты не находился, в твоем арсенале всегда есть целая вселенная. Мартин Скорсезе на вопрос, почему он снял фильм о Бобе Дилане, однажды ответил, что, учась в киношколе, всегда боялся ходить в клуб, где тот выступал. Поэтому съемки стали его возможностью наверстать упущенное. Лисандро Алонсо признавался, что, став режиссером, смог спокойно заводить новые знакомства – под предлогом съемки фильма. Пазолини уверял, что кино – это следующий этап письма. Фриц Ланг считал его возможностью коммуникации. Если бы о подобном спросили Мельвиля, он мог бы спокойно ответить, что кино позволило ему создать собственную вселенную, подчиненную своим правилам и законам.
Имя Мельвиля всегда было на слуху, но вместе с тем всегда оставалось в тени. Он вдохновлял Годара и знакомил того с ночной жизнью Парижа. Но когда их пути разошлись, Годар не преминул отметить «нелепость» мельвилевского желания быть крестным отцом «новой волны». Мельвиль снимал авторское кино, но не был своим ни в одном из лагерей. Любил Беккера и Хоукса, но терпеть не мог Ника Рэя. Мельвиль часто обращался к литературе, но это не всегда шло на пользу его фильмам. Поэтизировал гангстеров в фильмах, и в жизни сам изображал собственных героев: нося шляпу, разъезжая на дорогих машинах и разрывая молчание резкими фразами-выстрелами. Мельвиль – это созданная при жизни легенда, полная противоречий. И фильмы – его полноправное продолжение.
Будь-то история сопротивления в «Армии теней» или противостояние гангстеров и полицейских в «Шпике», любая из его картин была личным опытом, вперемежку с кинофантазиями и сновидениями. Война, криминальная среда, предательство, месть и, конечно же, неизбежность смерти – вот темы, наиболее интересовавшие Мельвиля. Однако его парадокс был в противоречивости всего этого. Мельвиль, к примеру, отлично знал криминальный мир, но, перенося его на экран, предпочитал доверять своим кинопристрастиям, а не реальности. Он был без ума от американского гангстерского кино и создавал на улицах Парижа свои собственные «ревущие 20-е». Мельвиль любил документальный стиль, но никогда не стремился быть реалистом и часто любил повторять, что все, что он делает, «является заведомо ложным». Быть может, секрет подобного был в его знании жизни, от чего он так дистанцироваться в своем киномире. Так же как, зная человеческую натуру, отказывался в своих фильмах выносить какое-либо суждение тем или иным поступкам героев.
Мельвиль однажды сказал: «Быть зрителем является лучшей профессией в мире». И если перефразировать его, то можно сказать, что быть зрителем, влюбленным в кино, с возможностью о нем говорить (снимать) – вторая лучшая профессия в мире. И здесь, как говорит Люк Мулле, не так уж и важно, критик ты или режиссер.