Post Tenebras Lux
Реж. Карлос Рейгадас
Мексика, Франция, Германия, Нидерланды, 120 мин., 2012
Такое часто бывает, что многие каннские фильмы совсем иначе смотрятся на других «домашних» фестивалях, или когда и вовсе выходят в прокат. Фильм Рейгадаса, возможно, самый наглядный пример этого казуса. Чего только не писала каннская критика, какими только эпитетами не награждала режиссера. Смысл большинства из них был примерно следующий: безнарративный и путаный WTF, спрятавший все идеи в визуальное (тот самый магический реализм).
На деле же фильм оказался очередным четким высказыванием Рейгадаса, расположившимся где-то между «Землей» Довженко и последними фильмами Малика, Сокурова и Вирасетакула. Между фантастическим и почвенным Латинской Америки и рациональным прозрением Европы. И дело даже не в том, что «фильму надо отлежаться и дать раскрыться», как говорит сам режиссер, а в том, что вероятно просто не стоит спешить с оценкой. «После мрака свет» на самом деле картина очень простая и понятная (как и та же «Земля»). Если ты и пребываешь в небольшом недоумением после ее просмотра, то уже через полчаса структура картины складывается в четкий сюжет. Все спорные моменты кажутся очевидными. Например, полуинтеллектуальные полуразговоры о Толстом и Чехове, свинг-клубы «Дюшан» и «Гегель», которые так многих озадачили, являются всего-навсего европейсками флэшбеками, – герои фильма вернулись в мексиканскую деревню из Европы (момент из биографии самого Рейгадаса). Убийство, которого мы не видим, слуга успел объяснить в одной из первых сцен фильма: «я такой же, как и мой отец, вор и убийца, ничего не могу поделать со своей кармой». Фрагменты с детьми, особенно финальная сцена, закрывающая весь фильм, в общем-то, и дают ответ, почему фильм имеет такое название. Кто-то уже успел написать, что это умирающий Хуан видит своих детей. Нет, он видит свое детство. То, что Вальтер Беньямин завещал бережно хранить в своей памяти. И только дети могут видеть, как в родительскую спальню по ночам, как на работу, заходит дьявольский козел. Дальше только наступающий мрак и смерть, как факт примирения, как великий уравнитель жизни. Обратите еще раз внимание на начальную сцену фильма, поразительную и очень красивую сцену, которую отметили и запомнили, кажется, все. Еще светло, еще ребенок не бьет животного, он еще в гармонии с природой, но тьма уже спускается.
Другое дело, какое чувство может вызывать этот фильм. Недоверие. В первую очередь, из-за фигуры самого Рейгадаса. За то, что он любит провокацию и претензию? За то, что всегда методом катарсиса хочет вырвать у зрителя голову? Думаю, что нет. Все это мы знали о режиссере и по предыдущим его работам. К этому мы уже привыкли и, честно говоря, подобное больше не смущает в той степени, как раньше. В «После мрака свет» меня расстроило совсем другое, и надо сказать, вещь значительно более печальная в своем масштабе – то, что в мексиканце Рейгадасе все же очень сильно чувствуются его европейские корни и мироощущение. Даже в визуальном. Если в искаженной оптике сокуровского «Фауста» было действительно поймано что-то гетевское, средневековое, то у Рейгадаса размытая диафрагма больше похожа скорее на инстаграм, чем на визуальный эквивалент так называемого магического реализма. Да и память, к которой взывает режиссер – это опять же, кажется, чисто наша европейская прерогатива. Это фильм, скорее, прозревшего европейца, бежавшего в мексиканскую деревню, чем блудного латинского мага. То есть «После мрака свет» – это больше Руссо, чем Астуриас.