«Заметки о видимом» Рики Д’Амброуза

 

«Заметки о видимом» (Notes on an Appearance)

Реж. Рики Д’Амброуз

США, 60 мин., 2018

 

«Невоздержанное штраубианство!» — вероятная реакция синефила во время просмотра дебютного полного метра Д’Амброуза. «Раздражающий и высокомерный минимализм!» — возгласы, которые донесутся с противоположных рядов, где обитают рядовые зрители. И то, и другое отчасти верно. Верно в том случае, если руководствоваться видимым от увиденного в фильме. Д’Амброуз действительно перенасыщает фильм статичными кадрами, из которых вычищено всё лишнее (если стены — то одного цвета, если мимика — то поверхность без глубины, если речь — то акцентирующая каждое слово). Урок Штрауба-Юйе усвоен им в качестве педагогики образа, которая напоминает: прежде чем сложиться, образ должен подвергнуть представление реальности разложению на части. Отсюда столько швов, которые скрепляют изображение, звук, речь, текст, будто перед нашими глазами не фильм, а только что собранный пазл. Но и реакция простого зрителя частично оправдана, так как фильм не довольствуется лишь эстетическим экспериментом, своего рода нарциссическим упражнением в методе, но претендует на социально-критическое высказывание об интеллектуалах и их связи с насилием. Однако если у этой картины и есть несомненное достоинство, так это то, что она (отчасти) выпадает за границы предложенной дихотомии.

Дело в том, что Д’Амброуз снимает не совсем фильм. Он сохраняет некоторый минимум кинематографичности: элементы конвенциональной кино-формы не растворяются в экспериментальном поиске. Фабула отсылает к философским триллерам: один персонаж решает помочь в научном исследовании другому, который занимается одиозной фигурой мыслителя, который в свою очередь известен как своими вызывающими работами (в том числе о насилии), так и темным прошлым (сотрудничеством во время проживания в Австрии с ультра-правыми). Затем первый пропадает, а второй пытается его разыскать — но, впав в интеллектуальную прострацию, с трудом соотносит свои научные изыскания с ситуацией личной утраты. Но подобный «пересказ» существенно искажает то, как фильм работает со зрительским вниманием. «Заметки о видимом» не только помещают историю с саспенсом в очищенную, опустошенную от всего лишнего эстетическую форму, но ожидают от зрителя, что он — желая разгадать загадку или, по меньшей мере, что-то прояснить в увиденном — вернется не только к фильму, но и к отдельным кадрам. Такая работа предполагает иной способ употребления кино.

 

 

Д’Амброуза отличает от Штрауба-Юйе прежде всего взаимодействие с форматом видеоэссе, которое, как известно, акцентирует внимание на зрительской активности, его возможности вторжения в материю кино-образа. Так, например, фигура философа, вокруг которого разворачиваются основные события, предложена зрителю в виде обложек его книг, подборки статей из газет и журналов и однажды звучащего голоса (якобы архивная запись). Но чтобы с этим внимательнее познакомиться, необходимо или ставить на паузу во время просмотра, или делать множество скриншотов, к которым уже после можно вернуться, чтобы изучить материалы «дела». Если работы Штрауба-Юйе пластичны и монолитны (уместно вспомнить слова Годара, что эта пара представляет собой скорее скульпторов, чем кинематографистов), то картина Д’Амброуза намеренно работает с разными органами чувств, между которыми пролегает временная дистанция: от зрительского эмоционального вовлечения в загадочную историю до рационального исследовательского подхода к головоломке, над которой следует посидеть дольше, чем длится сам фильм. Не случайно, что в одном из эпизодов — когда в фильме неожиданно звучит французская речь — разговор заходит о книге Жака Рансьера «Разделение чувственного». Д’Амброуз предлагает вполне буквальное прочтение названия — разделение зрительской практики: между пассивностью взгляда и активностью критической мысли.

 

 

Фигура философа, работы которого выступают концептуальным фоном для истории в фильме, представляет собой коллаж, отсылающий портретом к Жаку Рансьеру, а именем (Стивен Таубес) к Якобу Таубесу, еврейскому философу и теологу, который (помимо прочего) был известен своим почтительным вниманием к двум крупнейшим мыслителям ХХ века, антисемитам Карлу Шмитту и Мартину Хайдеггеру. («Мартин Хайдеггер и Карл Шмитт суть для меня самые значительные представители немецкого духа конца 20-х — начала 30-х гг. То, что оба они связали себя с гитлеровским режимом, ставит меня перед проблемой, которую я не могу снять, просто указав на то, что нацизм взывал к самым низменным инстинктам», писал в книге о Шмитте Якоб Таубес.) Амбивалентность подобного образа — «левый» Рансьер и далеко не «правый» Якоб Таубес внезапно формируют портрет радикального теоретика правого толка — это попытка провести параллели между неуловимым свойством видимого в фильме (образа) и перманентной неоднозначностью написанного (текст). Аналогично тому, как Карл Шмитт — несмотря на весь свой консерватизм и антисемитизм — стал популярной и востребованной фигурой для многих современных представителей критической теории («враг» невольно оказался если не «другом», то полезным партнером), Д’Амброуз показывает: так же и «невинные» образы (в том числе образы из архивного home video, которые встроены в ткань фильма в качестве видеодневников Стивена Таубеса) могут свидетельствовать о диаметрально противоположном. От истории про насилие и его порой размытые очертания в Современности (следует помнить, что фильм снимается в эпоху тотального вменения вины, когда любой жест может быть заподозрен в насильственной природе) «Заметки о видимом» переходят к (само)анализу насилия, которое содержится в (любой) кино-форме. Так педагогика образа напоминает о своей неразрывной связи с его этикой.

Фильм Д’Амброуза можно критиковать за некоторую дидактичность в решении, а точнее в постановке проблемы. Выходя за рамки кинематографа, он местами теряет пластичность. Перспективность его метода — требующего от зрителя активности — ещё только должна будет пройти проверку временем. Но в одном этот фильм несомненно выделяется среди работ молодых режиссёров — он создал киноаналог аффекта, с которым работает литературная вселенная Роберто Боланьо, чилийского писателя, который как никто другой погрузился в феномен насилия и зыбкие пески, его окружающие. Если Д’Амброуз будет последователен и настойчив, то у него появится возможность средствами кино написать свою историю «Нацистской литературы в Америке».

 

Олег Горяинов

23 мая 2019 года