После мрака свет

Post Tenebras Lux

Реж. Карлос Рейгадас

Мексика, Франция, Германия, Нидерланды, 120 мин., 2012

Такое часто бывает, что многие каннские фильмы совсем иначе смотрятся на других «домашних» фестивалях, или когда и вовсе выходят в прокат. Фильм Рейгадаса, возможно, самый наглядный пример этого казуса. Чего только не писала каннская критика, какими только эпитетами не награждала режиссера. Смысл большинства из них был примерно следующий: безнарративный и путаный WTF, спрятавший все идеи в визуальное (тот самый магический реализм).

На деле же фильм оказался очередным четким высказыванием Рейгадаса, расположившимся где-то между «Землей» Довженко и последними фильмами Малика, Сокурова и Вирасетакула. Между фантастическим и почвенным Латинской Америки и рациональным прозрением Европы. И дело даже не в том, что «фильму надо отлежаться и дать раскрыться», как говорит сам режиссер, а в том, что вероятно просто не стоит спешить с оценкой. «После мрака свет» на самом деле картина очень простая и понятная (как и та же «Земля»). Если ты и пребываешь в небольшом недоумением после ее просмотра, то уже через полчаса структура картины складывается в четкий сюжет. Все спорные моменты кажутся очевидными. Например, полуинтеллектуальные полуразговоры о Толстом и Чехове, свинг-клубы «Дюшан» и «Гегель», которые так многих озадачили, являются всего-навсего европейсками флэшбеками, – герои фильма вернулись в мексиканскую деревню из Европы (момент из биографии самого Рейгадаса). Убийство, которого мы не видим, слуга успел объяснить в одной из первых сцен фильма: «я такой же, как и мой отец, вор и убийца, ничего не могу поделать со своей кармой». Фрагменты с детьми, особенно финальная сцена, закрывающая весь фильм, в общем-то, и дают ответ, почему фильм имеет такое название. Кто-то уже успел написать, что это умирающий Хуан видит своих детей. Нет, он видит свое детство. То, что Вальтер Беньямин завещал бережно хранить в своей памяти. И только дети могут видеть, как в родительскую спальню по ночам, как на работу, заходит дьявольский козел. Дальше только наступающий мрак и смерть, как факт примирения, как великий уравнитель жизни. Обратите еще раз внимание на начальную сцену фильма, поразительную и очень красивую сцену, которую отметили и запомнили, кажется, все. Еще светло, еще ребенок не бьет животного, он еще в гармонии с природой, но тьма уже спускается.

Другое дело, какое чувство может вызывать этот фильм. Недоверие. В первую очередь, из-за фигуры самого Рейгадаса. За то, что он любит провокацию и претензию? За то, что всегда методом катарсиса хочет вырвать у зрителя голову? Думаю, что нет. Все это мы знали о режиссере и по предыдущим его работам. К этому мы уже привыкли и, честно говоря, подобное больше не смущает в той степени, как раньше. В «После мрака свет» меня расстроило совсем другое, и надо сказать, вещь значительно более печальная в своем масштабе – то, что в мексиканце Рейгадасе все же очень сильно чувствуются его европейские корни и мироощущение. Даже в визуальном. Если в искаженной оптике сокуровского «Фауста» было действительно поймано что-то гетевское, средневековое, то у Рейгадаса размытая диафрагма больше похожа скорее на инстаграм, чем на визуальный эквивалент так называемого магического реализма. Да и память, к которой взывает режиссер – это опять же, кажется, чисто наша европейская прерогатива. Это фильм, скорее, прозревшего европейца, бежавшего в мексиканскую деревню, чем блудного латинского мага. То есть «После мрака свет» – это больше Руссо, чем Астуриас.