Танцуй без меня. «Ла-Ла Ленд» Дэмьена Шазелла

«Ла-Ла Ленд» (La La Land)

Реж. Дэмьен Шазелл

США, 128 мин., 2016

В «Ла-Ла Ленд» Шазелл демонстрирует чудеса сноровки, используя форму «золотого» мюзикла, являющегося воплощением голливудской механики, для описания современной реальности, в которой грань между талантом и посредственностью неизбежно стирается, а романтическая эйфория подменяется трезвым взглядом на вещи. Теперь «новая» авторская искренность заключается в посильном рвении угодить строптивой судьбе, отвоевав у нее кусок материи, смутно напоминающей успех. Из высокотехничного обращения к прошлому не рождается экранной химии, от эпизода к эпизоду мы видим эффективно работающий конструкт, загораживающий собой живой, строптивый Лос-Анджелес. Безусловно, каждая локация выбрана постановщиком с идеальным расчетом, контроль движений камеры внутри фильмического пространства впечатляет, но откуда взяться человеческой близости, неясно. Фред Астер в «Театральном фургоне» (The Band Wagon, 1953) Винсента Миннелли четко понимал задачу доставить зрителю удовольствие, действуя в рамках максимы «это всего лишь Entertainment», Джин Келли же, отрабатывая номера с железной улыбкой на устах, не переставал думать о четкости хореографии и настрое людей в кинотеатре. Гослинг и Стоун дезориентированы, больше заботясь об актуальности собственных образов, нюансах передачи в чем-то ревизионистских мотивов, нежели о настоящем контакте одиноких персонажей.

В 1957 году Мэнни Фарбер опубликовал эссе Hard-sell art, осудив поколение художников-бизнесменов, возводящих принцип творческой ликвидности в абсолютную степень, грозящих уничтожить радикальное, смелое кино. По мнению легендарного критика, любой неугомонный делец, обладающий профессиональными навыками и спорным вкусом, мог не только поучаствовать в гонке под названием «фабрика грез», но и стать чемпионом – американская культура была забита успешными аферистами. Тоже касалось и джазовой экспериментальной сцены, пополняемой игроками вроде Стэна Гетца, «превратившего саксофон в предмет, легко поддающийся освоению наравне с пишущей машинкой». Пожалуй, Шазелл еще слишком молод, чтобы получить звание тщеславного победителя в понимании Фарбера, кроме того, он действительно меломан и синефил, выросший на высоких стандартах, поэтому ему прощается «математическая» ностальгия вкупе со стремлением сорвать куш, полностью компенсируемые полотёрским мастерством и обезоруживающе яркой киногенией.

Кадр из фильма «Ла-Ла Ленд» Дэмьена Шазелла

Стремясь добавить глубины заезженным жанровым паттернам, Шазелл намеренно не докручивает своих начинаний. Миа и Себастьян выглядят отстранёнными друг от друга даже в полетах под куполом Обсерватории Гриффита или при просмотре «Бунтаря без причины» (Rebel Without a Cause, 1955) (в момент долгожданного поцелуя сеанс прерывается – пленка рвется). Любые диалоги между героями становятся видом аутотренинга, а знаковая сцена ссоры во время ужина бедна на эмоции – подобные тирады Миа может запросто выдавать и на прослушиваниях. Конечно, многие мюзиклы 50-х также не отличались основательной проработкой характеров, но, к примеру, в ленте Джорджа Кьюкора «Звезда родилась» (A Star Is Born, 1954) пересечение судеб приводило к трагической развязке, а взаимозависимость персонажей удавалось показать без фальши. Вместо публичного признания в любви героев Кьюкора Шазелл предлагает нынешнему зрителю усталое перемигивание Гослинга и Стоун в последних кадрах, свидетельствующее о принятии доступного расклада, – это вполне закономерный конец, напоминающий захлопывание клавиатурного клапа после продуктивной рабочей сессии за фортепиано. Ну а предфинальная фантазия, отсылающая к «Этой прекрасной жизни» Фрэнка Капры (It’s a Wonderful Life, 1946), оборачивается открыточной зарисовкой о жизни, безвозвратно потерянной в танце.

Джонатан Розенбаум считает «Ла-Ла-Ленд» фильмом, в том числе, о смерти кино и джаза. Дэмьен Шазелл настаивает исключительно на том, что кино постепенно лишается магии, а будущее не дает содержательных альтернатив утопиям прошлого. Группа Кита, бывшего однокурсника Себастьяна, стелется перед широкой аудиторией, эксплуатируя пустое новаторство музыкального репертуара. За пять лет, выпавших из повествования, Миа успевает родить ребенка и сделаться популярной актрисой. Герой Гослинга открывает бар, где может вволю исполнять хрестоматийные мелодии. Но что ждет их там, за пределами титров? Не располагая ответом (или, напротив, зная его заранее), режиссер, тем не менее, достаточно компетентен, чтобы выигрышно преподнести горько-сладостную историю о молодых людях, блуждающих среди декораций города, равнодушного к случайным па.

Вячеслав Чёрный

26 января 2017 года