Зал ожидания. Шанталь Акерман

 

В 1993 году Шанталь Акерман сняла «С Востока» (D’Est) – документальное путешествие в уже распавшуюся страну. Холодные улицы, бедные жилища, вечные мерзнущие очереди. Развал Союза – уже свершившийся факт, но перемены с этим пространством и этими людьми живут еще в ожиданиях. О фильме Акерман пишет Наталья СЕРЕБРЯКОВА.

 

«Бардак фотографируете?» – возмущается пожилой мужчина в толпе. Камера медленно обводит уставшие лица людей в зимних куртках и меховых шапках, с сумками и пакетами, мерзнущих на остановках, вокзалах, в ангарах и залах ожидания. СССР уже нет. Но это люди Советского Союза – в документальном фильме Шанталь Акерман «С востока».

Акерман начинает свое путешествие с распахнутого окна. Статичный кадр длится несколько минут под еле слышный, но бодрый рок-н-ролл. На улице лето, солнечная Германия. За окном – относительно ровные асфальтированные дороги, длинные ряды мусорных контейнеров, и красивый молодой человек в майке и джинсах пьет пиво на лавочке. Дальше мы увидим море, услышим польскую песню, а также на пару минут зависнем напротив зеленого дивана, на котором сидит молодая женщина. Молчаливые люди в окружении своих скудных интерьеров. Это бывшие соцстраны – места, еще не настолько забытые богом, как Советский Союз, в который движется автомобиль Акерман, попутно снимая пустынные минималистские ландшафты на 16-мм пленку. Причиной тому сослужило то ли лето, то ли смутное дыхание свободы, которое овевает все, что расположено западнее Москвы. Ведь даже кадры, снятые во Львове, – это городской праздник и танцы. И, кажется, совсем не случайно на фоне уличного веселья звучит песня «Братів Гадюкіних» «Сорок пачок Верховини» о предусмотрительном человеке, хранящем под кроватью сигареты, мыло и запас белья – то ли на случай тюремного заключения, то ли эмиграции.

 

 

Медитативный трип с Запада на Восток будет длинным. Многие режиссеры считают комплиментом, когда им говорят, что с их фильмом время прошло незаметно. Акерман же в одном из интервью призналась, что хотела, чтобы зрители как раз почувствовали эти два часа, проведенные за просмотром «С Востока». Она пожелала украсть это время из жизни каждого причастного. И, действительно, время с Шанталь Акерман длится совсем не так, как, например, с Йонасом Мекасом. Может, причина этому в отсутствии какого-либо вербального нарратива, закадрового текста, который обычно сопровождает фильмы того же Мекаса. Или, может, дело в длинных бесконечных планах и неспешном монтаже. А, может, – в самой истории. Кажется, что, проехав летние Германию и Польшу, осеннюю Украину, Акерман попала в заснеженную Москву и стала пленницей времени, как и все, кого мы видим в кадре. Будто однажды увиденная очередь настолько завораживает западного человека, что он начинает самостоятельно медленно переживать экзистенциальный кошмар вечного ожидания.

«С Востока» в свое время порядком впечатлил западных кинокритиков – многие называли этот док «произведением искусства». Восхищался им Джим Хоберман: «Путешествие сквозь историю … Акерман описывает этот элегантный шедевр, как «документ на грани вымысла»; а также это чистый кинематографический памятник во времени и пространстве». Поражался Джонатан Розенбаум: «Один из лучших фильмов Акерман». Много писали о движении камеры как протагониста(1) и о том, что это фильм о призраке коммунизма, который по классическому выражению Маркса, «бродит по Европе»(2). И картина давала повод так думать о себе западному зрителю – ведь даже «Брати Гадюкіни» в фильме поют о падении власти компартии:

 

«З пiвночi повiяв вiтер пєремєн

В країнi стало весело, як на КВН

Всi переробилися, людей не впiзнаєш

I навiть захитався трон КПРС»*

 

И только люди, пережившие 90-е в распавшемся СССР, смотрят этот фильм несколько по-иному. Для них первым ощущением от картины Акерман может стать удивление от того, как движущаяся камера бельгийской режиссерши проникла в мозг и отсканировала их личные воспоминания. Ведь, кажется, будто это твоя седая бабушка сидит на фоне ковра в типичном низком кресле и слушает (нет, не смотрит!) бесконечные новости по телевизору с синим экраном. И где-то за кадром ты тоже сидишь и ждешь, когда закончатся новости, и покажут новую серию «Твин Пикс» – он как раз вышел на ОРТ зимой 1993 года, – и ты, наконец, перенесешься из собственного совкового, но такого уютного окружения в вымышленный красивый американский кошмар, совсем другого качества, сладкий, как кленовый сироп, которого ты никогда не пробовал.

 

 

Второе открытие может стать, скорее, неприятным и пугающим. Большую часть экранного времени занимают пейзажи и люди Москвы. Но город фигурирует здесь без каких-либо названий и узнаваемых архитектурных сооружений (лишь однажды мы видим надпись – станция метро «Сокол»). Тем самым Москва оказывается в ситуации, когда ей отказано в праве иметь свою Историю с большой буквы, – повествование разбивается на множество анонимных историй. Это съемки ранним туманным утром киосков и кооперативных торговых рядов (то самое зябкое ощущение, когда ты сонный идешь в школу и видишь невыспавшихся прохожих, бредущих на завод или катящих тележку на рынок). Или основной лейтмотив фильма – фиксация на камеру бесконечной очереди на остановке в вечерний час пик. Уставшие мужчины и женщины, большинство из них кажется уже пожилыми людьми – и даже не по возрасту, а, скорее, по менталитету. Они исступленно ругаются в камеру. Машина Акерман их раздражает. Что еще могут показать в этих телевизионных новостях, кроме мерзнущей одичавшей очереди – предполагают они. Общежития и коммунальные квартиры с их убогими интерьерами и обитательницами в теплых халатах, режущими колбасу и батон под звуки песен Софии Ротару. Каждый московский герой фильма Акерман, будь то продавец киоска, человек на вокзале или в собственной квартире перед телевизором, погружен в ожидание. Это люди, обреченные на ожидание и уставшие от него. И открытие тут состоит не в том, что Союз распался, и советские люди, подобно призракам, хранят в себе сердцевину коммунистического прошлого. А в том, что здесь, уже в пост-совке, ожидание – это экзистенциальная неизбежность. Это то, на что, обречена основная масса, мерзнущая на улицах и в своих жилищах.

 

 

Год спустя Акерман продолжила работу над фильмом инсталляцией «С Востока: на грани вымысла» (D’Est: au bord de la fiction). Проект был размещен в парижской национальной галерее. Его целью было развенчать «Историю с большой буквы»(3) и показать те самые разрывы, которые образуются при демонстрации множества анонимных историй. В рамках этой инсталляции непрерывно повторялся и сам фильм. Фокус состоял в том, что из-за отсутствия фиксированного времени показа зрители неизбежно приходили после начала фильма и выходили из зала иногда до, а иногда после его завершения. Фильм, лишенный своей первоначальной последовательности, стал чередой длинных кадров, набором смыслов. И даже покинув зал, зритель продолжал находиться под воздействием ломки логики. На двадцати четырех видеомониторах шли трехминутные фрагменты картины. Сами мониторы, образующие восемь «триптихов», сияли в кромешной тьме, подобно алтарям. Зритель мог застыть перед каким-то из мониторов в ожидании смены цикла, а мог фланировать в темноте, выбирая то изображение, которое ему больше нравится – по цвету, ритму. Но, так или иначе, Акерман заставила всех поверить, что ее фильм бесконечен. Потому что дождаться истинного конца истории было невозможно. Подобно героям «С Востока» можно находиться лишь в состоянии ожидания.

 

* «С севера повеял ветер перемен

В державе стало весело, как на КВН

Все переменились, людей не узнаешь

И даже зашатался трон КПСС»
[назад]

 

1. Adam Roberts «Travelling Shots in Chantal Akerman’s D’est (aka From the East, 1993)», Huffington Post  [назад]

2. Steven Ball «D’Est: Spectres of Communism», Sense of cinema  [назад]

3. Инна Хатковская «Повседневность городского пространства в кино (фильм Ш. Акерман «С Востока»)», Такая  [назад]

 

 

Читайте также в разделе:

1989. Система Германия | Юрий Грыцына

Попытка отыскания персонажа | Алексей Тютькин

Ущипни меня, Россия, я должен знать, что не грежу | Мария Бикбулатова

Следуя линии ускользания | Алексей Тютькин

Румыния in transit | Максим Селезнёв

Грозы на первом этаже | Юлия Коваленко

 

 

– К оглавлению номера