Реж. Вернер Херцог
Германия, 91 мин., 1968 год
Немецкий режиссер Вернер Херцог – настоящий бунтарь от киноискусства, не привыкший ходить проторенными дорожками. Создание практически каждой его картины – это не только творческий акт, но и отважный поступок. «Агирре – гнев божий», например, снимался в лесах Амазонки, где до этого не ступала нога оператора, а в «Фицкаральдо» съемочная группа и вовсе, заручившись помощью аборигенов, собственными силами затаскивала корабль главного героя на гору.
Херцог – темпераментный чудак, последний романтик кинематографа, главная тема творчества которого – столкновение общества с интимным миром человека. Его герои – маленькие люди, маргиналы, такие же, как он, чудаки, обитающие на периферии социума. Ими могут быть аборигены из Новой Зеландии («Там, где грезят зеленые муравьи»), бунтующие карлики («И карлики начинают с малого»), одержимый поисками Эльдорадо испанский конкистадор («Агирре – гнев Божий»), слепо-глухие («Страна безмолвия и темноты») или взбунтовавшийся немецкий солдат – герой дебютного полнометражного фильма Херцога «Знаки жизни».
Греция, Вторая мировая война. Немецкий парашютист Строшек, подвергшийся пулеметному обстрелу, после госпиталя вместе с сослуживцами Майнхардом и Беккером, а также женой-гречанкой Норой направлен на остров Кос. Здесь не рвутся снаряды и война грохочет где-то далеко за сценой, как выстрелы в чеховских пьесах. Герои живут в полуразрушенной античной крепости, где располагается склад греческих боеприпасов, не пригодных для немецкого оружия. Дни знойные и пустые проходят долго и медленно, героям почти нечего делать – охранять склад в тихом местечке не от кого. Поэтому солдаты пытаются хоть как-то скоротать свой вездесущий досуг: под любым предлогом совершают вылазки в город, изучают надписи на надгробиях, почти не владея языком оригинала, и даже делают фейерверки из подохранного материала.
Изнывая от безделья, Строшек с товарищами просит хоть какое-нибудь задание, и им дают указание ходить в ежедневные дозоры. Как раз во время одного из них у главного героя случается припадок, который позже приведет к трагикомической развязке – Строшек захватит крепость, выгонит всех оттуда и пообещает взорвать склад. Он недолго продержит весь город в страхе и действительно уничтожит взрывоопасные штуки, но только сделает это по-херцеговски – устроит грандиозный салют.
Несмотря на очевидную близость войны, режиссер избегает очевидных милитаристских мотивов, История вершится за кадром, на экране – действие сниженное, бытовое. Херцог ставит героев на трижды обочину: первая – обочина Истории, вторая – обочина войны, третья – обочина жизни города – крепость. Здесь они могут стать тем, кем были когда-то прежде, вспомнить забытые привычки. Однако этот райский уголок – как застоявшееся болото, здесь спокойно и тихо так, что звенит в ушах. Сидя в окопах, герои, наверно, мечтали оказаться здесь, а попав сюда, томясь бездельем и страдая от жары, вынуждены принять это, как принимают капризы природы. Однако Строшек, как и большинство херцеговских героев, не согласен мириться с инерцией. С упорством, достойным художника, он пытается расшевелить затянувшее его болото. Разрядки не получается, даже когда он поджигает самодельный фейерверк и сжимает его в руках – шашка так и не взрывается. Метания Строшека непонятны остальным героям, и это провоцирует возникновение дистанции между героями. Он ищет среди старых надгробий свои знаки жизни, однако не находит их. И тогда протагонисту останется только один выход – бунт, спровоцированный нервным срывом. Он будет держать в страхе безобидный городок, но станет убийцей одного осла и поджигателем одного стула. Он уничтожит склад боеприпасов – в течение нескольких дней по вечерам будет устраивать грандиозный салют. Герой найдет единственно верное применение оружию – направит его в воздух. Раскрасит с его помощью вечернее небо своими знаками жизни, в поисках которых ему пришлось стать ненормальным.
Камерное и в общем-то безобидное безумие Строшека – это безумие нонконформиста, для которого абсурд, как у Кортасара – «это то, что не выглядит абсурдом». То есть негласная конвенция, по которой человек сначала может быть брошен в страшный котел войны, а потом, покалеченный, отправлен на бессмысленную службу. Идея уродства цивилизации белой ниткой пройдет через все творчество режиссера, а бунтарь Строшек сменит много обличий, самым запоминающимся из которых будут друг и враг Херцога Клаус Кински.