Реж. Алексей Герман
СССР, 97 мин., 1971 год
Легендарный художественный перфекционизм Алексея Юрьевича Германа во всех его картинах спокойно справлялся как с любыми несовершенствами или оппортунизмом, так и с пунктуальностью. Отчего, собственно, Герман и снимает мало, но хорошо. К тому же, этот перфекционизм вполне экстраполируется из его конкретных работ на композицию эволюции всей его творческой биографии. Каждый следующий фильм Германа становился все более германовским, все с большей конденсацией человеческого отчаяния, все с высшей концентрацией знаков эпохи, и все жестче структурированным, пользуясь определением Сергея Добротворского. При этом некие из фирменных и любимых Германом ингредиентов видны уже и в «Седьмом спутнике» (1968), где режиссерская квота дебютанта Германа была 50%, и в «Проверках на дорогах» (1971) – самодостаточном дебюте. Это, например, и «негероический герой», и снежная бесконечность зимы, укрыться от которой можно только в воспоминаниях, отчего становится еще холодней, это и подавление простоты истории сложностью Истории, это и литературоцентричность Германа, который наверняка видит кино лишь этапным продолжением литературных традиций, это и гигантомания по отношению к эффектам реальности – после Эйзенштейна такой щепетильности по отношению к массовке в советском кино, кажется, и не было.
Герой Германа – это непременно человек, мобилизированный ситуацией, причем нередко он унижен ею и не растоптан только по факту врожденного достоинства. Еще в «Седьмом спутнике» его героем был бывший царский генерал, разрываемый смутой случая между красными и белыми, между идеей справедливости и безразличием к любым угодным времени ролям. В «Проверках» таким героем был Александр Лазарев (Владимир Заманский), бывший беззаботный таксист, «крутивший баранку, иногда выпивавший с получки, как положено», не прошедший этическое испытание войной, но оставшийся человеком: просить о втором шансе – это ведь так по-человечески. Лазарев служил фашистам, но вернулся каяться к партизанам. Фильм ставит вопрос о предательстве – не как о безапелляционной потере человека по статьи трусости, а как о слабости, допускающей реабилитацию. Подобный вопрос еще лишь раз так сильно встанет в советском кино, в картине Ларисы Шпитько «Восхождение» (1976), но там – с более однозначной неприязнью к факту ренегатства. Второй важный герой «Проверки» – герой без геройства – капитан Локотков (Ролан Быков), человек того редкого порядка, способный спасти мир за спасибо, один из тех важных хранителей веры в человеческое, на которых и держится возможность победить в войне. Победить на войне невозможно, победить на войне означает остаться после нее человеком.
Вероятно, без умысла, но ряд актеров для своего дебюта Герман набрал с фильмов Тарковского. Владимир Заманский снимался в «Катке и скрипке», Ролан Быков – в «Андрее Рублеве», Николай Бурляев – в «Ивановом детстве», и, наконец, в роли технократа Петушкова Герман снял еще и любимца Андрея Тарковского Анатолия Солоницына.
Ну и с темой войны, которая хоть и является некой флагманской темой для большого советского кино, у Германа как будто свои счеты – наверняка, из-за участия в ней его отца, писателя Юрия Германа, написавшего и «Проверки» («Операция «С Новым годом!») и «Мой друг Иван Лапшин» (1984) («Лапшин»). Война в фильмах Германа появляется дважды: в «Проверках» и в «Двадцати днях без войны» (1976), и в обоих случаях она и является той самой всесильной ситуацией, тем пароходом истории, в жалких пределах борта которого только и можно что-либо предпринимать.
Стиль Алексея Германа порой называют гиперреалистичным, то есть подменяющим реальность ее перенасыщенным аналогом, но входом в эту новую реальность для Германа всегда оставалась структура литературной основы, которая для него была, как суфлерский свет маяка, светящийся и ночью, и днем. Может, поэтому картины Германа всегда врезаются в память словами; сразу вспоминается и баритонная читка в самом начале «Лапшина», и мужицкий монолог Алексея Петренко в поезде из «Двадцати дней без войны». Некий подобный эффект печати в памяти возникает и от первых закадровых мученических слов бабьим голосом в прологе «Проверок», которые своей морозной искренностью задают нужный и правдивый тон всему фильму. Тон честный, если не по отношению к исторической правде, то, по крайней мере, к себе, тон будоражащий и заставляющий верить в людей.