Бюль Ожье: портрет химической невесты

 

Если представить себе кинематограф Франции 1960-1970-х годов в виде аллегории, то лучше, чем отношения между атомами в их химическом царстве, не придумать. Французский кинематограф как химическое соединение – сложное, комплексное, постоянно изменяющееся; актёры и актрисы – атомы со своими валентностями, которые встраиваются в кинематографические группы, покидают их. Валентность – это способность встроиться в фильм, сыграть с режиссёром «химическую свадьбу». В своей статье-портрете Алексей ТЮТЬКИН заново открывает атом французского кино по имени «Бюль Ожье», чья многовалентность позволяла этой актрисе легко сцепляться с фильмами разностильных режиссёров.

 

С некоторыми из режиссёров связь Бюль Ожье было прочной, рождающей удивительные химические формулы. Так, произносим «Бюль Ожье» – подразумеваем «Жак Риветт». Из тридцати риветтовских фильмов – семь совместных. А могло бы быть и восемь: когда Риветт искал актрису для своего второго фильма «Монахиня», он посмотрел спектакли Марк-Жильбера Гильомена, известного как Марк’О, «Баржи» и «Идолы» – и был восхищён игрой Бюль Ожье; она могла бы сыграть роль Сюзанны Симонен, но была занята в съёмках «Идолов», перенесенных с подмостков в кинематограф. Риветт снял «Монахиню» с Анной Каринá, а главных актёров из «Идолов» – Ожье, Жан-Пьера Кальфона и Мишель Моретти – в 1968 году «умыкнул» в «Безумную любовь»; Пьер Клеманти был тогда занят революцией и снимал своё кино – у Риветта он появится в дуэте с Ожье в «Северном мосте» в начале 1980-х.

 

С Пьером Клеманти в фильме «Идолы» Марк’О

 

«Идолы» для Бюль Ожье становится фильмом, исполненным возможностей и встреч, в нём она впервые снимается с Бернадетт Лафон. Дуэт этих двух актрис, который затем случится ещё в семи фильмах, складывается в не очень известном среднеметражном фильме «Ловушка» Жака Баратье – «крёстного» Ожье в кинематографе. Поветрие «Новой волны» – естественная актёрская игра – развеивается в этой мрачной, звучащей садистскими нотками истории. Ожье и Лафон играют выпукло, слегка переигрывая, жирный грим превращает их в актрис японского театра; акварельная актёрская игра обогащается яркими красками – гримасами, криками, размашистыми жестами.

 

С Бернадетт Лафон в фильме «Ловушка» Жака Баратье

 

Умные режиссёры, раскладывая пасьянсы из имён, ломали голову над актёрскими ансамблями своих фильмов, мудрые «умыкали» уже сыгравшиеся вместе дуэты и трио. Сценарист Риветта Эдуардо де Грегорио для своего дебютного фильма-энигмы «Сераль» извлекает из «Селин и Жюли» дуэт Ожье – Пизье, в полную грязных тайн «Короткую память» «крадёт» и Ожье, и самого Риветта, а в «Асперн» – Ожье и желание Риветта экранизировать Генри Джеймса. В 1971 году Ожье совершенно естественно вливается в франкоговорящий кинематограф Бельгии и Швейцарии: роли у Андре Дельво в «Свидании в Брэ» и у Алена Таннера в «Саламандре» – её знаменитые актёрские работы.

Совершенно разные химические соединения – фильмы Луиса Бунюэля, Клода Лелуша, Мануэла ди Оливейра, Мишель Розье, Оливье Ассайяса, Даниеля Шмида, Райнера Вернера Фассбиндера и Барбе Шрёдера (мог ли муж не снимать гениальную жену в своих фильмах и не поддерживать фильмы других режиссёров как продюсер?). Талант Ожье – встраиваться в каждый предложенный ей фильм. Атомы с огромным числом валентностей науке неизвестны; кинематограф знает немного таких многовалентных актрис – Бюль Ожье одна из них.

В 1976 году друг Шмида и Фассбиндера Вернер Шрётер снимает её в «Золотых хлопьях». Среди жарких испанских страстей, осиянных вечной рифмой «любовь – кровь», мешанины китчевых и мелодраматических эпизодов, озвученных оперными и опереточными партиями, внутри оммажа эпохе декаданса Шрётер открывает не просто ещё одну валентность актрисы. Чёрно-белые эпизоды с Бюль Ожье, Магдаленой Монтесумой и Андреа Ферреоль кажутся чудом спасёнными фрагментами фильма из альтернативного кинематографа, в котором запечатлённые движения танца и крупные планы женских лиц важнее тысяч слов.

 

В фильме «Золотые хлопья» Вернера Шрётера

 

И снова Жак Риветт – многовалентный режиссёр для многовалентной актрисы. В 1968 году вместе в Жан-Пьером Кальфоном Ожье задействована в «Безумной любви»: сыгранная ею актриса Клер подробно и нюансированно показывает, как любовь разрушается неотвратимым безумием. Далее – роль волшебницы из тайного общества «Тринадцати» в «Out 1, не прикасайся ко мне», после – женщина из загадочного дома в «Селин и Жюли», затем – богиня Солнца в фильме «Дуэль (Карантин)». В «Северном мосте», в котором Бюль сыграла со своей дочерью Паскаль, её героиня погружается в парижскую бездну. Последняя кинематографическая встреча с Риветтом состоялась в 2007 году, в экранизации Бальзака, фильме «Не трогай топор». Валентности актёрского воплощения – от ревнующей женщины до мифической богини, от вышедшей из тюрьмы террористки до аристократки.

Самой противоречивой ролью среди этого риветтовского многообразия является Констанс Дюма из фильма «Банда четырёх». Она живёт над театром, где ведёт актёрский курс, на котором учатся только молодые девушки. Ученицы в очередь играют Мариво и Корнеля, Констанс подвергает их актёрскую игру жёсткому разбору, не пытаясь показать будущим актрисам их «валентности», а запутывая их, сбивая. Чем дольше длится обучение, тем непонятней, как играть – пока не нагрянет сатори: театр, как это часто бывает в фильмах Риветта, показывает тайну, не пытаясь в неё проникнуть, так как проникновение в тайну равно её исчезновению.

 

В фильме «Банда четырёх» Жака Риветта

 

В фильме «Корабль “Ночь”», одном из трёх фильмов Маргерит Дюрас, в которых участвовала Бюль Ожье, есть образ, который приоткрывает тайну её многовалентного актёрства. Дебют работы с Дюрас в кино – фильм «Дни напролёт под деревьями» с Мадлен Рено в главной роли – словно бы был продолжением игры в одноимённой дюрасовской пьесе, срежиссированной Жан-Луи Барро в 1975 году. Пьеса «Корабль «Ночь»», поставленная в театре Клодом Режи, и одноимённый фильм, собранный Дюрас, ознаменованы уже не переходом, но разломом. Третий дюрасовский фильм «Агата и бесконечное чтение» основывается на речи и найденном в фильме «Корабль «Ночь»» образе Бюль Ожье.

Это образ внутри странного, прихотливо устроенного фильма. Дюрас и Бенуа Жако поведывают историю неутолённого желания, в кадре – трио слушающих или запечатлённая на плёнку жизнь, не пойманная сетью рассказа. Иногда в речь вонзаются звуки скрипки или бряцающего фортепиано, иногда фильм ошеломляют образы, вскрывающие его механику – осветительные приборы или доски с написанным на них текстом. Бюль Ожье, Доминик Санда и Матьё Каррьера гримируют для ролей, которые они в фильме не сыграют. Ближе к концу фильма полуобнажённая Ожье лежит у стены в захламлённой комнате на каких-то мятых одеялах, словно изломанная кукла или человек, измождённый смертельной усталостью. Это образ актрисы без валентностей – инертной, как гелий, опустошённой, безмолвной. Но ждущей открытия новых валентностей актёрской игры.

 

В фильме «Другой человек» Лионеля Байера

 

«Другой человек» Лионеля Байера, образцовый фильм о трудной жизни кинокритика поневоле, заканчивается камео-эпизодом, в котором заключена мудрость такой силы, которую нельзя передать словами, но можно показать в кино. Лжец, синефил и заядлый курильщик Франсуа Робен ждёт Бюль Ожье, чтобы взять у неё интервью. Перед ним чашка кофе, диктофон и фото – крупный план из «Саламандры». Он в одиночестве репетирует все эти банальности насчёт кинокарьеры и прочем бла-бла-бла, не замечая, что актриса подсаживается за его столик. Франсуа барабанит дежурные фразы, а потом Ожье спрашивает, курит ли он. Да, но в кафе курить запрещено; Ожье парирует: нужно попробовать. Они закуривают, смакуя этот жест непослушания, сидят, смотрят друг на друга, молчат. А потом начинают говорить о кино. И немного о химии.

 

Алексей Тютькин