Вопреки ожиданиям, дождей не было, небо молчало. Иногда ненадолго показывалось солнце, уже прохладное, зябкое, но казалось, оно улыбается. Потом одна за другой кружили сизые тучи, заволакивали, накрывали всё, что только можно было увидеть, но дождь не шёл: стояла тишина. Листья и трава побурели, пригнулись под ней. Ни одного следа жизни.
Сквозь гуляющие поверху тучи и чёрные контуры веток к земле проникал свет. Тусклый, слабый, и тоже – тихий. Это время было предназначено для отдыха. Отдыха перед чем-то новым, важным? Кто может знать, что случится дальше? Или это отдых после того, что уже завершилось? Что невозможно вспомнить из-за начинающего медленно падать густеющего покрова. Так или иначе, это было время успокоения.
Вокруг никого живого. Несколько человек, сошедшие с поезда, уже исчезли. Только они вдвоем шли вдоль дороги по краю поля.
– Сколько лет меня здесь не было, а всё осталось как прежде. Я смотрю, и мне кажется, я помню изгиб каждой ветки.
Она молчала. В её тонком кожаном пальто ей было зябко.
Он тоже был одет легко, парусиновые пиджак и брюки, под пиджаком тельняшка – всё продувает, полощет ветер. Он посмотрел на неё. На бледном от холода лице карминные губы. Она сказала тихо, словно бы про себя:
– Вместе мы проходили здесь всего пару раз. Ты уверен, что мы идём правильно?
Потом помолчала.
– Ты не спал уже несколько ночей.
– Может быть, это и не здесь. Мы могли перепутать. Но всё очень похоже. Я помню каждый порыв ветра и каждый наклон засохшего золотого шара той осенью.
В траве залаяла невидимая собака.
Он по привычке взял её под руку.
– В конце концов, это уже не имеет значения, – сказала она. – Мы всё идём и идём куда-то уже слишком долго, так что тó это место или не тó, теперь неважно.
Последнее время я постоянно чувствую боль. У неё нет никакой причины, но я не могу найти себе места. Я действительно хотела бы вернуться туда, но каждый раз, когда я об этом думаю, я вспоминаю, что возвращаться некуда. Даже если бы я вновь оказалась в том доме, где я совсем недолго, но была счастлива, всё равно всё невозвратно. Причина была не в нём, и не в том времени, когда я жила там, а во мне самой, какой я была тогда. Подумать только, проходит так много времени, целая жизнь, а потом оказывается, что ты жила только один день. Ты помнишь?
Он вновь посмотрел на неё. Ему казалось, она совсем не изменилась. Ни одна черта её лица. Ни тон её губной помады, ни плащ. Тучи незаметно спустились ниже. Покров явно медленно падал. Но, как прежде, не пролилось ни единой капли. Воздух был всё так же прозрачен и ясен, и медленно и поступательно начинал окрашиваться ночью.
Она посмотрела на него так, как будто только что вышла из никому не ведомой пустоты.
Она, верно, совсем замерзла, подумал он, и показал в сторону стоявшего в конце поля дома:
– Пойдем туда. – Она молча послушалась. Он хотел утишить её тоску. Тихо зашелестели травы.
– Я всегда мечтал жить в таком доме, как этот. Вокруг которого пустота. Никого. Одни только тучи, задевающие о ветки. Зажжённая спичка – праздник. Заблудившийся в траве лай собаки.
Ожидание стало уже какое-то совсем бесплотное, как любовь в юности. Кого любишь – не знаешь, но любовь пронизывает тебя насквозь. Вот, смотри!
Они подошли к дому. Темно-вишнёвые стены, растрескавшиеся от времени. Внутри темно. Окна не занавешены.
Он поднялся по ступенькам и дёрнул за ручку. Дверь поддалась. Она посмотрела на него, молча прося о чём-то. Он заглянул внутрь.
– Здесь никто не живёт. Не бойся.
Тогда она тоже поднялась по ступенькам и вошла внутрь.
Ей стало теплее, и он сразу это почувствовал.
– Мы спасены. Посмотри, как здесь хорошо. Нам нужно забыть о прошлом.
Она села возле окна. Вдоль рам висели обрывки распавшейся от времени плёнки. Им было холодно, подумала она. В комнате было почти совсем пусто. Металлическая кровать, стол возле окна и два стула. Стёкла кое-где треснули. – Когда-то же здесь была жизнь. – Весь дом был пропитан запустением. Через комнату пробирались от одной щели к другой тонкие сквозняки. Под потолком висело несколько сухих букетов. Запустение, в котором могли поселиться разве лишь призраки.
– Они его не достроили, – сказал он уже из темноты. – Дай, пожалуйста, спичку.
Он зажёг лампу, и в комнате воцарилась ночь.
– Нас здесь как будто ждали. Даже керосин остался. Он сидел напротив и смотрел на неё.
– Я немножко согрелась.
– Странно, – сказал он, – сколько раньше было садов, цветущих оранжерейных роз, силуэтов на дорогах геометрических парков, летних тёплых дождей, путешествий, поцелуев, объятий. А мне всё время хотелось жить в заброшенном доме на краю света.
Там должно было произойти что-то важное. Это ощущение преследовало меня, как только я вырос. Я гулял где-нибудь, с вершины холма город виднелся до самого горизонта, я смотрел на него и знал, что в одном из этих домов живёт кто-то, с кем я мог бы быть счастлив, кого мог бы сделать счастливым. Меня вдруг касался теплый порыв ветра. Но то, что так влекло меня, было не в городе, а со мной, на вершине холма. Этот ветер. Он был живой.
Он как будто всё время был где-то рядом. Я не мог ничего расслышать, но самые важные моменты жизни были для меня именно тогда, когда я чувствовал его тёплый шёпот. Уставший, я вставал с постели, подходил к окну и говорил с ним, не слыша его ответов. В эти моменты я бывал здесь.
– Ты мне никогда ничего не рассказывал.
– Я боялся.
– …
– …
– Я тоже боялась. Мне было легче тогда знать, что у тебя кто-то есть.
– Я не хотел потерять тебя.
– Сейчас меня ничто уже не пугает.
– Меня тоже, уже совсем не страшно.
– Только удивительно, что это когда-то было.
– Что это могло быть.
– Тебе нужно поспать.
– Ложись ты, а я пока посижу.
Но ни он, ни она не двинулись.
– Я помню свое первое объятие. Меня повлекли в спальню, я понял, что вот-вот это случится, и меня охватил ужас. А потом я снова был в заброшенном доме.
– …
– Всё время здесь…
Я нёс цветы, я купил их просто так, и вдруг увидел…
– …
– Потом ждал возле магазина письменных принадлежностей. По небу летела весна.
– …
– В университете сквозь стеклянный потолок смотрело звёздное небо. Я вздрагивал…
– …
– В отеле «Кост» меня провели в номер, и она…
– …
– …
– Когда твой отец вернулся, весь дом заставили коробками. От них пахло Африкой. У него была аллергия. Все легли спать. Сумерки никак не начинались. Пахло ночными фиалками. Я вышла на крыльцо…
Пламя в лампе стало дрожать.
Они смотрели перед собой, каждый видя свои воспоминания в молчании. Пламя в лампе растаяло.
Ближе к восьми часам темнота начала слабеть. Они просидели возле окна всю ночь, не проронив больше ни слова. Когда совсем рассвело, призраки в заброшенном доме развеялись.
Утром о старую крышу зашуршал первый снег.
Заглавная фотография: Алексей Воинов
Алексей Воинов