В 21 номере, посвященном кинематографу Восточной Европы, мы уже публиковали «апокрифический» текст о плутовской судьбе и странной биографии одного из лидеров югославской «черной волны» Желимира Жилника.
Никита БОНДАРЕВ продолжает остросюжетный рассказ о «неизвестном» Жилнике, из которого вы узнаете, как на рубеже 80-90-х годов Желимир создал кинематографическое оружие массового поражения. Впоследствии это изобретение произведет поистине разрушительный эффект, попав в руки младшему коллеге Жилника – Эмиру Кустурице.
В середине восьмидесятых годов жизнь догнала Жилника – темы и проблемы, о которых раньше в социалистической Югославии осмеливался снимать только он, стали общим местом. Во-первых, Иосип Броз Тито умер, не оставив после себя формального преемника, страна начала потихоньку сползать в анархию, кинематограф — в чернуху, порнуху и сортирный юмор. Во-вторых, Эмир Кустурица получил премию ФИПРЕССИ в Венеции за «Долли Белл», фильм, тематически продолжающий именно традиции Жилника («Меленькие пионеры», «Безработные», отчасти «Черный фильм»; перекличка между Жилником и ранними фильмами Кустурицы видна даже на уровне названий – у первого «Женщины приходят», у второго «Невесты приходят»). После триумфа Кустурицы в Венеции, а затем и в Каннах, его товарищи по «пражской группе» (Маркович, Паскалевич) устремляются на поиск мрачной экзотики и колоритных мизираблей, в этом же направлении развивается серьезный мейнстрим. Не отстает и телевидение, два главных югославских сериала середины 80-х – «Серый дом» и «Забытые» — посвящены жизни детдомовцев. Оба сериала проникнуты такой безысходностью, что «Второе поколение» Жилника на их фоне выглядит бодрым до неприличия.
А что же Жилник? А Желимир Жилник в это непростое для Югославии время неожиданно заявил о себе как режиссер в первую очередь комедийный. Ему всегда был свойственен гротеск, в том числе и в сугубо документальных лентах, он ироничен, временами даже саркастичен. Но Жилник как чистый комедиограф, как «забавляч» (прекрасное сербское слово, калька с английского «entertainer») – это какой-то совершенно новый поворот в биографии. Создается впечатление, что где-то около 1985 года Жилник проглотил веселую пилюлю, действие которой прекратилось только году в 92-м. В этот период он снимает: сатирическую анти-утопию «Красивые женщины идут по городу», брутальную комедию в «народном» духе «Так закалялась сталь», телеспектакль по мольеровскому «Тартюфу», пародийный road movie «Старая машина» и документальный фарс «Тито второй раз среди сербов». Перед нами щедрая россыпь всех видов и подвидов комедийного жанра. Характерно, что в современных ретроспективах Жилника, подобных тем, что устраивает Борис Нелепо, все эти ленты или задвинуты на крайний ряд, или вообще отсутствуют.
Формально «Так закалялась сталь» — рассказ о жизни рабочего небольшого сталелитейного производства, по сути же – собрание гэгов и анекдотов, большая часть которых вообще никак не связана с местом работы главного героя. Многое из показанного в фильме — реальные забавные случаи, происходившие с самим Жилником или его друзьями.
Первая часть фильма – своего рода парафраз «Синего воротничка» Пола Шредера, что подчеркивают и блюзовый саундтрек, и некоторые монтажные приемы. Во второй половине фильма Жилник уходит от производственного антуража, полностью сосредотачиваясь на особенностях личной жизни главного героя. Тут-то и становится понятно, что под видом производственной драмы нам подсунули актерский бенефис Лазара Ристовского, которого именно этот фильм сделал звездой югославского кино. До этого Лаза считался актером одной роли, блестяще сыграв сербского социалиста-народника Светозара Марковича в байопике 1980 года. Там он был юн, порывист, мечтателен и идеалистичен. Восемь лет спустя Ристовский появляется в облике покрытого сажей и мылом пролетария, который крут настолько, что вместо одеколона обтирается сливовой ракией, на обед выпивает поллитру ракии и занюхивает потной подмышкой, сожительствует разом с четырьмя женщинами одна другой моложе и даже суп ест в душе – по другому ему не интересно.
Кадр из фильма «Так закалялась сталь» (1988), реж. Желимир Жилник
Перед нами тот самый тип героя, который полюбился многим в фильмах уже упомянутого Кустурицы – балканский мачо, который может и провод под напряжением зубами перекусить, и слона на скаку остановить. Типаж этот кропотливо синтезировался в творческих лабораториях идейных леваков Макавеева («Монтенегро», 1981) и Жилника, а уж потом был перенят правым анархистом Кустурицей. Разница в отношении – Макавеев и Жилник иронизируют над балканской хомосупериорностью, Кустурица ею упивается, смакует как нектар. Кустурица ведь не образ героя позаимствовал, он буквально — взял за шкирку Лазара Ристовского и перенес в свой «Андерграунд». Я даже рискну утверждать, что в фильме Жилника Лаза Ристовский выглядит более кустуриански, чем у самого Кустурицы. В «Так закалялась сталь» есть сцена, где жена главного героя застает его развлекающегося с молоденькой любовницей. Развлекаются они, прошу прощения у наиболее чувствительной части читателей, пусканием ветров. Лаза по команде «газы!» дает шептунка, а его любовница подносит к пятой точке героя зажигалку. В какой-то момент балканский мачо заявляет – «топливо кончилось, надо подзаправиться», припадает к бутыли с ракией, после чего газовыделение продолжается с новой силой. Подлинная кустурианская феерия.
Здесь очень уместно процитировать самого Жилника. «В 90-е годы государственная пропаганда в Сербии поддерживала самые ужасные стереотипы относительно «аутентичного серба». Настоящий серб это пьяный мачо, за которым вечно следуют цыганские трубачи, у него пистолет под мышкой и нож за поясом. Он хамит бармену и лапает официанток. Так выглядели самые популярные герои экрана, которым народ стремился подражать. В раскрутку подобных образов инвестировались миллионы долларов. Надо сказать, что и западные продюсеры охотно втягивались в эту пропаганду. В какой-то момент даже выпуски новостей стали напоминать какое-то военизированное кабаре…» (из беседы Жилника с белградским культурологом Павле Леви). Насчет форсированной раскрутки милошевичевской пропагандой образа мачо — всё правда. Одно небольшое «но»: созданию этого образа именно Жилник и проторил дорожку. Герой «Так закалялась сталь» и за ружьишко чуть что хватается, и с ножом управляется довольно ловко. Даже советский критик Мирон Черненко, запутавшийся в фильме Жилника как в трех соснах, хвалящий «Так закалялась сталь» за то, чего в фильме нет, и ругающий за то, чего там тем более нет, чуйкой потомственного большевика уловил угрозу, исходящую от протагониста. «Типаж, словно перенесенный на экран из какого-то студийного каталога «берегись положительного героя»…» — пишет критик о персонаже Ристовского.
Кстати о Мироне Черненко, главном советском специалисте по балканскому кино. Черненко путем невероятных ухищрений протащил «Так закалялась сталь» на XVI Московский кинофестиваль 1989 года. При этом его фестивальная рецензия на фильм Жилника – каталог перестроечных штампов, образчик привычного выискивания фиги в кармане, в то время как автор фильма явно и недвусмысленно тычет зрителю в лицо оттопыренным средним пальцем. Черненко пишет о «бессмыслице и тягостности бытия» героев картины, «нелепости и убожестве их быта, развлечений, запросов, надежд, иллюзий», о «лицемерии и равнодушии бесчисленных плакатов, лозунгов, призывов, составляющих единственный окружающий их пейзаж, идеологическую среду обитания», а также о «невозможности вырваться из замкнутого круга обыденности». Ничего из перечисленного в фильме Жилника нет вообще, здесь мы явно имеем дело с проецированием маститым критиком позднесоветских реалий на сюжет из совсем другой жизни.
Кадр из фильма «Андерграунд» (1995), реж. Эмир Кустурица
В «Так закалялась сталь» демонстративно отсутствуют лозунги, транспаранты или агитационные плакаты, равно как и портреты Тито. Не упоминаются имена актуальных на тот момент политических деятелей, никак не комментируется международная обстановка, полностью игнорируются «ветры перемен», «glasnost», «perestroika», при том, что в тот момент в Югославии вся эта мишура была чрезвычайно популярна. Точно так же пролетает Черненко с инвективами в адрес «тягости бытия» и «убожества быта». Герои фильма живут по хорошо знакомому советским людям принципу «мы делаем вид, что работаем, они делают вид, что платят», при этом им доступны такие блага, за которые советский человек мать родную удавил бы – кожаные куртки и нейлоновые рубашки, импортный алкоголь и отечественные сигареты (без очереди! без талонов и купонов!), эротическая продукция в газетных киосках и вестерны в телевизоре, панк-рок и беспорядочный секс. Более обеспеченные герои фильма ездят на мерседесах и отдыхают за границей, в финале картины счастливый Лаза Ристовский вливается в их стройные ряды. Это к вопросу о «невозможности вырваться из круга обыденности».
Потуги Черненко интерпретировать фильм Жилника как политический памфлет не то, чтобы не верны, он просто не знает, за какой конец потянуть. А тянуть надо за Слободана Милошевича и его «антибюрократическую революцию», которая как раз имела место в 1988-89 годах. Немного истории. Иосип Броз Тито, как уже констатировалось в начале статьи, умер. Но бюрократы титовского призыва никуда не делись и продолжали занимать все ответственные партийные и хозяйственные должности. Что категорически не нравилось поколению, условно говоря, «комсомольцев», ярким представителем которого как раз и был Милошевич. В итоге в окружении Милошевича созрела мысль реанимировать протестные настроения лета 1968 года, когда молодежь и студенты Белграда вышли на улицу с плакатами «долой красную буржуазию» (об этих событиях рассказывается в фильме Жилника «Июньские беспорядки»). Тогда власть пошла навстречу требованиям протестующих, начался короткий период либерализации, демократизации, в общем, «оттепели». Двадцать лет спустя Милошевич решил устроить своего рода «Вудсток №2» — на том же месте, в тот же час, но с совершенно иным смыслом. Для этого ему был нужен Жилник.
У нашего героя в событиях 88-89 годах была очень важная функция – поддержания преемственности между двумя эпохами, двумя революциями. Жилник один из героев лета 68 года, его фильмы, прежде всего «Ранние работы» — символ и манифест той безумной эпохи. Если он позовет людей выйти на площади протестовать против засилья бюрократов и «красных буржуев», многие ветераны 68-го пойдут. Я далек от мысли, что Жилник получил от Милошевича прямой заказ на «перезагрузку» «июньских беспорядков». Просто в обществе существовал запрос на критику «красных буржуев» нового образца, и режиссер его услышал. Было желание выйти на площадь, и гаркнуть что есть мочи – «да пошли вы все к такой-то матери!» – Жилник эту потребность прочувствовал и визуализировал в предельно абсурдном и предусмотрительно лишенном формальных политических коннотаций ключе. Персонаж Лазы Ристовского, обозленный на проворовавшегося директора фабрики, задолбанный женой и многочисленными любовницами, выходит на главную площадь Нови-Сада и пытается развернуть на 180 градусов украшающий площадь памятник Светозару Милетичу. Этот самый Милетич – панславист второй половины XIX века, борец за права сербов в Австро-Венгрии, но это не важно, а важно то, что памятник показывает кулак Вене. А если его развернуть, как пытается сделать герой фильма, то получится, что бронзовый кулак показывается Белграду. Этот монументальный символизм кристально ясен для сербских зрителей, но, предсказуемо, слишком сложен для зарубежных кинокритиков и киноведов типа того же Мирона Черненко с его профессиональным поиском фиги в кармане.
Кадр из фильма «Так закалялась сталь» (1988), реж. Желимир Жилник
«Антибюрократическая революция» увенчалась полнейшим успехом – партийное руководство в Воеводине, Косово, Черногории, равно как и аппарат ЦК, заменили на верных Милошевичу людей. Естественно, эта «революция» была так же далека от лета 68 года, как Вудсток №2 от оригинального Вудстока. На начальном этапе университетская интеллигенция в Белграде и Нови-Саде охотно участвовала в народных волнениях, не в последнюю очередь под влиянием фильма Жилника. Потом, конечно, в ужасе открестилась от своего участия в этих событиях, что интеллигенции имманентно свойственно. Жилник тоже, что называется, ушел в несознанку: «Милошевич агрессивно подталкивал Югославию к физическому распаду… На самом деле вся эта «антибюрократическая революция» была одним большим маскарадом. Людей возили автобусами из города в город, вместе с ними ездили телевизионные группы, зачастую именно режиссеры с телевидения направляли все эти события… Мне хватило десятиминутного разговора с одним из участников протестов в Нови-Саде, чтобы понять – всё это было скоординировано госбезопасностью, всё было проплачено, люди на улице были не более, чем статистами. Всё это я как мог показал в фильме «Старая машина»…» (из беседы с Павле Леви; что до помянутого фильма, то нет там ни хитрых телевизионщиков, ни злокозненных чекистов, наоборот, Жилник добродушно подтрунивает над глупостью и неумелостью спецслужбистов, переброска людей автобусами, правда, действительно показана).
Как и в случае с кустурианским мачо, столь любимым пропагандой времен Милошевича, Жилник как бы и не при чем. Не он этот архетип придумал, не он вывел этого типа на площадь, не он показал кулак бюрократам в Белграде… Повторюсь, я абсолютно не настаиваю на том, что Жилник сознательно подыгрывал рвущемуся к власти Милошевичу. Как не настаиваю на его «особой миссии» в ФРГ в 70-е годы. Жилник вполне мог не осознавать, что персонаж Лазы Ристовского в «Так закалялась сталь» — это балканское оружие массового поражения, более убойное и безотказное, чем любые боеголовки. Правда с наибольшим эффектом использовать эту человекобомбу довелось не самому Жилнику, а Кустурице и, опосредствованно, Милошевичу. Что скажешь? Бывает. Вернер фон Браун тоже не мог предугадать, кому в итоге достанутся его ракеты.
В заключение надо сказать, что фильм «Так закалялась сталь» Эмир Кустурица впервые увидел в Москве, на том самом XVI ММКФ, где ему довелось заседать в жюри. Таким образом, Мирон Маркович Черненко хоть и не понял картины, но кустуризации общественно-политической жизни Сербии косвенно поспособствовал.
Никита Бондарев
4 октября 2016