Чрево

 

Womb

Реж. Бенедек Флигауф

Германия, Франция, Венгрия, 107 мин., 2010 год

 

Холодные пейзажи и геометрически выстроенные мизансцены сразу же бросаются в глаза в новой картине Бенедека Флигауфа «Чрево». Но ландшафты так же обманчивы, уводят глаз зрителя, как и сюжетная линия. Красавица Ребекка (Ева Грин) возвращается в глухую деревню на берегу моря, чтобы отыскать друга детства Томаса (Мэтт Смит). Как только она его находит – Томми на смерть сбивает грузовик. Чтобы вернуть память о своем друге/любимом, Ребекка вынашивает и рожает клона погибшего. Сын, точная копия Томми, взрослеет, любуется пейзажами,  ничего не зная о случившихся событиях и о своем прототипе. Любая тайна скрывает за собой… еще одну тайну.

Взгляд зрителя, словно губка, впитывает медленные кадры и неспешные разговоры. Время и пространство фильма размыты и условны, свинцовые пейзажи напоминают атмосферу фильмов Андрея Звягинцева, особенно последнюю его работу, экранизацию рассказа Уильяма Сарояна «Изгнание».  Очень кстати подобрана музыка адепта «молчаливых драм» Макса Рихтера; минимум диалогов оттеняет общий медитативный ритм фильма.

По Витгенштейну, язык отражает мир, потому что логическая структура языка идентична онтологической структуре мира. Но если нет языка, то нет и мира, и продолжая эту мысль – нет и человека. Поэтому клонирование устраняет человеческую идентичность как таковую, и деструктурирует мир, разбивая его на осколки мечты, реальности или фантазии. Несмотря на это, режиссер настаивает, что «потеря индивидуальности не связана с клонированием, а только отражает проблему». Однако проблему чего? Безграничной любви? Человечности? Повзрослевший сын, не зная правды о своем происхождении, говорит: «Просто непостижимо! Вокруг нас миллионы сложнейших структур, и они никогда не повторяют друг друга». Смотря на Томми-2, который как две капли воды похож на Томми-1, почти невозможно поверить его словам. Девушка, слушающая тираду взрослого Томаса, отвечает ему: «Даже не знаю, Томми. Все это…как-то незрело».
Кажется, что все на месте, по крайней мере, в эстетическом плане. Бенедек Флигауф решается в «Чреве» на завуалированный пересказ мифа об Орфее и Эвридике (хотя, в отличие от сюжета мифа, в ленте погибает Орфей/Томми, а не Эвридика/Ребекка), для тонкого препарирования которого ему не хватает ни знания материала, ни средств. Это, скорее, заигрывание с мифом, чем тонкая и глубокая его проработка. Возможно, фильм Флигауфа утратил бы свою атмосферность из-за наличия тяжелых мифологических глыб и застрял бы где-то в семиотических лабиринтах, но в результате идеи и мотивы, начавшие взаимодействовать с разными контекстами и текстами, зависают в пустоте неопределенности. Неслучайно в фильме так много тумана: смутный смысл, неясный интертекст. Все воспринимается как чулан «игр разума» режиссера, которому совершенно неинтересен баланс между разными задействованными культурными системами.

Истории о клонировании, замещении и психическом дроблении личности сегодня диктуют новую моду. Практически подряд вышли фильмы «Луна 2112» Данкана Джонса, «Черный лебедь» Даррена Аронофски и наиболее близкий к эстетике «Чрева», но менее удачный фильм «Не отпускай меня» Марка Романека. (Можно еще вспомнить «Клон возвращается домой» Кандзи Накодзима.) На грани фантастики, триллера и философской притчи возникают интересные, но не всегда глубокие размышления на тему человеческой природы. С другой стороны, важно то, что кинематограф поднимает главный антропологический вопрос на фоне столкновения разных жанров, не боясь при этом ошибиться.