Сопротивление Мельвиля

 

Французы редко любят снимать о своей истории, особенно о той, чьи свидетели еще живы. Исторические фильмы больше расскажут зрителю о современном французе, часто они снимались именно для этой цели. На тему оккупации можно посмотреть комедию с Луи де Фюнесом и Бурвилем или драму с Денев и Депардье и увидеть французское общество середины шестидесятых или конца семидесятых, конечно, с позиций режиссера.

 

Существование темы оккупации и Сопротивления в рамках жанров заставляло думать о ней как о чем-то, случившемся очень давно, а живые свидетели и участники каждый раз находились в смятении, когда видели напоминания о войне в фильмах Маля или Годара. Мельвиль снял два фильма на эту тему. Слишком разных и даже контрастирующих друг с другом. Но и «Молчание моря» и «Армия теней» ответили на вопросы, которые волновали французов в отношении той истории, которую легче было вытеснить из памяти.

Именно участники движения Сопротивления принимают решение, будет ли показан первый фильм Мельвиля всем французам. Но «Молчание моря» не о самом движении. Лишь вначале мы видим сопротивленцев, передающих подпольную литературу, среди которой и книга Жана Веркора, послужившая литературным источником фильма. Дальше следует история молчания Дяди и Племянницы, в доме которых был квартирован немецкий офицер. История начинается как сказка о красавице и чудовище, в которой немецкий офицер фон Эбренак, сознательно репрезентирующий модель поведения чудовища, пытается преодолеть тихое сопротивление хозяев дома. Красавица – это Николь Стефан, и это вся Франция. Немец фон Эбренак в своих речах, таких пафосных и таких вдохновленных, вербализирует воплощенные в сказку собственные романтические представления об отношениях двух стран.

Сказка заканчивается, когда фон Эбренак приезжает в Париж к своим сослуживцам. Чудовищное несоответствие между своими стремлениями и иллюзиями и реальной политикой нацистов по отношению к Франции заставляют его сделать символический выстрел, как в ужасном сне, из танка по французскому собору. Так отношения Красавицы и Чудовища переходят в иную плоскость. Дальше Мельвиль рассказывает о борьбе добра и зла.

Камера Анри Декаэ, который позже снимет большую часть самых важных французских фильмов, в ограниченном пространстве легко останавливает взгляд зрителя на символах божественного и инфернального. Она снимает из камина, и мы видим фон Эбренака в пламени. Она медленно следит за его взглядом, когда тот просит помощи у распятия. Она заставляет воспринимать освещенное лицо Николь Стефан, как светящееся внутренним светом, который ослепляет немецкого офицера. Когда камера двигается вниз, режиссер делает нам намек на образ «Сотворения Адама» Микеланджело и мы понимаем божественную природу света, исходящего от лица племянницы. Позже Робер Брессон снимет подобный кадр для финала «Карманника» и это не единственная параллель между ним и Мельвилем.

 

Кадр из фильма «Молчание моря»

 

«Молчание моря» стал очень важным и своевременным фильмом для послевоенной Франции. В ответ на дискуссии о коллаборационистском прошлом, стремление избавится от чувства стыда и ответственности, печали и жалости вытеснив память о войне, Мельвиль предлагает всем французам разделить между собой причастность к победе над оккупантами.

Следующие двадцать лет Сопротивление будет упомянуто лишь вскользь. В фильме «Двое на Манхэттене» моральный герой Мельвиля не позволит обнародовать в прессе компрометирующие факты на бывшего участника Сопротивления. Но в финале мы убеждаемся в том, что беспринципность не только более обаятельна, но еще и более совершенна. В фильме «Леон Морен, священник» оккупация это большая метафора самозаточения, отстранения себя от Бога. Кажется, за это время Мельвиль переосмыслил свое отношение, но не к самому Сопротивлению, а к его восприятию в обществе. И теперь был готов закрыть для себя эту личную тему.

Фильм «Армия теней» снимался после мая 68-го и был воспринят как реакционный и проголлистский. Мельвиль рискнул снять кино о Сопротивлении именно затем, чтобы высказаться окончательно. «Армия теней» хоть и прерывает будущую цветную трилогию с Аленом Делоном, но все же испытывает влияние «Самурая». Правдивое до документальности повествование о судьбе участников Сопротивления, все же остается фильмом об одиночестве и обреченности, о темах, которые будут занимать Мельвиля до самой смерти. Для них он даже изобретет экзистенциальный нуар, как собственный жанр, со своей эстетикой и символическим рядом, всеми теми условностями, которые станут естественными законами в мире мельвилевских героев. Именно так, с помощью жанра, режиссер высказал свое актуальное отношение к теме, с которой начал в полнометражном кино. В этом смысле «Армия теней» это противоположность «Молчанию моря». Ведь молчание моря это молчание всей Франции, объединенной общим стремлением победить врага. Армия теней это армия одиночек обреченных на смерть. В «Молчании моря» родство Дяди и Племянницы – это символ сплоченности, в «Армии теней» о родстве стараются забыть или от него умирают.

Кадр из фильма «Армия теней»

В «Армии теней» все французское общество: жандармы-коллаборационисты, безмолвные свидетели облав и арестов, их молчание не оружие, а средство защиты себя; парикмахер, который помогает скорее из чувства морального долга, нежели патриотического; юнцы-коммунисты. Самих участников Сопротивления можно легко перепутать с героями других фильмов Мельвиля. Центральное противостояние фильма остается противостоянием одиночек и системы. Одиночество и обреченность сопротивленцев это одиночество и обреченность преступников. Система тоже не подвержена изменениям. В фильме «Полицейский» в ультрасовременных интерьерах следователь пользуется гестаповскими приемами, в «Красном круге» длинная цепь из жандармов в поле напоминает немецких солдат, в «Самурае» система городского слежения, изобретенная самим Мельвилем и, впоследствии, заинтересовавшая полицию, напоминает тоталитарный паноптикум. В этот ряд вписываются марширующие по Елисейским полям немецкие солдаты, не просто как символ оккупации, а символ подавления воли, вызывающего чувство страха у зрителя. Того страха, который потом зритель испытает в моменте, когда рука незнакомца ляжет на плечо одному из подпольщиков.

Тоталитарная власть стремится нарушить любую коммуникацию внутри общества, которое контролирует. Связи должны быть только вертикальные. Герои «Армии теней» лишены возможности коммуникации и тем самым обречены на одиночество. Это идеальная ситуация для Мельвиля, которому, кажется, все равно как интерпретируют его фильм левые или голлисты. Тем не менее, тема Сопротивления осталась еще и слишком личной темой автора. В середине фильма мы видим эпизод, который можно было бы принять за сон, или мечту, но это, скорее, воспоминания самого режиссера. Известно, что Мельвиль потратил свой отпуск в Лондоне на просмотр фильмов, которых показывали в кинотеатрах. Филипп Жербье и Люк Жарди выходят из кинотеатра со словами: «Невозможно побывав в Лондоне не посмотреть «Унесенных ветром»» а потом следуют на встречу с Генералом. Образ де Голля традиционен для французского кино. Мельвиль снимает длинную фигуру генерала издалека, при награждении Люка Жарди его спина в зеленом мундире закрывает половину экрана. Эти сентиментальные по своей сути кадры будут восприняты критиками как провокационные после майских событий 68-го.

Точное совпадение отношения Мельвиля к теме Сопротивления и его интереса к одиночеству и обреченности дало возможность автору снять фильм, открытый к различным прочтениям. Следовательно, его можно забыть, а потом открыть заново. Но все интерпретации будут так или иначе касаться самого автора, который пытался объединить в этом фильме свою любовь к кино и отношение к собственному прошлому, и прошлому своей страны.