В среду, 1 апреля, в кинотеатре «Факел» в рамках московского киноклуба Cineticle пройдет премьерный показ нового фильма Кристиана Петцольда «Феникс». К этому событию мы публикуем перевод интервью Петцольда журналу Film Comment, где он рассказал о главных источниках вдохновения, обращению к истории и желании снять фильм о самоубийстве Адольфа Гитлера и Евы Браун.
Заимствования немецкого режиссера из мелодрам и нуаров являются ключом к его последнему фильму, в котором изуродованная узница концлагеря возвращается домой в поисках своего мужа. Учитывая, что муж уверен в ее смерти, их встреча приводит к удивительным требованиям. Муза Петцольда Нина Хосс играет Нелли, хрупкую женщину, выжившую в Освенциме, Рональд Церфельд — ее изворотливого супруга, Джонни; местом действия является разрушенный Берлин.
Спасибо за интервью, я знаю, что у вас и так сегодня был долгий день.
Но вы же Film Comment! У меня есть стопка ваших старых выпусков за 60-е и 70-е, которые я купил на блошином рынке. О, мой английский становится лучше, учитывая, что я на нем весь день говорю. Три часа назад у меня было интервью на немецком, и я внезапно понял, что не могу говорить по-немецки. Не помню слов — как компьютер, вам нужны ссылки на родном языке, и если их нет, то нет и памяти. Как в случае немцев после 45-го, они попросту утратили память.
Ваш фильм очень интересно обращается с темой памяти. Для этого вы нашли необычную структуру — как будто взяв голливудскую мелодраму в качестве основы. Вы знаете фильм «Не ее мужчина» с Барбарой Стэнвик (No Man of Her Own, 1950), в которой она попадает в железнодорожную аварию и меняется личностями со своей попутчицей?
Ага. Занятно, мне никогда не доводится поговорить о Барбаре Стэнвик, всегда о других американских актрисах. Есть еще один фильм со Стэнвик, где они с Генри Фондой плывут на корабле…
«Леди Ева» (The Lady Eve, 1941)?
Да, Престона Стерджеса! Это фильм о двух женщинах, но на самом деле об одной — просто Генри Фонда ее не узнает. По-моему, я говорил Нине (Хосс) посмотреть этот фильм. Первым посмотренным вместе фильмом был «Девушки из Рошфора» (Les Demoiselles de Rochefort, 1967) Жака Деми. Это мюзикл, и я сказал: как это вообще возможно после 1945-го? В этом фильме мы видим войну в Алжире, и это политический фильм, снятый еврейским режиссером. Но люди все равно умудряются петь и танцевать. Это не реальность, но это реально. Я сказал, что это — то самое, что мы потеряли в Германии, а значит нам надо смотреть и писать об этом, потому что это фантастика.
Вторым фильмом, который мы посмотрели, был «Из прошлого» (Out of the Past, 1947) Жака Турнера, потому что у протагонистов, Роберта Митчума и Джейн Грир, «двойной свет» в глазах. Они предатели, они лжецы, они устали, но их взгляд мягок и глубок. А значит, вы видите одновременно две вещи — маску и душу. Это то, что происходит в нашем фильме. Например, у героя Рональда Церфельда есть сердце, но он утратил чувство эмпатии. Он устал, как герой Берта Ланкастера в начале «Убийц» (The Killers, 1946). В его глазах есть что-то, и это что-то — вся история 1945-го года.
В начале фильма Нине Хосс приходится играть с забинтованным лицом, и, учитывая, что она узнаваемая актриса, чувствуется момент ожидания, момент, когда мы увидим и узнаем ее. Создается ощущение, что весь фильм построен вокруг подобных сцен узнавания.
Да, мы думали о том, что в этом фильме должно быть развитие для каждого персонажа. Для главной героини развитие начинается в машине, когда на нее смотрит солдат на пропускном пункте. Это как сейчас, допустим, солдат смотрит на беременную женщину в машине и говорит «Проезжайте», затем следующая сцена в госпитале, момент рождения, потом моя первая комната, потом я ухожу гулять ночью, потому что хочу увидеть мир за пределами родительского дома, потом первая любовь, а потом я взрослею. Идея была несколько другой, но она появилась у нас сама собой. На четвертый или пятый день съемок я сказал Нине: когда ты взрослеешь, ты теряешь присущую юности невинность.
Интересно, что она хочет вернуться к своей любовной истории с той же самой невинностью. Является ли Джонни изначально порочным, или его способность к сопереживанию исчезла из-за войны?
Это долгая история, я ее немного сокращу. Во время репетиций мы читали автобиографию немецкого эссеиста, учившегося в 1933-м, когда ему было 20, на адвоката. Спустя два дня после того, как Гитлер победил на выборах, автор сидел в комнате приставов в суде, и в этот момент группа эсэсовцев заходит в здание и начинает избивать всех адвокатов-евреев. Он слышит звуки выстрелов и крики людей, и говорит себе: «Я — в туннеле, я не имею отношения к тому, что происходит снаружи. Я не виновен, потому что я не принимаю участия в избиении, я просто не являюсь больше частью общества.» Таков в чем-то и Джонни. А затем на пороге оказались несколько эсэсовцев с собаками и железными палками и спросили его «Еврей или не еврей?», на что он ответил «Не еврей». Спустя 50 лет он говорит, что в тот момент был виновен. Это тот самый выбор, который сделал Джонни. Он принял выбор нацистов, разрушил любовь, — в этом смысле он виновен, я думаю.
Ваши слова наводят меня на мысль о прошлых немецких фильмах, посвященных Второй мировой и Холокосту. Вы не чувствовали груза, подступаясь к теме, характеризующейся строгим этическим стандартом, или вы просто хотели забыть, что скажут или подумают люди?
Я не думал о грузе, я думал о Фассбиндере, о том, как он снимал свои ретро-фильмы, такие как «Замужество Евы Браун», то есть, «Марии Браун».
Ему стоило снять про Еву!
Да! Лет через пять я сниму этот фильм, фильм о Еве Браун, но не так, как это сделал бы Фассбиндер, и не в стиле «Бункера» (Der Untergang, 2004). Проект о Еве Браун кажется мне очень хорошим. Это будет наш следующий сценарий. Мы нашли кое-какой материал 1958-го года — из-за того, что тело Гитлера не было обнаружено сразу, появились толки, что он Элвис! (Смеется).
Теории заговора?
Да, несмотря на то, что в бункере было множество свидетелей, которые видели его мертвым. Было так много интервью со свидетелями из бункера, что власти решили воссоздать самоубийство Гитлера и Евы Браун — не как это произошло, ведь никого же не было внутри их комнаты, но как тела были обнаружены. В общем, мы хотим снять фильм о том, как это делалось, и о людях, которые принимали участие в сцене — выходные двух полицейских, которые воссоздают сцену самоубийства Евы Браун и Гитлера.
Я бы посмотрел. А вы видели документальный фильм о секретарше Гитлера?
Да, она одна из свидетельниц. Мне не нравятся все эти свидетели с той стороны. Есть что-то в корне неверное во всей этой истории с Гитлером и бункерами. В немецкой истории все диктаторы живут в пещерах, и существует огромное количество сказок, где какой-нибудь пастух спускается в пещеру, встречает там Барбароссу с его десятью тысячами солдат, ждущих тысячу лет, и спрашивает: «Вы ждете меня? Я нужен тебе, Германия?» И все это привязывается к Гитлеру, вроде: «Ты нужен нам, Адольф» Терпеть это все не могу. В пещерах живут немецкие монстры. Но призракам, фантомам и выжившим тоже нужны свои истории.
По поводу истории, при просмотре я заметил еще кое-что: Нелли хочет продолжить историю своей жизни, в то время как Джонни требует от нее следовать другой. Мне нравится, как эти истории борются между собой.
Многое происходит в подвале, как в лаборатории. Там был создан монстр Франкенштейна, там был создан Пигмалион, и все художники работают там над своими скульптурами. Мужская субъективность остается неизменной, и все художники-мужчины создают свою собственную проекцию женщины. Эта конкретная женщина, Нелли, хочет быть созданной, но также она хочет рассказать свою историю, рассказать про лагеря смерти. Это словно танец — она танцует вокруг стола, пытаясь привлечь его взгляд.
Концепция фильма захватывает на всех уровнях. Словно история Нелли оказывается неправдой, потому что Джонни превращает ее в ложь. Это кошмар наяву. Еще и поэтому «Феникс» похож на нуар.
Это и есть нуар! Фассбиндеру понадобились фильмы Дугласа Сирка, чтобы снять его ретро, а мне нужен был нуар, чтобы снять мой. Дуглас Сирк был, разумеется, немцем, а искусство света в фильмах нуар пришло из Берлина. Есть замечательное немецкое эссе Фриды Графе под названием «Свет из Берлина» (а также песня Курта Вайлля «Берлин под светом фонарей»), где сказано: «Свет из Берлина отправляется в Голливуд».
Вы написали сценарий вместе со своим соавтором, покойным Харуном Фароки. Какие идеи подавал каждый из вас? Мне кажется, у вас обоих весьма разные точки зрения.
Конкретно эта история была его идеей. Он сам хотел ее экранизировать в 80-е, но потом потерял интерес к художественному кино. Он был моим лучшим другом, мы виделись каждый день. Он всегда говорил, что потратил десять лет на то, чтобы понять, что истинное прибежище авангарда — это мейнстрим. В фильма Хичкока и Фрица Ланга больше экспериментов, чем в экспериментальном кино. Хотя сюрреалисты выступали против романов, всего через три года они начали писать фразы вроде «Было шесть часов утра, когда леди Эшкрофт села пить чай». Поэтому я думаю, что Харун был прав: художественное кино грамматично. Нужно сражаться с грамматикой, но это лишь часть истории.
Как приняли «Феникс» в Германии?
Не знаю. Были положительные отзывы, но, знаете, немцы вообще не любят друг друга.
Николас Рэпольд, Film Comment
Перевод: Евгений Карасев
Читайте также:
— Кристиан Петцольд: «Кинематограф отождествления» действует мне на нервы