Международный кинофестиваль во Владивостоке всегда отдавал предпочтение картинам тихоокеанского региона. Так и в этом году значительная часть программы состояла из картин, снятых в южно-восточной Азии. Наталья СЕРЕБРЯКОВА рассказывает о трёх любимых восточных историях, увиденных на побережье океана, уверяя, что лишь по случайности все они оказались чёрно-белыми.
«Шёлк и пламя» (The Silk and the Flame, 2018) Джордан Шили
Джордан Шили – американец, живущий в Китае уже шесть лет. Его отец, с которым он редко общался, был одержим Китаем, и эта страсть передалась Джордану. Чтобы стать ближе к отцу, он выучил китайский и уехал в Шанхай. Там молодой режиссер встретил героя своего второго полнометражного фильма – Яо.
Яо скоро исполнится сорок лет, он – скрытый гей. Его мама – глухонемая, папа однажды решил, что не хочет больше жить и угодил в инвалидное кресло, брат и сестра поселились отдельно со своими семьями. Прежде чем умереть, отец Яо хочет женить сына. Иногда он спрашивает Яо: «Тебе нравятся мужчины?» В ответ Яо знакомит по скайпу семью со своей фальшивой невестой (каждый год – с новой).
Джордан Шили приезжает к Яо на Китайский Новый год, чтобы снять эту семейную историю отчуждения. Деревня в тумане, грязный снег, который убирают дети, скудное жилище и маленькая собачонка – такова обстановка «Шёлка и пламени», запечатлевшего унылые пейзажи в расфокусе. У Яо в руке тлеет сигарета, в полутемноте он ведет свой монолог на камеру, рассказывая о вечной бедности их отца, о его нежелании заводить второго ребенка (то есть Яо), и о том, как сейчас Яо тянет на себе всю семью. Но сквозь плотную завесу ожесточённой памяти проступают трогательные подробности: так, отец придумал для безграмотной матери язык жестов, на котором она могла бы общаться, а женить сына он хочет для того, чтобы укрепить семейные связи и продолжить род.
Это документ современной китайской провинции с ее патриархальным укладом, нетерпимой к инаковости и обреченной на вымирание. Это фильм о том, как традиции и губят, и объединяют, как пресловутая общественная мораль мешает говорить правду и быть собой. Для Шилле эта картина также является личной (на ней он выступил и оператором). Много лет путешествуя по свету, всюду он искал себе суррогат семьи, и дом Яо на время съёмок стал такой заменой.
«Великий Будда +» (The Great Buddha +, 2017) Хуан Синьяо
Огурец – охранник на фабрике по выпуску бронзовых Будд с гордым названием «Великий Будда +». Никаких особенных занятий у него нет, только уход за больной матерью и просмотр эротических журналов, которые заносит ему приятель Пупок. Однажды от нечего делать они решают посмотреть записи с видеорегистратора машины директора производства, и подглядывание за жизнью обеспеченного человека, даже с такого невыразительного ракурса, затягивает пролетариев.
Поэзия нищеты пронизывает кинематограф, начиная с Гриффита и Чаплина через фильмы Жана Ренуара и Витторио Де Сики вплоть до сегодняшнего дня (вспомним хотя бы прошлогодний «Проект Флорида» Шона Бейкера). Дебют тайванца Хуана Синьяо расцвел именно на этой межкультурной почве, а его отличительной чертой и основным преимуществом стал черный юмор. Например, в самом начале картины герой едет со своей мамой на мотоцикле, причем мама подключена к капельнице. Черный юмор необходим режиссеру как социальная критика тайваньского общества, строго разделенного на классы. В то время, как босс Огурца расслабляется в бассейне с накрашенными шлюхами под звуки караоке, его подчиненные едят плохо разогретую лапшу из супермаркета и надеются найти эротику в записях видеорегистратора хозяина.
Реальная жизнь азиатского гетто предстает перед зрителем во всей красе: полукриминальные сделки бескомпромиссны, хотя люди и остаются очень наивными в душе. Правда, к концу фильма начинаешь уставать от бесхитростного прямолинейного юмора, режиссер перенасытил повествование гэгами. Прибавим к этому закадровый голос, озвучивающий некоторые сюжетные повороты, и вот складывается ощущение, что Синьяо держит своих зрителей за недогадливых дураков. Впрочем, чего не сделаешь в надежде выйти в широкий прокат…
«Движущиеся горы» (Moving Mountains, 2016) Ян Фудун
«Глупый старик двигает горы», Сюэй Бэйхун
Ян Фудун – китайский художник, прославившийся своими инсталляциями по всему миру. Его камерные, рафинированные фильмы, снятые на 35-миллиметровую монохромную пленку, предназначены преимущественно для модных брендов. Так, например, «Первая весна», рассказ о целомудренном китайском чаепитии с налетом высокой моды, создана для Prada. А 46-минутный фильм «Движущиеся горы» – заказ от Rolls-Roys. В нем Фудун вдохновлялся древней сказкой о человеке, которого все называли глупыми: он хотел взобраться на гору. Мудрость этого предания – хвала добродетели упорства и коллективному труду. В интерпретации же Фудуна эта история поэтически отражается в современности. Визуально режиссер пытался воссоздать известное полотно «Глупый старик двигает горы», написанное в начале 1940-х годов Сюй Бэйхун.
Это фильм о женщине, матери двух мальчиков, обитающей в горах. Однажды в поселок приходят семеро мужчин с чемоданами и принимаются долбить камень. Картина интересна своими необычными мизансценами, заложенными по всем правилам отсутствия центрального конфликта (описанным Раулем Руисом) – в каждом уголке экрана происходит некое отдельное действо. Мужчины дробят камень, женщина переодевается, дети бегают вокруг… Тревожный и сюрреалистичный рассказ, повествование в котором сперва кажется абсолютно бессвязным, но загорается смыслом, стоит лишь познакомиться с картиной Сюэй Бэйхуна.
Наталья Серебрякова
22 октября 2018 года