В это воскресенье, 9 июня, в кинотеатре «Салют» продолжается ретроспективная серия показов Москино «1970-е: Бессрочный отпуск», составленная редакцией Cineticle. О фильме дня, «Осенних свадьбах» Бориса Яшина, не так давно вспоминал главный специалист по кино СССР Евгений Марголит, а сегодня по его следам один из кураторов программы Дмитрий БУНЫГИН отправляется на поиски призрачной экранной бабочки и неуловимого взгляда советской Эвридики, Валентины Теличкиной.
Вход на все фильмы программы свободный, по предварительной регистрации.
Мы до сих пор не знали, как смотреть «Осенние свадьбы». Сюжет первой самостоятельной работы Бориса Яшина, непредставимый для 60-х – беременная колхозница осаждает инстанции, требуя расписать её с недавно погибшим женихом, – по-прежнему не выглядел осязаемым. Под эту одинокую, без пары, туфельку мы примеряли десятки размеров, десятки прочтений. Травестию греческого мифа на языке бюрократического аппарата: Эвридика вымаливает Орфея в аиде начальнических приёмных. Или мифа христианского – Мария Магдалина несёт благую весть советским фарисеям. Мы не гнушались феминистской оптикой и, впав в раж, причисляли водовоза Наташу к новому пост-оттепельному типу женщины-стоика, которая, в отличие от героинь сталинского кино вроде «простых русских баб» Веры Марецкой, обращалась не от имени государства к себе подобным, а уже к самому государству – от имени собственного. Получалось, что Наташа как бы инфицировала высокие кабинеты «заразой» женственности. Как прямое следствие, фемины брежневского киноэкрана раскрепощались, сбрасывали с личного чиновничье: и работница горисполкома Валентина Ивановна из «Коротких встреч», и председатель горсовета Елизавета Андреевна из «Прошу слова», и директор Людмила Прокофьевна из «Служебного романа».
Мы до сих пор не знали, как смотреть «Осенние свадьбы», быть может, оттого, что терялись в догадках, как смотреть в глаза Валентине Теличкиной. Взгляд её определённо нас пронзает, не требуя взамен ни сочувствия, ни тем более соучастия – или же требуя, но не у нас. Наташа не то что бы отказывается вступать в товарные отношения, издревле закрепившиеся между героинями трагедий и публикой (она нам – аффект, мы ей – реакцию), но постоянно переносит эту сделку. Уклоняется от выполнения условий договора, который предписывает экранным страдалицам, как непреложную смену дня и ночи, интенсивное чередование депрессивной и маниакальной фаз – конвенциональное поведение, безупречно приспособленное для стороннего сопереживания. Именно так и ведут себя другие героини советского кино, безвременно лишившиеся своих возлюбленных: лётчица Петрухина из «Крыльев» и ещё одна Наташа – теперь из вводной части «Астенического синдрома».
Почему же мы считали «Осенние свадьбы» трагедией? Может, смутил траурной коннотацией эпитет «осенние»? Или попутал Барт, заверивший, что «имя прилагательное всегда есть похоронная принадлежность»? Трагическое в картине имеет слишком короткий период полураспада и преимущественно оседает в кратком описании этой подлинно лирической, а значит жизнеутверждающей, повести. Опустошённость, страх и отчуждение, эти три беса, грызущие овдовевших персонажей Шепитько и Муратовой, поджимают хвосты и пятятся от водовоза Наташи. Рискуя своим социальным телом и вызывая у сельчан порой сомнения в собственной дееспособности, роженица обретает себя в становлении телом физическим и, заново вписывая себя в мир, в нём растворяется.
А в мире справляются свадьбы, пускай осенние – весенних ничем не хуже. Замуж выходит подруга Марина, а Наташа, протянув руку галантному старичку-счетоводу, кружит в танце и фантастическим образом кажется даже счастливее, чем новобрачные.
О таком же фантастическом кружении упоминал в своём наблюдении крупнейший историк отечественной кинематографии Евгений Марголит, когда описывал идиллический пролог ленты Бориса Яшина: «в сцене свидания юных влюбленных перед камерой начинает порхать бабочка». Здесь стоит говорить не о зоркости глаз, а скорее о зоркости сердца: дело в том, что никакой бабочки в картине нет, по крайней мере, порхание крылатого насекомого не привлекает внимание и при повторном нарочном просмотре. Видна она была, по всей вероятности, или тем, кто смотрел на большом экране, или тем, кто просто захотел её увидеть. Не столь уж важно, кто кому приснился – бабочка Марголиту или Марголит – бабочке. Пожалуй, как раз такой зритель и нужен «Осенним свадьбам» – не застывший в ожидании аффекта, а ищущий бабочку.
Дмитрий Буныгин
8 июня 2019 года
Читайте также:
Аннотация программы «Бессрочный отпуск»
Максим Карпицкий о фильме Маноса Захариаса «Каратель»