Ромовый дневник

 

The Rum Diary

Реж. Брюс Робинсон

США, 120 мин., 2011 год


 

«Добро пожаловать в Пуэрто-Рико!», – растягивает в небе красный самолет. Кровавый  сосуд, лопнувший в его правом глазу. Пол Кэмп, точно невесть откуда взявшийся новый Фигаро, приезжает устраиваться в заштатную газетенку, которая вот-вот испустит дух. Со своими липовыми рекомендациями, беглым испанским и двумя с половиной неизданными романами за плечами. Не все ему верят, но многого тоже не требуют. Правила всего два: не пялиться на парик редактора, да не курить ментоловые сигареты. «Ты ведь не эстет?», – брезгливо спрашивает  новоиспеченный коллега.  Робинсон кажется, да.

Особенно это заметно в его дебютной картине «Уитнейл и я», трогательной эпитафии эпохе 60-х. Здесь два безработных актера прожигают свою жизнь за антифризом, таблетками и вишневыми пирогами. Более всего они  похожи на двух лондонских денди XIX века. Коими и являются, по темпераменту и повадкам, по крайней мере. Проращивая в раковине чайные пакетики, скитаясь между лондонской квартирой и загородным домом, они все равно остаются домоседами. И любые попытки выхода в свет оканчиваются для них нелицеприятными выкриками в спину или угрозами вызвать полицию. Они  уязвимы, эти чопорные лондонские джентльмены. Иногда меланхоличны. Столь же меланхолична и камера. Робинсон абсолютно ровня своим героям: пьет с ними за соседним столиком, снимает их как абориген. Ему милы эти дети неизвестно как оказавшиеся на празднике взрослых. Их возвышенные позы, полные бокалы, цитаты из Шекспира. Но дети уходят. Кончается величайшее десятилетие. И алкогольная Одиссея оборачивается не более чем сентиментальным прощанием с собственной юностью.

«Ромовый дневник» – это уже поэма не о юности вовсе. И отношения с допингами здесь совсем иные. Что до алкоголя, то пьют здесь также все. А Пол Кэмп не сильнее прочих. «Пей  как все, а потом на выход». Прощание с Ксанаду, похищение катамарана – режиссер снимает не как экспат, но как турист. Таков и герой Деппа, ведомый не карьерными устремлениями, а похотью, и прочими смутными мотивами. С фотоаппаратом «Киев» на шее (о, эта детская радость узнавания!), преследует блестящий хвост русалки Шино. В роли Шино Эмбер Херд – этакая востроносенькая Скарлетт Йохансон, которую, кстати, и хотели взять на эту роль. Эмбер – та же Скарлетт  только со злобным прищуром. Русалка от него ускользает. Ускользают и американские воротилы, с которыми в какой-то момент связывается Кэмп. Выручает умение держать лицо. Белые брюки всех спасут. Но Кэмп везде посторонний. И подобно тому как Эдичка писал на стене «Мир, я тебе должен», он кричит в сторону  моря: «Остров задолжал нам моторки!».

По пути от катамарана до моторки и пролегает, в принципе, его алкогольное путешествие. Очевидно, питие для него хобби, занятие для пятничного вечера, а вовсе не призвание. По сути, настоящий герой тут всего один — и  зовут его  Моберг. С безумными глазами и бутылью 400 градусного спирта под мышкой – он то и есть тот, про кого писали в книге. А Джонни Депп, формально играющий alter ego Томпсона, меньше всего похож на человека, который мог бы покончить с собой. Этот фокусник, плюющийся огнем, пьющий воду из аквариума с золотыми рыбками, цитирующий Уальда, проходит мимо. Он вечный наблюдатель, никогда не приближающийся слишком близко.  И даже оборванные испанские дети для него так и остаются только красивым кадром в объективе фотоаппарата.

Робинсона подводит высокая культура, обилие читанных с похмелья книжек. И это аккуратное взрослое кино становится даже не памятником Томпсону, а уставшим фильмом про то, как с вечера все напились и хотели устроить революцию. А с утра ничего не случилось. Так ведь и не могло случиться.