«Клуб» (El Club)
Реж. Пабло Ларраин
Чили, 97 мин., 2015
Я не собирался писать текст об этой яркой и сильной киноработе – ни после первого, ни после второго, вызванного неотступным желанием пересмотреть, ни даже после третьего, инспирированного выпускающим со-редактором Cineticle Максимом Селезнёвым (которому фильм крайне не понравился), просмотров. Я трезво отдавал себе отчёт в том, что «Клуб» – это фильм слишком высокой плотности, всё в нём туго связано и, в принципе, все его элементы находятся на небольшом расстоянии друг от друга, не требуя никаких дополнительных рефлексий.
Не вызывает и тени сомнения то, что Пабло Ларраину удалось из очень небольшого набора означающих (покаянный дом, гончие, бега, ставки, лишённые сана священники, церковь, мерзость) создать очерченный авторским замыслом мирок, в котором – уже как Означаемое – прочитывается Мир. Причём прочитывается однозначно, пусть это и звучит очень цинично. Так о чём же ещё можно было писать? О хрустальной чистоте музыки Арво Пярта, которая ещё ни в одном фильме не звучала так саркастично? О падре, который кропит святой водой пса? О жестокости и убийствах, которые нужны для сохранения своего покоя? О коммуне мерзавцев?
И всё же тема возникла – после третьего просмотра. Возможно, фильмы – конечно же, важные, сильнодействующие и ударные – нужно смотреть именно несколько раз в течение довольно короткого промежутка времени (я посмотрел «Клуб» трижды за пять месяцев). Премьерный просмотр – это знакомство, восхищающее или разочаровывающее. Вторичный просмотр – дело чистого наслаждения, которое, тем не менее, становится проверкой: зритель сверяет ощущение своего знакомства, оценивает, что от него осталось, а что стёрлось временем. Третий просмотр – концептуальный, все аффективные инвестиции в фильм поверяются очень быстро, а оставшееся время и силы отдаются чему-то новому, увиденному, но не слишком-то отрефлексированному. Именно при третьем (нельзя исключать и последующие) просмотре оформляется высказывание того, что только ощущалось, нащупывалось.
Уже во время второго просмотра родилось странное чувство: мерзкие люди, живущие под одной крышей, вызывали не только чувство отвращения, но и некое, вызывающее лёгкую стыдливость, чувство удовлетворённости ладностью, разумной выстроенностью их общества, «Клуба». Если бы третий просмотр фильма Ларраина состоялся бы чуть ранее прочтения лекций Ролана Барта «Как жить вместе: Романические симуляции некоторых пространств повседневности», то стыдливость укоренилась бы, став комплексом, но бартовские лекционные концепты открыли, что дело вовсе не в испорченности (или, скажем, не в окончательной испорченности) автора.
Сообщество расстриг-священников – фантазм человека эпохи перезревшего капитализма. Высвободиться из синекуры, в которой паразитически существовал под прикрытием фигуры Бога, в закрытый дом на побережье, где тебя вкусно кормят свежей рыбой, спиртное не под запретом и денежки зарабатываются на собачьих бегах – это значит не высвободиться, а просто сменить один образ паразитизма на другой: был клещом, стал клопом. Мечта сбылась: не нужно трясти кадилом и читать малопонятные экзегезы, а можно состоять в обществе себе же подобных, будучи уверенным – и это, наверное, самое важное, самое эссенциальное – в том, что тебя не предадут. Мелкое, мерзкое счастье клубного покоя.
При просмотре следует пристально вглядеться в образ того многократно изнасилованного вновьприбывшим священником бедняги, а точнее, на своё изменяющееся ощущение от его действий – а это сложное чувство, переплавляющееся из жалости к человеку изломанной судьбы в восхищение от того, кто желает попасть в Клуб. А ведь возможность только одна – влезть в ещё тёплые сапоги убитого, чьё повышенное плотское желание чуть-чуть не разрушает Клуб (а в нём всё, как кажется, проще и серьёзней: сестра, которая так лихо и спокойно меняет подгузник самому старому жильцу дома, наверное, вполне спокойно относится и к здоровым тяготениям своих братьев); к меланхоличной гомосексуальности отца-еретика уже все притерпелись, к педофилии благообразного бородача – нет (Клуб фундирует докса, но не просто обычное общественное мнение, а Докса-закон, который снисходительно подтверждает, что с мужчинами уже можно, а с мальчиками ещё нельзя).
Уже поздней становится понятно, что Барт с его фантазматической идиорритмией (почти) ни при чём: просто хитрые и не останавливающиеся ни перед чем мерзавцы ловко и самым гнусным способом сохраняют своё общество – клуб, гнездо клопов, вонючий покой на фоне океана и ошеломляющих закатов. А то, что Пабло Ларраин талантлив и ему удалось снять фильм страшно болезненный, как удар под дых, понятно с первых кадров. Остаётся лишь надеяться, что большие деньги не смогут сбить этого режиссёра с правильного пути, и даже в новом фильме о Жаклин Кеннеди он сможет остаться честным и жёстким постановщиком.
Алексей Тютькин
7 декабря, 2016