Белый Материал (White Material)

 

Реж. Клер Дени

Франция, 106 мин., 2009 год

 

«Эти грязные белые» – кричит пожилая «белая» женщина Мари Виаль (Изабель Юппер), в адрес солдат французского легиона, предупреждающих, что в связи с противостоянием между повстанцами и армией неназванной, а значит какой-угодно-африканской-страны, необходимо покинуть зону предполагаемых боевых действий, где располагается и кофейная плантация Виалей.

Очень скоро в пространстве того паззла, который, умножая хронологическое время тех двух дней, что длится повествование, раскраивает Клер Дени, становится трудно находиться, трудно дышать. Дым горящих построек, пыль, поднятая колесами автомобилей, выхлопные газы застилают глаза и горизонт. Звук цикад африканской саванны начинает наливаться металлом, в металле же – отливаться. Пространство оказывается невыносимым. Такой же невыносимой становится и сама история – вне зависимости от того, как складывать элементы паззла.

Мари, всего день назад бывшая той свободной уверенной в себе женщиной, что гнала отпустив руль, раскинув руки, что крылья – как-будто летела – свой мотоцикл по ровной дорожке своей плантации, оказывается, всего лишь, «белым материалом» черного континента. «Ее» страна , «ее» плантация, «ее» кофе, «ее» семья – муж, пусть даже и бывший, живущий со своей новой, чернокожей африканской женой и их общим сыном, «ее» сын – существуют уже только в ее воображении.  «Ее» страна больше не принимает Мари, отторгает, как инородный, «белый» материал. Так отторгает тело насильственно проникшую в него пулю, или «чужой» орган, имплантант. «Ее» бывший муж Андрэ (Кристофер Ламберт) уговорил своего отца Анри (Мишель Сюбор), которому формально принадлежит плантация, подписать бумаги о ее продаже. «Ее» кофе не может быть переработан, несмотря на все усилия Мари: рабочие – ушли, электричество – перерублено. Перемешанные с кровью кофейные зерна остаются внутри остановившихся механизмов, как-будто отторгаемые ими. Чем ближе к финалу, тем таких – отторгнутых самой, кажется, жизнью, самим бытием –элементов становится все больше.  Плантация – сожжена. Андрэ – лежит мертвым. Их с Мари сын Мануэль, присоединяется к своим африканским ровесникам в их средние и поздние teen, когда «убивать» и «играть», в том числе, играть в «белых» понятия очень близкие. Разграбив вместе с ними «родной» дом – так же как и остальные подростки он теперь лежит убитым, обгорая в огне, стирающим с земли отторгнутый кусок пространства.

Умерло даже радио – главный африканский источник информации, как и убитый правительственными войсками диктор-диджей, читавший свой бесконечный информационный рэп, сообщая о ходе военных действий.

Чтобы завершить историю, начало которой положил еще один мертвец – Боксер (Исаак де Банколе), когда-то поднявший повстанческое движение, Мари остается лишь совершить завершающий, последний, предельный жест, – дикий,  отсылающий к самым далеким и страшным мифологическим утробным временам – нанести несколько тяжелых ударов мачете своему бывшему свекру, все еще остающемуся в живых.

При таком недостатке воздуха, избытке звука, смерти, бес-чувственности, бес-человечности, так всегда отличающая Клер Дени телесность кажется произведенной в каком-то ином – трансцендентном этому мире. В том, как Андрэ касается Мари, очень трудно понять, что это бывший муж касается своей бывшей жены. Или, как Мари касается своего сына, или обнимает за плечи чернокожего сына своего бывшего мужа и т.п.  Все это компенсирует ту нехватку «человечности», которая присутствует в других кадрах. Так же как компенсируют ее и те отношения, что возникают между персонажами задающими пределы этой истории – умирающим от ранения в живот Боксером и пытающейся помочь ему Мари – она дает ему пищу, воду, пробует достать медикаменты. «Для Вас здесь становится небезопасно», – пробует указать он ей, «Как и для Вас», – реагирует Мари.

Однажды, в своем монументальном «Исследовании Истории» Арнольд Дж. Тойнби, сделал ремарку, в которой указал на то, что «если бы вся история сводилась лишь к истории Цивилизации», то она (история), имела бы свой конец. Но, этот конец оказывается по-Тойнби – преодоленным в том случае, «если рассматривать усилия человека по построению Цивилизации лишь как главу в истории вечного столкновения между Человеком и Богом». И даже если в случае фильма Клер Дени слово «Бог» приходит в голову в последнюю очередь — наличие некоего трансцендентного начала, данного в фильме через телесность, которой так не хватает, которая вытесняется смертью, дымом и звуком – это то, что в силу этой нехватки начинаешь искать, и то, что находишь, пусть даже и вне фильма.