Гибридность жанров давно стала местом поиска свободы в кино. От размытых границ между документальным и игровым до экспериментальной реконструкции личного опыта – с помощью архивных съемок, found footage или даже анимации. Вместе с тем и сама мультипликация становится бесконечно свободным способом общения для режиссера – примером тому может служить фильмография известного мультипликатора, выходца из Украины Игоря Ковалева. Его работы «Молоко» (2005) и «Его жена курица» (1990) критика нередко ставит в один ряд с картинами эстонца Прийта Пярта или чеха Яна Шванкмайера. Широкой аудитории режиссер знаком прежде всего по фильмам «Пластилиновая ворона» (1981), «Следствие ведут колобки» (1986) и экстравагантному сериалу «ААА! Настоящие монстры» (1994 – 1997).
Ася ШУЛЬГИНА встретилась с Игорем Ковалевым и поговорила с ним о его фильмах и различии между «коммерческой» и «авторской» анимацией.
Мне известно, что вы наш соотечественник. Расскажите, пожалуйста, по порядку, как и с чего вы начинали?
Меня взяла за руку мама друга и просто привела. Посмотрев мои рисунки, мне сказали: «Рисовать вы не умеете, но мы вас научим. Хотите?». И я сказал «да». У меня были замечательные учителя. Мой первый учитель был Евгений Сивоконь, потом Давид Черкасский.
А как попали на Киевскую киностудию?
В своей жизни я проработал на трех студиях – и тринадцать с половиной лет на Киевской студии. Пришел как заливщик, прорисовщик, а потом стал аниматором. В идею студии я не верил, я хотел быть хорошим аниматором. Я полупрофессиональный герпетолог – раньше хотел поступать на биофак. С детства любил амфибий и рептилий, всегда была куча террариумов дома, но как-то это прошло. А еще был барабанщиком и даже играл в группе.
И там же вы познакомились с Александром Татарским?
В 1971-ом я познакомился с Татарским. По-настоящему мы с ним подружились в постели. Мы просто спали с ним вместе. Нас послали в колхоз, там размещали по каким-то хатам. В одной из них была одна большая кровать, и мы, не зная друг друга, согласились переночевать. Разговорились, и оказалось, что оба любим Чаплина, Китона, цирк. Мы всю ночь не спали и на следующий день не могли работать. До 1979-го года мы с ним никогда не расставались. Со временем, бывало, наши вкусы не совпадали. К примеру, как-то решил показать Саше «Мушетт» Брессона. Через 20 минут после начала фильма он вышел, а я досмотрел до конца. Когда кино закончилось, я у него поинтересовался, почему же он ушел. На что он ответил: «Слушай, тебе всегда нравится вот что-то такое, что никто не любит».
И так вместе с Татарским в Москве и создалась студия «Пилот»…
Да, когда мы с Сашей переехали в Москву, вот тут всё и началось. Мы стали работать самостоятельно. Первым мультфильмом была «Пластилиновая ворона» (1981). Когда мы ее закончили, нам было смешно, мы считали ее детским лепетом. Но Норштейн посмотрел и сказал: «Я думаю, это будет лучший фильм года ТО «Экран»». Нам было приятно это услышать. Сама же студия возникла благодаря Саше Татарскому, он ее сделал. Я рисовал, писал сценарии «Крылья, ноги и хвосты» (1985), «Следствие ведут Колобки» (1986), а потом решил делать что-то большее.
Евгений Делюсин, Игорь Ковалев, Александр Татарский, 1992. Фото Олега Кузовкова
После того, как утвердились в Москве, вы решили себя попробовать в США?
В 90-х я думал, что поеду туда на 2 года, а остался там на 20 лет.
Где и создали культовый мультсериал «ААА! Настоящие монстры» (1994-1997).
Это был единственный телевизионный сериал, над которым я работал в Америке, где мне не запрещали делать изобразительный стиль, то есть никто не вмешивался в рабочий процесс. Дизайн полностью мой, а вот идея не моя, она уже была. Но когда мы делали «пилотку» вместе с Женей Делюсиным, то существенно переделали сценарий и потом диалоги переписывали под раскадровку, под нашу версию. Поэтому в первом сезоне я был полностью художественным руководителем этого проекта. И вел его. Но после первого сезона ушел в другие проекты. Да, на сегодня это единственный сериал, где сразу видно мой стиль студии «Пилот»». Безусловно – да.
А откуда взялись эти чудные персонажи?
На этом сериале работало только три русских человека – Женя Делюсин, Сережа Шамповский и я. Бывшие «пилотовцы». Так получилось, я попросил, чтоб они вдвоем работали. Мне вообще в жизни повезло – я работал с одними и теми же людьми. И с Женей мы сделали весь аниматик, раскадровку, он был со-дизайнером.
Я помню, что в нем присутствовали элементы русской классики – как «Нос» Гоголя в эпизоде, когда Крамм потерял свой глаз.
Да, и когда он потерял, вдруг запел Козловский. Эта вставка русской песенки было моим решением.
После «Монстров» вы пробуете себя в «Неугомонных» (1991-2004). А какова история их создания?
Задумка была в том, чтобы показать мир глазами детей. Потому было очень много планов и как бы низкая камера. Я начал на нем работать, когда прошел уже первый сезон. Но, когда меня пригласили срежессировать полнометражный мультфильм, там уже было два режиссера – в Америке так принято. Для полного метра я тоже делал дизайн. Я придумал Новорожденного – брата Томми, я рисовал Машину Рептора и парочку второстепенных персонажей. Вот там я как раз делал дизайн. Скажу честно – когда я впервые посмотрел этот сериал, не могу сказать, что мне он очень понравился. Но он был очень популярным, одним из самых смотрибельных сериалов для детей – и не только в Америке. «Неугомонные» был безумно популярен в Европе. А когда сделали полный метр («Карапузы» 1998), это был первый не диснеевский полнометражный фильм, который собрал в первый уикенд 91 миллион долларов.
Кадр из анимационного фильма «Его жена курица»
Что в коммерческих, что в ваших «личных» небезызвестных мультфильмах – как «Его жена курица» (1990), «Андрей Свислоцкий» (1992) – просматривается один и тот же авторский стиль. Эти черточки, эти тестоподобные тела… А как же он выработался?
Когда я рисую, то совершенно не думаю. Я не думаю про схожести, просто рисую так, чтобы мне нравилось – ну как рука идет. Что считаю интересным изобразить, то и делаю. Для меня очень важно, когда я делаю изображение, дизайн, чувствовать себя комфортно – не выдавливать из себя. Если я рисую «комфортно», тогда это хорошо.
В ваших авторских фильмах я заметила некоторые вещи: например, поговорки изображены буквально. Чем это мотивировано?
Я подсознательно всегда очень любил лубок и старался не подражать. Если так уж говорить, то я очень люблю наивный, примитивный стиль, когда это специально делается. Одно время очень вдохновлялся югославскими примитивистами. Вот, например, один из моих любимых художников, Пикассо, этого не скрывал, он это специально делал. Я всегда интересовался детским рисунком, детским творчеством, старался всегда всех своих персонажей изображать в этом стиле.
Вы переосмысливаете творчество художников, которые вас воодушевляли?
Да, конечно. Раньше, например, очень нравился Шагал, но сейчас почему-то меньше. Вкусы с годами меняются, и если когда-то я кого-то мог носить на руках, то теперь «остываю» к ним… и наоборот. Просто происходит определенная переоценка.
Что подтолкнуло к созданию «личного» кино?
На Высших режиссерских курсах я увидел Дрейера, Брессона – и что-то в моих мозгах изменилось. Я решил, что хочу самовыражаться – я устал от комедии, и Саша меня в моих начинаниях поддержал.
И как вы начали?
Я сделал фильм «Его жена курица» и не мог его оценивать. Все фильмы, которые вы видели, я сделал для самого себя, извините. Я никогда не думаю об аудитории, абсолютно. Это моя игрушка, я чувствую себя маленьким мальчиком, это мой пазл. Я комбинирую, что-то составляю и, честно говоря, я стесняюсь это показывать. А когда фильмы начали получать призы, я стал еще более уверенным, стал делать больше, больше и больше. Из-за нехватки времени сделал очень мало своих авторских фильмов. В 1991 году я уехал из страны и прожил за рубежом 20 лет. Габор Чупо – хозяин «Класки Чупо» – пообещал мне предоставлять возможность и деньги на мои авторские фильмы. Я постоянно делаю мастер-классы и часто со студентами выезжаю в разные школы в Европе и в Америке.
Кадр из анимационного фильма «Следствие ведут Колобки»
А с чего начинаются ваши мультфильмы?
Авторские начинались с детали. Будь-то изображение или движение, или просто звук. Вот когда пишу сценарий, моя тетрадка всегда делится пополам: слева изображение, справа звук. На меня очень влияет музыка, и это всегда вырастает из контрастов. Это может быть что-то современное или старая песенка. Вот, например, в «Его жена курица» трамвайчик едет по пластинке. Я нигде этого не видел, но, оказывается, есть такая игрушка. Композитор «Неугомонных» подарил мне ее – я был в шоке, но он купил это в Японии. А когда-то в свое время я увидел именно это, и пошел снежный ком. Или вот в «Молоке» (2005) я соединил Тома Йорка и Прокофьева.
А как вы отличаете субъективное кино от коммерческого?
Для меня между зрительским и авторским кино существует большое различие. Когда я делаю под заказ, у меня совершенно другая часть мозга работает, хоть это в целом и одна отрасль. Я думаю об аудитории, о том, что я должен удовлетворить ее и продюсеров. Фильм должен зарабатывать деньги, не режиссер. Как бы не ругали коммерческое кино, если оно окупается – то для этого оно и делалось. В заказном кино ты начинаешь работать от общего к частному: заготовки, а потом детали. В авторском наоборот – от детали, которая тебя волнует, тебя тревожит. И она затем начинает обрастать.
Что в персональном кино важно?
Трудно ответить, но могу сказать, что кино не имеет никакого отношения к литературе. Это совершенно другой вид искусства, абсолютно. Кино для меня ближе всего к музыке, танцу. Я очень остро отличаю кино от театрального искусства – они как бы похожи, допустим, за счет сценографии, но в театре нельзя сделать временнóй монтаж. Еще я считаю, что актер – просто марионетка, он должен слепо следовать моим указаниям. Понимаете, кино сложный вид искусства, он молодой. И я верю, что в скором времени он изменится. Ведь как сильно происходит взаимное слияние анимации и кинематографа… Еще, на мой взгляд, искусство не должно менять мир. Если начинаешь понимать искусство, то оно перестает быть таковым. Его нужно чувствовать. Если ты начинаешь понимать искусство, значит, оно одноразовое. Только если его хочется пересматривать, то это настоящее произведение. Я могу пересматривать один и тот же фильм раз пятьдесят, и мне нравится.
Интересно. Тогда расскажите о принципах вашей работы.
Я инертный и ленивый человек. У меня бывают всплески, но я меланхолик. Бывает, что я впадаю в депрессию и на две недели вообще становлюсь сомнамбулой, но на работу хожу каждый день. И делаю всё очень быстро и хорошо. Знаете, я был очень большим трудоголиком до 50 лет – да и по сей день, бывает, много работаю. Но после пятидесяти уже появилась какая-то усталость. Хотя я работаю 12 часов в день. Я всю жизнь так работаю. Всегда завалы, всегда не успеваешь. Однако когда я делаю авторские фильмы, тогда я глобальный перфекционист – и все делаю размерено и дотошно. В принципе я не считаю себя художником. Но бывали периоды в жизни между 40 и 50 годами, когда я постоянно рисовал. Столько рисовал! У меня было очень много выставок – была одна, где было работ за двести. Я просто не мог, чтобы не самовыразиться на бумаге. Вот мне хотелось! Когда выпадала свободная минута, я что-то там зарисовывал. У меня была потребность, а потом только я делал отбор. Я боюсь сделать что-то безвкусное, но это относительный вопрос. Вернее, я задумываюсь, искренен ли я сам с собой? Правда, в это стараюсь не вникать.
Расскажите, пожалуйста, про «Молоко», он собрал множество призов…
Он очень долго делался. Я его с трудом родил. В общем… я им недоволен, но он мне близок. Когда дали Гран-при («Молоко» получил Гран-при на фестивалях в Хиросиме, Оттаве, на фестивале КРОК – ред.), я задумался «почему же так?». Многие говорят, что его персонаж, мальчик – это я. Но я не ассоциирую себя с героями моих фильмов. Я никогда не хочу пересматривать свои фильмы, мне не интересно смотреть фильм, который я уже сделал, потому что люблю больше подготовительный период.
Кадр из анимационного фильма «Молоко»
Часто ваши авторские фильмы называют депрессивными. А вы сами как себя чувствуете? Есть ли в вашей жизни место юмору?
Когда я в хорошем настроении и не выпиваю, то много шучу, и люди устают от моих шуток. Габор Чупо, просмотрев «Его жена курица», как-то сказал мне: «Мне очень понравился мультфильм, после него я был уверен, что ты чуть-чуть нездоровый человек. И я думал, что увижу совершенно другого человека».
Скажите, а как ваши дети реагируют на мультики?
Ну, начнем с того, что они уже взрослые, а росли совершенно на других мультфильмах. Они помнят и в детстве очень любили «Следствие ведут Колобки», которые мы еще делали в Москве.
Расскажите о вашем опыте работы с новыми технологиями, например, 3D.
Я работал над телевизионным сериалом для детей «Алиса знает, что делать» (2012). Просто мне было интересно попробовать сделать серию полностью в 3D. Это сумасшедшая анимация. Кстати, вся анимация делается в Китае – чтоб быстрее было.
А в авторском?
В новом авторском фильме («До любви», 2016 – ред.) использую 50 на 50 анимации в старом и новом форматах. Я специально это делаю. Чтоб была эклектика. Я думаю, это очень гармонично. Это фильм о любви с четкой историей. Он контрастный, много эпизодов насыщенны по цвету.
Могли бы вы дать какие-то рекомендации молодым аниматорам?
Я очень много преподавал в Америке, в университете искусств и очень люблю молодое искусство, просто помешан на нем. Я всегда хожу на выставки и смотрю фильмы молодых, поскольку верю, что искусство только за молодыми. Когда старые мастера начинают ворчать, то считаю, что это все ерунда. Искусство меняется, оно движется вперед! Ни в коем случае нельзя ограничивать молодых. На самом деле, я считаю, что должен быть учитель, но студент сам должен делать отбор. Если у тебя есть хороший вкус, то через себя как через фильтр надо все наставления педагогов пропускать. Если ты талантливый, если ты способный, ты всегда почувствуешь, когда педагог тебя понимает и что нужно от него брать, а что отвергать. Анимация должна трансформироваться, и она будет меняться! Студенческие работы мне всегда интереснее, чем мультфильмы старых профессионалов… Может, им и не хватает гармонии или профессионализма, но идеи! Какие-то свежие штучки намного лучше. Ни в коем случае нельзя бояться, нужно быть всегда рискованным и раскованным. Делайте для себя – вы можете сомневаться в вашем вкусе, но такой он уже вам дан. Когда будет искренне, и тогда это будет что-то. А время покажет.
И напоследок: скажите, что же такое анимация?
Я категорически не отличаю анимацию от игрового кино и научно-популярного – это все один вид искусства. Это синема. Я считаю, что любое самовыражение на экране – 16 мм, видео, прочее – это все кино. И законы одни. Я считаю, что делаю кино.
Заглавное фото Алексея Будовского