12-15 мая в Санкт-Петербурге состоялась мини-ретроспектива Киры Муратовой. По следам события, а также как послесловие к последним выпускам Cineticle, посвященным филиппинскому и восточноевропейскому кинематографу, мы публикуем перевод письма филиппинского режиссера Джона Торреса, адресованное фильмам Киры Муратовой.
1.
Эти ранние, короткие встречи. Я сосредоточен, они гипнотизируют. Камера проходит за спинами людей, осторожно скользя мимо плеч.
Зина: Раньше мне нравились красивые люди, сейчас я хочу, чтобы они были умны. Но я хочу быть интересной им.
Мне кажется, эти слова написаны как поэзия, замаскированная под диалог. Фильмы Киры Муратовой всегда вызывают у меня желание сделать скриншот. В них есть промежуточные моменты, когда камера еще не дошла до метки, когда в ее движении ощущается напряжение. Даже когда герои говорят о каких-то бюрократических вещах, вроде водопроводных труб в районе, существует некая энергия, которую пропускает экран.
Я не хочу прикасаться к великим фильмам. За исключением тех, что принадлежат ей, они никогда не вызывали у меня такого благоговения. Они совсем не кажутся хрупкими. Наоборот, мне хочется поиграть с перемоткой. Я хочу остановить тот или иной конкретный момент, сделать скриншот с мерцающей поэтической строчкой или без нее. Чтобы рассмотреть их немного дольше, когда они сохраняют свою позу. Кира этого, конечно, не заметит. Мы на Филиппинах, а она сейчас наверняка в другом месте.
Вот мы и остановились. Героиня спрашивает женщину, хочет ли та чаю. Она движется к окну, все еще в мыслях о воде и водопроводных трубах. Зина, факты на бумаге. Потом кто-то подшучивает насчет брака. Я должна выйти замуж, говорит Зина. Она подходит к Кире, выступающей в качестве актрисы: Я знаю ее, я слезла с ее колен, ближе к его.
Кира говорит, что в кино или книгах мужчины и женщины — красивы, чувствительны и цельны. Даже в момент страдания есть причина и следствие, начало и конец. Здесь, говорит она, обращаясь к тем моментам, когда находится на экране, здесь все зыбко.
В конце, ей нужно удержать своего русского Боба Дилана, это очевидно. Поэтому она просит его любить ее по-другому. И пожертвовать всем ради нее.
Он отвечает: Глупости. Ты говоришь как по книге. Я не могу остаться дома и ждать, когда ты вернешься.
И это конец. Классика.
Кадр из фильма «Короткие встречи» (1967), реж. Кира Муратова
2.
Так начинаются долгие прощания. Они снова начинаются с воды. И музыки. И повторяемых действий. И фортепиано. Снова заряженное действие. Но камера подходит ближе. Следует несколько поразительных портретов. Лица — по-прежнему лучшее. А затем: части тел — рука в саду, волосы красавицы Маши у окна, в тот момент, когда мать и сын прибывают в большой дом.
Мать видит возможность романтического увлечения для сына, поэтому говорит: Я надеюсь построить тебе город, Маша, где ты сможешь жить счастливо. Я надеюсь дожить до этого дня.
Кира любит акцентировать отдельные моменты, чтобы ты их не упустил. Повторяет: Я сочувствую тебе. Сын говорит по телефону: Папа, у меня всего три минуты. Я еще не решил. Три минуты. Три минуты. Мать входит в кадр и подслушивает, идеальный тайминг: Хорошо, я хочу жить с тобой. Хорошо, я уйду от мамы.
Говорящие сцены лишены звука: Прыгающий сын. Мать, пишущая сердитое письмо мужу: Не лезь в мою жизнь. Сын, прячущийся от матери на танцплощадке.
В коридоре сын наконец говорит матери: Я люблю тебя, я останусь.
Мы начинаем скучать по Маше, которая всегда поддевала своего сына. Она научит его тому, как уходить.
3.
Познавая огромный мир. Множество разбитых зеркал, отражающих поверхностей, отражений.
В этом есть некий танец, вечное покачивание.
Они все еще как дети. Молоко за любовь. Повсюду шляпы. Мужики за рулем больших грузовиков. Мешки, чтобы сохранить равновесие, качаясь взад-вперед, как дети. Искры от строительных инструментов. Как будто дети подписались играть эти роли в фильме вечно. Все стареют. Но сценарий остается прежним.
Даже вопросы детские:
Где ты родился? Кто тебе нравится? Какой цвет?
И декларативные заявления:
Я думал, у тебя нет одного пальца. А он ее безумно любит.
Простые инструкции.
1. Играй на гармошке: Она красит губы. У него есть шарф: Попробуй.
2. Идеальный дом: Мы — строители! Земля — наш пол, небо — наш потолок.
3. Светлое будущее: Я говорю, много симпатичных ребят. Очень много. Нет, я не выйду замуж, пока не влюблюсь!
Кадр из фильма «Три истории» (1997), реж. Кира Муратова
4.
перемена судьбы перемена темпа
субтитры не нужны
5.
Этот синдром: тебе нравилась девушка, писавшая стихи, та самая, очень хорошая, но очень неуверенная в себе. Ты хочешь быть интересным ей. Поэтому ты годами учишься рассказывать истории. И ты не встретишься с ней, пока сам не увидишь мир. И наконец ты случайно встречаешь ее. Момент идеальный: теперь ты интересен. Сюрприз: теперь она слушает другую музыку, не только те фортепианные этюды. Они потонули в гуле рока и техно, и ты качаешься, пытаясь снова найти те мгновения.
Больше нет простых предложений. Простые слова, да, вроде «цвет», «фактура» и, о ужас, «радуга». Но «психбольница», «солнцезащитные очки» и «чувак»?
Ты помнишь, как она однажды сказала вам, что в кино персонажи говорят ясно и сжато. Но сейчас тебе приходится прорываться сквозь шум. Сейчас ты пытаешься понять ее сквозь этот шум.
По-прежнему остались повторы, и дети, и взрослые-звери.
Перевод: Евгений Карасев
Оригинал: La Furia Umana. John Torres / To Kira Muratova
Читайте также:
Письмо, которое я хотел тебе написать (Станислав Битюцкий Алексису Тиосеко)
Виктор Эрисе: Открытка для Монте Хеллмана
Джим Джармуш. Открытое письмо Джону Кассаветесу