«Кетчуп не нужен» Альберта Киша: как приготовить нацию

 

Что сплачивает нацию? Одни говорят, что родная земля. Другие – что фюрер. Канадский венгр Альберт Киш ещё в 1970-х показал, что нацию лучше всего способен объединить… яблочный штрудель. Не тот, что продаётся в супермаркетах, а тот, что пекут дома сами – «как бабушка учила». Штрудель приятнее фюрера, к тому же, эта выпечка не претендует на чужие территории: ей достаточно обеденного стола. Штруделю нужен не аншлюс, а анклав – особенно если речь идёт о переселенцах, которые на новом месте отказываются питаться типовыми сосисками в тесте и воссоздают свою малую родину в пределах кухни или заднего двора, где всегда готовы накрыть стол для родственников и друзей. Немцы, чехи, те же венгры готовят штрудель по-разному, а у каждой этнической общности Старого Света есть неповторимая кулинария, однако ярче всего, по контрасту, эти национальные очаги горят в свете Новом – например, в гостеприимной Канаде.

Дмитрий БУНЫГИН предлагает на пробу зрелый плод канадской школы документалистики – короткий метр режиссёра-эмигранта Альберта Киша «Кетчуп не нужен», по-своему отозвавшийся на теорию Ролана Барта о еде как ритуальном жесте, национальной субстанции и пищевом знаке народности.   

 

«Венгерский режиссёр Альберт Киш, если надеть на него мотошлем, будет выглядеть как нечто среднее между поэтом Солженицыным и русским космонавтом» – такой сумбурный шарж предварял одну из заметок журнала Cinema Canada за апрель-май 1978 года. Шарж дружеский: журнал значился печатным органом Канадского общества кинематографистов. Автор заметки Лоис Сигел тогда была начинающим режиссёром, более того, незадолго до её написания сотрудничала с Кишем в качестве ассистентки. Другое дело, что венгр Киш, после событий 1956 года сбежавший в Канаду, захватив из багажа лишь томик Белы Балаша, к концу 70-х давно служил штатным монтажером в главной киноинституции страны The National Film Board of Canada, а на собственные фильмы получал гранты от канадского минкульта и вряд ли мог считаться «венгерским» режиссёром.

И всё-таки в статье Cinema Canada нас не должны отвлекать и смущать ни этот «шовинистский» акцент, ни громоздкий, рушащийся ассоциативный ряд, уподобляющий менее известных бородачей бородачам более известным, ни простительный недочёт – Александр Исаевич действительно писал стихи и даже носил их на суд Ахматовой, однако в заметке он назван «поэтом», очевидно, по причине контаминации с Иосифом Александровичем. В ту декаду советские граждане перебегали сквозь занавес в темпе лопающихся зёрен воздушной кукурузы, и каждый пятый мёл пол бородой, а каждый второй прижимал к груди рукопись – поди всех упомни!

Куда более справедливо предположить, что в её заметке Лоис Сигел нарочно понадобился этот пышный бантик, на одном конце которого – гонимый диссидент, а на втором – любимец партии, чья мировая (вселенская?) слава первого космонавта обрекла его на изгнанничество другого рода: подчинить себя нескончаемым кругосветным «визитам дружбы».

Сигел тут же растягивает узел, показав внимательным читателям, как вульгарно может преломляться образ беженца и что лишь предрассудки способны заставить коренных канадцев принять Альберта Киша за ассимилированную жертву режима или торжествующего посла неведомой расы. Киш, после переезда в Канаду сменивший пару букв в своей природной фамилии «Кисс», вовлечён совсем в иные, партизанские практики. Он никогда не выбивался из широких, но узнаваемых формальных стандартов «Нэшнл Филм Борд», технически снимая «как канадец», а частную «венгерскость» растворяя в прямой речи – прямой несмотря на «переломанный английский» – своих персонажей: ими неизменно становились переселенцы, всё больше иммигранты из Восточной Европы, осевшие в «канадщине». Голоса, на разный манер коверкающие государственный язык, исполняют в работах Киша слаженную партию, какой не ожидаешь от вавилонского хора.

 

 

В одной из них слышится – «Кетчуп не нужен!». Так и был назван документальный фильм Альберта Киша (Hold the Ketchup, 1977), беззастенчивое ревю кулинарных традиций канадской эмиграции. Румыны, украинцы, греки, итальянцы, португальцы, конечно же венгры – не стесняясь «нации хозяев» пекут здесь особый хлеб, особо готовят фарш, иначе начиняют овощи и добавляют инаковых специй. Всеобщие хотдоги, политые кетчупом, с ласковым презрением скармливают детишкам: «Вырастут – поймут разницу!». Трафаретный джанкфуд удовлетворяет нашу детскую потребность в иллюзии пищевого эсперанто, когда нам хочется забыть о том, что язык имеет две равноценные функции: вместе с общением он поддерживает раз-общение. Национальная кухня становится у Киша инструментом разобщения как отмежевания: обеденный стол этнического меньшинства очерчивает собой межу, создаёт анклав – клуб для «своих», но не закрытый или, по крайней мере, проницаемый сторонним взглядом – внутри культуры уже-готовой еды, противопоставляя ей церемониальную культуру приготовления. Здесь, за длинным семейным столом, встречаются территория, экономика, мифология, политика и психология. Здесь – пусть на время ностальгических воскресных собраний – рождается нация.

…Пожирая глазами снедь, зритель рискует пропустить мимо ушей слова одной из респондентов Киша, молодой португалки: «Мы можем одеваться как канадцы, мы можем вести себя как канадцы, но мы никогда не станем питаться как канадцы». Не стоит преувеличивать эмансипаторный заряд фразы и воображать её первой строчкой из песни протеста: это не лозунг – это рецепт.

 

Дмитрий Буныгин