Существуют фильмы, восхищающие своей внешней простотой, которая в то же время подразумевает интригующую сложность. Документальный фильм «Серые Сады» (1975) Альберта и Дэвида Мейслз, который уже доступен для просмотра русскоязычного зрителя, запечатлел жизнь двух женщин, – матери и дочери, большой Эди и маленькой Эди – которые живут в усадьбе «Серые Сады». Cineticle публикует об этом удивительном «простом сложном» фильме два материала, разделенные почти тридцатью годами: рецензию Роджера Эберта, написанную после выхода фильма на экраны, и рецензию Хилтона Алса, приуроченную к релизу фильма на DVD.
1.
Роджер Эберт. Рецензия на фильм «Серые Сады»
Эди Бувье Бил, закутанная в домашний халат, сидит на кровати в окружении котов, мечтательно напевая «Чай для двоих, двое за чаем…». И мы гадаем, является ли эта песня историей последней, длинной главы ее жизни. Более 20 лет она и ее дочь Эди прожили вместе в полуразрушенном особняке у моря. С обеих сторон они окружены летними усадьбами зажиточных людей – людей их класса – только усадьба «Серые Сады» находится в состоянии готического запустения.
Когда-то дом был прекрасен, прекрасными были и дамы Бувье. Они, женщина восьмидесяти двух и ее 56-летняя дочь, смотрят на нас из альбома для фотографий, и мы видим их в то время, когда они принадлежали к сливкам общества. Эдит в день ее свадьбы. Эди в роли модели на благотворительном показе мод. Теперь же воцарилось медленное разложение: комнаты их усадьбы и пространство их жизней постепенно стали изолированы, брошены на разграбление енотам и воспоминаниям.
Но и сейчас они кое-что сохранили, отбросив столь многое. Они до сих пор обладают остроумием, стилем и тем, что я бы назвал здравомыслием. «Серые Сады» (Grey Gardens, 1975) – один из самых запоминающихся документальных фильмов за уже очень долгое время, сохраняет их дивное существование, и мы безумно этому рады. Фильм расширяет наше представление о возможностях, показывая двух типичных эксцентричных особ, двух людей, которые отказались жить так, как им навязывалось, и к концу фильма мы понимаем, что они жили полной жизнью, согласно своему выбору.
Фильм был снят практически случайно. К Альберту и Дэвиду Мейслз, режиссерам таких документальных картин как «Коммивояжер» (Salesman, 1969) и «Защити меня» (Gimme Shelter, 1970), обратились две сестры Бувье, Жаклин Онассис и Ли Радзевил. Не хотели бы братья Мейслз сделать фильм о Бувье? Возможно. Джеки и Ли предоставили им информацию о семье, в том числе и о двух кузинах-отшельницах, живущих в Ист-Хэмптон, штат Нью-Йорк.
Братья Мейслз снимали время от времени на протяжении нескольких месяцев. Затем они просмотрели отснятый материал и решили, что фильм вовсе не о Джеки и Ли – а, как оказалось, об Эдит и Эди.
Они не просто вернулись в «Серые Сады», а переехали туда на два месяца, чтобы следовать повсюду за дамами Бил в их повседневной рутине, используя портативные камеры. Многое из их обычного распорядка кажется сценически продуманным заранее. Миссис Бил, когда-то широкоизвестная концертная певица, исполняет для них несколько песен. Эди, которая всегда мечтала о карьере танцовщицы, импровизирует «мягкую чечетку» под марш Военного Института Вирджинии. А затем две женщины, способами, изящно оточенными за многие годы, заводят между собой перебранку.
Именно в этом увлекательный загадочный ключевой момент фильма. Мы постепенно понимаем, что две женщины абсолютно зависимы друг от друга, что они представляют собой собирательную личность (или, как братья Мейслз обозначили, «закрытую систему»). Эди никогда не была замужем: она приводила в дом нескольких мужчин, но они не понравились матери. Это одна из причин для ссоры. «Это было как раз после падения Франции», – рассказывает как-то Эди, уточняя дату воспоминания. «Франция пала», – говорит ее мать, – «но не Эди».
Дом окружен, как подмечает Эди, «морем зелени». Земли зарастают, словно в дикой природе. «Я потеряла однажды свой голубой шарф и уже никогда его не найду», – размышляет она. Внутри дома со стен падает штукатурка, еноты мирно сосуществуют с дамами Бил и огромной семьей котов. И снова играют старые граммофонные пластинки, вечером в воскресенье девушки слушают по радио Нормана Винсента Пила из Нью-Йорка. «Во-первых, думайте», – советует он, – «Затем пробуйте…».
Эди надевает эксцентричные наряды. Ей нравится носить юбки вверх тормашками. Она никогда не появляется без тюрбана. Она одета в кружевные занавески, простыни, купальные костюмы, которые в последний раз были замечены на обложке Life примерно 1948 года. Она и ее мать все время разговаривают, иногда – одновременно, обе знают наперед все слова. Из этого бытия возникает фильм, довольно интересный, смешной и яркий, и в то же время спокойный. Сложно не симпатизировать этим двум женщинам.
Моменты: Эди кормит енотов хлебом марки Wonder Bread. Эдит, безмятежно наблюдающая, как кот гадит за ее портретом. Близорукая Эди, стоящая на весах и рассматривающая показатели с помощью бинокля. Эдит, признающаяся, что не может обернуться, потому что у ее купального костюма отсутствует задняя часть. Две женщины посреди ночи, ветшающая усадьба раскинулась вокруг – они одни в комнате, слушают старые песни и проигрывают старые воспоминания. «Я для тебя, а ты для меня, разве не видишь ты, как счастливы мы будем».
November 10, 1976
2
Хилтон Алс. «Серые Сады»: Стойкие личности
В 1998 я брал интервью у маленькой Эди, живой звезды «Серых Садов» (Grey Gardens, 1976), одного из шедевров братьев Мейслз («Защити меня», «Знакомство с Марлоном Брандо» и «С любовью, Трумен» также не уступают друг другу в новаторских решениях, как в техническом, так и в эмоциональном плане). Находясь в доме где-то во Флориде, мисс Бил в телефонном разговоре рассказала, что проводит дни, плавая и время от времени встречаясь с друзьями. Она все также наряжается в своем уникальном стиле (ее так называемые «костюмы» – визуальное дополнение к ее необычайной манере речи), продолжая жить так, как она жила всегда: как независимая женщина, действия и мысли которой были проникнуты – но не пострадали от этого – присутствием ее престарелой матери, большой Эди. Маленькая Эди провела б?льшую часть взрослой жизни со своей матерью – сейчас она рассекает теплые соленые волны, окружающие ее дом во Флориде, в одиночестве.
Для того, кто изучал Светский альманах, со страниц которого эти две дамы были вычеркнуты давным-давно, в голосе мисс Бил звучит неизбежная формальность при обращении к собеседнику. Было в нем и нетерпение, смешанное с требованиями, подобающими истинной леди. Припоминаю, что во время интервью я был в растерянности, не зная, какие вопросы мне можно и нужно задать мисс Бил. Одно ощущалось определенно – по вполне очевидным причинам – вместе с матерью ее близко знали из фильма братьев Мейслз. Во всяком случае, мисс Бил согласилась со мной поговорить, потому что Альберт Мейслз попросил ее об этом: статья должна была выйти накануне театральной постановки по документальному фильму, в котором она блистала двадцать лет назад.
Во время нашей беседы, я задал мисс Бил несколько вопросов: они выдали во мне неуклюжую прямолинейность поклонника. Помню, что спросил, любит ли она женщин. «Нет!» – ответила она категорически. И, тихо посмеиваясь, добавила: «Женщины хотят того же, что и я». Для мисс Бил мир был ее матерью, а, следовательно, и зеркалом: она могла не «любить» других женщин, но она была ими, эти женщины были неотделимы от нее и матери.
Такая особенность существования – большая редкость. И она настолько сильна, что должна быть запечатлена с глубокими красотой и благородством, ведь для людей искусства крайне непривычно чувствовать себя уничиженными объектами, которых они не могут создать, и особенно реальными персонажами, чья жизнь превзошла любую необузданную фантазию. Как ни странно, но это негодование особенно верно в случае режиссеров документальных картин, по крайней мере, тех из них, кто невыразителен, кто слишком часто соревнуется со своими объектами, утверждая, что именно их неустрашимое журналистское видение и есть та привлекающая нас история, а не люди, о которых они «делают репортаж».
«Серые Сады» – пример уникальных, выдающихся способностей Альберта и Дэвида Мейслз, как портретистов, активно взаимодействующих с объектами, которые не столько им позируют (дамы Бил обладают слишком кипучей энергией, остроумием и фантазией, чтобы быть пассивными объектами), сколько помогают придать фильму форму, развивая траектории своих чувств. Таков видимый нарратив фильма, а его навязчивый подтекст – правда лучше всего подается в виде метафоры. Дамы Бил были рождены в определенном классе в определенное время. Но они также и личности, создавшие сами себя: певица, танцовщица, чье гротескное представление собственной персоны не могут затмить тяжелые времена, дурные времена – так называемая настоящая жизнь. Несомненно, братья Мейслз заинтересованы в том, чтобы запечатлеть саму неприкрытую жизнь Бил – разрушенный дом, кишащий блохами и котами, бумажную птицу в ржавой позлащенной клетке, ссорящихся мать и дочь – но это самые поверхностные элементы фильма.
Зрителей захватывают истории, связанные с тем, чего они не видят. Причитания мисс Бил о потерянном шарфе. Отказы поклонникам. Страстное увлечение миссис Бил мужчиной, чей незначительный музыкальный талант остался больше в памяти, нежели на слуху. Истраченные деньги. Мечты о наполненной звуками отбойного молотка летней лунной ночи в Нью-Йорке. Сожаления и взаимные обвинения: язык влюбленных, ткань семейной жизни. Интерес режиссеров к эфемерному, течению времени в море листьев открывает, что все мы носим маски: без них люди не будут знать, кто они и что нужно говорить. Время беспощадно, но мы можем в чем-то преодолеть его, добиваясь самовыражения (любой ценой, потому что, в конце концов, это чего-то стоит: обывательская жизнь и обывательский ум, соответствующий ей).
Тонко прочувствованный подход братьев Мейслз к этим двум невероятным женщинам выставил большинство других документальных фильмов их коллег глупостью, неловкостью, замаскированной под правду. Такой же неловкостью, как бестактные расспросы мисс Бил по телефону – во имя журналистского блага. Что могла она ответить на такое? Братья Мейслз предоставили ей и матери сцену, где они разговаривали и пели, оглушали криками и выглядели столь незабываемо и непосредственно, так давно.
Хилтон Алс – штатный обозреватель «Нью-Йоркера».
Эта статья впервые опубликована при выпуске на DVD «Серых Садов Criterion Collection» в 2001 году.