Essential Killing
Реж. Ежи Сколимовски
Польша, Норвегия, Ирландия, Венгрия, 83 мин., 2010 год
Ежи Сколимовски всегда отличался тем, что находил конгениальную форму содержанию фильмов, которые снимал. Возможно, форма и сама отливалась, следуя абрису содержания, однако разнообразие тематики фильмов Сколимовски заставляет подозревать именно его авторское вмешательство. Чтобы он ни снимал – абсурдистские зарисовки, экранизации Гомбровича, Конан Дойла, Набокова и Тургенева, политические фильмы, фильмы о любви – всегда поражала цельность произведения. Здесь можно вспомнить Джозефа Лоузи, схожего со Сколимовски по силе работы с фильмом, который всегда находил ему точную форму. Из-за этого споры вокруг «Необходимого убийства», которое многим чудится чуть ли не поделкой левой ногой, натужным смешением пейзажных красот и шоковых кадров, невнятным, то ли политическим, то ли поэтически-притчевым высказыванием.
Часто в таких спорах фундаментом для размышлений является отталкивание от прозрачной цельности и невыносимой точности предыдущего фильма Сколимовски «Четыре ночи с Анной», после которого от режиссёра ждали нечто развивающее направление – пусть не тематически (ждать от Сколимовски двух фильмов подряд на одну и ту же тему занятие совершенно неблагодарное), но хотя бы стилистически. Несомненно, практика чудовищно некорректна. Любое сравнение ничего не добавляет ни тому, ни другому из фильмов. Здесь пора перефразировать мандельштамовское «Не сравнивай, живущий несравним!».
Однако, в аргументах спорщиков есть верные моменты, даже если не опираться на практику сравнения, а несколько дистанцированно рассмотреть фильм «Необходимое убийство». Тема его такова, что моментально просит записать его в ряд фильмов, начиная от «Дороги на Гуантанамо» через фильм «Отредактировано» прямиком к «В долине Эла» (или «Повелителю бури»), откуда последним образом будут wikileaks-ные кадры американских солдат, которые, забавляясь, стреляют с вертолёта по мирному населению. Но фильм никуда не вписывается, потому что протагонистом является человек с «той стороны», который неэффектно, но эффективно устраняет «наших». После осознания этого простого факта, всё становится на свои места – Сколимовски снял фильм чёткий, как по форме, так и по содержанию.
Шокирующее начало фильма, как, впрочем, и шокирующее его окончание (но это два различных шока – шок натурализма и шок реализма) показывают два отношения к символическому уровню реальности. Поведение американцев, которые идут с оружием, балагурят и мечтают покурить крэк на привале, очень похоже на поведение человека, который верит в то, что белые полосы на асфальте перехода спасут пешехода от автомобиля. А, когда автомобиль сбивает пешехода на «зебре», однозначная уверенность в символе сменяется удивлением. Это удивление наполеоновских войск, которые столкнулись с партизанской войной. Как же так, почему эти белые полоски не спасли пешехода от столкновения? Как это в нас, повелителей всего мира и даже этой грёбаной расщелины, кто-то посмел выстрелить из гранатомёта? В нас, переносчиков демократии капельно-воздушным способом?
У араба, которого потрясающе играет Винсент Галло, иногда похожий на Мэнсона, иногда – на Христа, своё символическое, радикально отличающееся от американского. Это чётко отделённый от реальности символический уровень, который позволяет делать всё что угодно – во имя Отца. «Я убиваю во имя Отца», «Суждена вам борьба, даже если она вам ненавистна», «Аллаху это ведомо, но вам – нет!». Это невозможно победить, как невозможно врать под пентатолом натрия.
И вот именно тогда, когда персонаж Галло становится всё меньше и меньше похож на человека, нужны эти пейзажные красоты, которые он уже не замечает. Мир – неважен, всё искажается в каком-то чудовищном смешении реальности и выдуманных правил. И поэтому важным является – двигаться и оставаться в живых. Важно то, что за весь фильм он не останавливается, как будто бы движение придаёт его существованию некий, пусть даже крошечный, смысл. Остановка равна забытью или смерти, которая в конце концов и происходит. Машина войны не должна останавливаться – как акула, которая задыхается, если не плывёт вперёд. Можно даже предположить, что история, которая осталась за началом фильма, была всё такой же – передвижение, необходимое убийство, передвижение. И так далее – до собственной смерти.
Концовка, которая вызывает критику, как с позиции некоей искусственности, так и с позиции излишней притчевости, которая возможно и требовалась бы, если бы не самый последний кадр фильма. Движение прекратилось, и, как ни странно, в этой остановке появляется смысл – появляется время всё обдумать, понять, кому и в кого нужно верить, разобраться, кому и зачем выгодна жизнь и смерть.
К сожалению, персонажу Галло разобраться в этом уже не придётся.