Кинокритика должна стать противоестественным преступлением — или исчезнуть. Так говорил «преподобный» Бойд Макдональд, основатель влиятельного гей-зина «Прямо в ад», купивший себе всамделишный сан священника по почте (да, в Америке так тоже можно). Едва не спившись от успешной журналистской карьеры в престижных изданиях, Макдональд был спасён телевидением и «старым» голливудским кино. Теперь же, в свою очередь, его рецензии спасают кинокритику от заслуженной репутации скучнейшего занятия в мире. Ведь и в эпоху интернета журналы о кино по-прежнему переставляют клише в однообразных текстах, авторам которых нечего сказать о надеждах и мечтах зрителей и кинематографистов, крутящих вечный двигатель Голливуда. Кредо, оно же излюбленный предмет и метод, Бойда Макдональда, которое выделяет его из среды академической теории кино, — промежности и задницы актёров. Может показаться, что такого пристрастия недостаточно для критической революции, но Макдональду удаётся продемонстрировать, что только так и можно найти ключ к политическим и социальным контекстам фильма и разоблачить шарлатанную магию кино, не упустив при этом удовольствия от просмотра. Перевод нескольких рецензий Макдональда выполнил Максим КАРПИЦКИЙ.
Большинство гомосексуалов – настоящие авторитеты в области кино, и какими бы поспешными ни казались некоторые из моих замечаний в этой книге, они являются плодом продолжительных обсуждений с другими авторитетными людьми. Например, мы с одним из моих редакторов провели большую часть 1984 года за разговорами о заднице Дэвида Нельсона, и наши дискуссии всё ещё продолжаются сейчас, в 1985-м.
Бойд Макдональд, Нью-Йорк, март 1985 года
Вступление Максима Карпицкого. «Переключая каналы» – это «сексуальный путеводитель» Бойда Макдональда по телевизионному кино, состоящий из рецензий, написанных с 1983 по 1987 годы. Оригинальное «Cruising the Movies» отсылает и к бесцельному блужданию вообще, и к сленговому смыслу, описывающему поиск случайных партнёров, типичный для образа жизни многих нью-йоркских гомосексуалов того времени. Макдональд известен также как редактор «Прямо в ад» (Straight to Hell) – регулярно издававшихся коллекций правдивых сексуальных историй на границе порнографии, этнографии и художественной литературы, среди преданных читателей которых были Гор Видал, Уильям С. Берроуз, Аллен Гинзберг и Теннесси Уильямс. Не был Макдональд и рядовым кинокритиком. Предпочитая новым релизам телевизионные показы (сейчас уже) классического и дрянного старого кино, он никогда не следовал шаблонам рецензий, публиковавшихся в «приличных» изданиях, плевать хотел на теорию авторов и считал режиссёра едва ли не самым бесполезным участником съёмок. Бойд считал, что талант не только не важен, но только мешает в кино, ведь его главная цель – показать замечательных, красивых людей, которые не столько играют, сколько живут на экране. Звезда – это человек, которому миллионы зрителей хотят отсосать, которого хотят трахнуть. Бойд смотрел телевизор днями и ночами, писал о фантазиях, желаниях и мечтах зрителя, иногда будто вовсе забывая о фильмах и погружаясь в автобиографические, сексуальные и политические отступления. Он раскрывал возмутительные подтексты голливудских фильмов, которые и делали их популярными – и о которых никто другой не рисковал говорить вслух. Его рецензии подсказывают нам, как можно совместить прочтение фильма «против шерсти» и удовольствие от просмотра.
Бойд Макдональд
«Стычка в ночи» / Clash by Night (Фриц Ланг, 1952)
В отличие от большинства кинозвёзд, Роберту Райану удавалось убедительно сыграть гетеросексуала. Однако Барбара Стэнвик в «Стычке в ночи» (показанной по 11-му каналу в два часа дня 30 марта 1983 года) не впечатлена. Впечатлить Барбару Стэнвик – задачка не из простых. В этой картине она взаправдашний «синий воротничок», ей легко поверить, когда она говорит, что раньше была продавщицей в дешёвом магазинчике, и несложно забыть, что на самом деле она – гламурная кинозвезда-миллионерша. Она пьёт свою «рюмаху» виски не запивая, и прикуривает, держа сигарету в зубах. Фильм наверняка не удался бы без сигарет; кульминационный момент для меня настал не когда этого, очевидно, хотел режиссёр, а раньше, когда Райан – суровый, в общем-то парень, но точно не ровня Стэнвик – зажёг две сигареты и подал одну ей. Она приняла сигарету с лёгким, грациозным пренебрежением, подержала её всего долю секунды и выбросила через плечо. Я был так ошеломлён, что и не заметил, что сделал Райан. Видимо, ничего; как вообще на такое можно отреагировать?
Кадр из фильма Фрица Ланга «Стычка в ночи»
«В укромном месте» / In a Lonely Place (Николас Рэй, 1950)
Глория Грэм – настоящее воплощение подростковой мечты о крутизне, о непринуждённой мужественности, не то, что неуклюжие потуги её партнера по фильму «В укромном месте» (1950), позёра по имени Хамфри Богарт. У неё скучающая походка угрюмого человека и манера речи, по которой ясно, что её не запугать и не шокировать, – да ей вообще на всё насрать. Но она была и абсолютно женственной; отметкой её феминности были поразительно отчётливые очертания губ, точнее, губной помады. Из знаменитостей разве только у Маргарет Уайтинг, поп-певицы, так здорово накрашены губы. Коллеги Грэм по фильму, как бы они ни позировали и ни петушились, не могли противостоять её помаде; без малейшего усилия, просто стоя в кадре с этими своими губами, она крала все сцены. Я никогда не отрываю взгляда от её губ, просто сижу и жду, пока она их откроет и что-нибудь скажет. И когда это происходит, то говорит она тоже что надо, отстранённо и сдержанно. Детектив из фильма «В укромном месте» (показанном на 9-м канале в 13:00, 29 марта 1983 года) делает ошибку, спрашивая её, собираются ли они с Богартом пожениться. Детектив – совершенно не знакомый ей человек, его вопрос не имеет отношения к убийству, которое он расследует, и Грэм первой понимает, что это не его грёбаное дело. Так что она отвечает: «Если мы вдруг решим, пришлём вам приглашение». Фраза хороша сама по себе, но непринуждённое пренебрежение Грэм делает её великой.
Кадр из фильма Николаса Рэя «В укромном месте»
«Любить тебя» / Loving You (Хэл Кантер, 1957)
Фильм «Любить тебя» (показанный в октябре 1983-го) – превосходный повод для знакомства с промежностью Элвиса Пресли для тех, кто не понимает, из-за чего вокруг него была такая шумиха в 50-е.
Это была всего лишь вторая его картина, и она превосходно демонстрирует язык тела Элвиса, ещё задолго до того, как он отрастил жирный зад. У него был невероятный дар общаться бёдрами; временами он прямо-таки имитирует поспешный трах стоя, как будто выстреливая свою кончу в конце номера. Если кому-то вдруг кажется, что невелика заслуга, попробуйте-ка повторить сами перед ростовым зеркалом.
Элвису здесь где-то 22 года, и он играет работника заправки, который производит фурор своими песнями и вилянием бёдер, но оказывается, что порядочные граждане презирают его как исполнителя грязных танцулек. Он покоряет их тошнотворно благонравным иудео-христианским номером, который сочетает в себе все худшие элементы религии и патриотизма, а затем сразу же возвращается к своему первоначальному дерзкому стилю, и на этот раз ему всё сходит с рук.
Картина также вдохновляет как пример того, что мужчина (Венделл Кори) может быть привлекательным в сорок три и, что ещё хуже, будучи республиканцем (хорошо хоть за кадром). Вдобавок к соблазнительности его выцветших на солнце глаз и его властных, даже диктаторских бёдер, Кори, кажется, не обделён природой по мужской части; вероятно, на промо-фотографиях у него под штанами нет трусов.
Диалоги в фильме типичны для, скажем так, сценарной школы паршивых метафор. Вот как Кори ссорится с Лизабет Скотт, которой было около 35 лет во время съёмок, и она приближалась к концу своей карьеры, но всё ещё была потрясающе красивой:
Скотт: Вы играете незнакомую мне мелодию.
Кори: Я дам вам текст.
Кадр из фильма Хэла Кантера «Любить тебя»
«Макао» / Macao (Йозеф фон Штернберг, 1952)
«Макао» (9-й канал, час дня, 27 января 1984 года), пожалуй, безупречен. В нём, может, и найдётся один-два мелких изъяна, но они расстроят разве только расползающийся всюду средний класс (в «Таймз», например, фильм назвали «мелодраматическим мусором»). Я же знал, что удовольствие гарантировано, как только прочитал имена актёров: Джейн Рассел (ей было тогда около 31), Роберт Митчем (около 35) и очаровательная Глория Грэм (около 27), которая, по крайней мере, в «Макао», бьёт без промаха. Это трио – выдающиеся фигуры в истории кинематографа (но в штанах у них в кадре ничего не выдаётся).
Псевдо-китайская музыка, сопровождавшая вступительные титры, дала мне то, чего я привык ожидать даже от картин, в которых снимается кто-то один из звёздного трио – мгновенное удовлетворение. Как только я услышал угрожающие звуки гонгов и крики скрипок, я громко зааплодировал, хотя и был один в квартире. (Бывают такие чувства, что рвутся наружу, даже когда ты наедине с самим собой; этим объясняется поразительная популярность дрочки в нашей стране.) В конце картины я зааплодировал ещё громче, уже стоя, на 32 года опоздав со своими овациями актёрскому составу. Мои соседи уже знают, что я составляю энциклопедию старого кино для читателей, которых не успокаивают заверения «Таймз», что фильмы 1930-х годов «устарели» (как и Шекспир).
Скорее по привычке, а не по указке сценариста, звёзды «Макао» – и, поддавшись их очарованию, все остальные актёры и статисты – слоняются в кадре без дела, издевательски ухмыляясь друг другу. Их отношения тонут в атмосфере презрения, смешанного с похотью, дерзкой жажды, сладострастной пренебрежительности. Макао – как Эверард Баз [турецкие бани в Нью-Йорке, которые были центром социальной и сексуальной жизни гомосексуалов в городе с 1920-х до их закрытия в 1986-м, якобы в целях борьбы со СПИДом], только с украшенными бусами шторами, плетёной мебелью и женщинами; актёры выглядят так, будто не выносят друг друга, но хотят друг у друга отсосать. Все абсолютно доступны, но не прямо сейчас, как-нибудь в другой раз. Всё это безвредно, несмотря на вполне осознаваемую угрозу; хотя Рассел и Митчем обращаются друг с другом как с говном, не может быть никаких сомнений в том, что они рано или поздно окажутся во взаимных объятиях, и их непреодолимая теплота светится сквозь профессиональные ухмылки (Рассел, одарённая выразительными ноздрями и едва уловимым изъяном лицевых мышц в районе губ, особенно хороша в этом соревновании недоброжелательных ухмылок). Эти трое – полная противоположность таких никчёмных актёров, как Ронни и Нэнси Рейган, за чьими обманчивыми улыбками прячутся свинцовые сердца, которые сейчас находят радость в том, чтобы издеваться над меньшинствами, бедными, больными, голодными и стариками. Чего уж там, вполне возможно и над хромыми и слепыми; избиратели проголосовали за то, чтобы дать власть парочке безнравственных садистов, хотя будь у них хоть толика мозгов, могли бы отправить в Белый дом таких людей, как Джейн Рассел и Роберт Митчем.
Кадр из фильма Йозефа фон Штернберга «Макао»
Как обычно бывает с крупными звёздами, Рассел, Грэм и Митчем играют самих себя, не особенно беспокоясь об «авторском замысле» каких-то режиссёришки и сценариста. Им троим вообще не то чтобы нужны были такие вещи, как сценарий и режиссёры; было бы попросту нахальством поручать кому-то «режиссировать» их. Они сами создают зачаровывающее зрелище из самых утомительных, рутинных сцен; когда Рассел устраивается на работу певицей в ночном клубе (или, как называет это Грэм, «канарейкой»), она нагло врывается в кабинет босса, размахивая сумочкой и с брезгливой ухмылкой осматривается вокруг. Лишь несколько актёров – конечно же, Мэй Уэст и, возможно, Бетт Дэвис – были способны столь избыточно зрелищно войти в кадр; любой режиссёр со своим никчёмным образованием мог бы сказать: «Джейн, не надо так презрительно вести себя в этой сцене; помни, твоему персонажу нужна работа». Но Рассел выше банального профессионализма, да и, в конце концов, так веселее. Разговор проходит так:
– Скажем, сто долларов в неделю?
– Я могла бы петь лучше за сто пятьдесят.
– Не спешите, подумайте.
– Уже подумала. Когда начинать?
В этой своей попытке заработать больше и трезвом понимании того факта, что больше – не выйдет, Рассел представляет собой вдохновляющий образец для подражания для любого человека, который ищет работу (хотя я не советовал бы перенимать грубость, с которой она обычно обращается с полицейскими и таможенниками; если вы им досадите, мало не покажется).
Вся картина движется так же быстро, как и приём Рассел на работу – слишком быстро в версии, перемонтированной для телевидения; очевидно, песни Рассел вырезали, чтобы освободить время для рекламы. Очень жаль, ведь она сильная певица, по сравнению с которой Фрэнк Синатра кажется полуживым; но на 9-м канале изображение такого качества, что даже просмотр рекламы становится вполне себе эстетическим опытом. Мне больше всего нравится реклама средства от «творожных бёдер» [целлюлита], недуга, который ещё не внесён в медицинские справочники, но врачи обычно отстают от профанов на десять-двадцать лет.
Звёзды «Макао» реагируют на все пугающие и неловкие критические ситуации, как стоило бы всем людям, – отпуская колкие остроты. Когда Митчем, которого держат в плену в запертой комнате, свистит, прося помощи, через открытое окно, его охранник, Глория Грэм, заплывает в комнату и мурлычет: «Вы не боитесь, что кто-то вас услышит?» Митчем переплывает из лодки в лодку, одетый, как было принято в те времена, в костюм с галстуком (шестью годами ранее в «Чёрном ангеле» очаровательный Дэн Дюрьи, своего рода гетеросексуальная версия Дика Каветта, носил галстук даже будучи привязанным к больничной койке, когда у него «горели трубы»); когда он поднимается на борт, чтобы обнять Рассел, она говорит: «Ты весь мокрый». Митчем: «Могла бы уже начать привыкать к тому, какой я сразу после душа». Они целуются. Это уникальное и трогательное проявление подлинной гетеросексуальной страсти; Митчем и Рассел были из редких актёров, способных на такое, даже в 50-е. В сегодняшнюю постгетеросексуальную эпоху большинство актёров ведут себя как добросовестные, но неубедительные ученики школы, где тренируют гетеросексуалов.
Кадр из фильма Йозефа фон Штернберга «Макао»
В «Макао» очевидно, что Рассел и Митчем хотят перепихнуться, и поэтому сцена, где, едва только впервые увидев её, Митчем хватает Рассел и, ни на секунду не задумываясь, целует её, пожалуй, чрезмерно гетеросексуальна. Но их встреча, какой бы абсурдной она ни была, не скатывается в бурлеск; Рассел и Митчем настолько возмутительны, что такое вступление кажется не только возможным, но и наиболее вероятным.
Во время непрошенных объятий Митчема Рассел крадёт у него кошелёк – феминистским жестом, который предугадывает появление более приличных феминисток вроде Бетти Фридан и Глории Стайнем, хотя он вряд ли заслужил бы их одобрение. То, что у неё хватило ловкости и присутствия духа, чтобы осуществить это так изящно и ненавязчиво сразу после того, как она подверглась неожиданному нападению на свои великолепно накрашенные губы, вдохновляет. Пусть все мы будем так же находчивы, когда мужчины пытаются нас поцеловать.
Итак, она достает деньги и замечательно лёгким движением выбрасывает бумажник (вместе с паспортом Митчема) за борт.
Митчем идёт в её забитый плетёным декором номер отеля, чтобы забрать свои деньги. С завидной силой, грацией и быстротой Рассел выхватывает у него пачку денег. Вся сцена, в которой эта красивая и волевая женщина так легко справляется с головорезом, куда более трогательна, чем обычные сцены, в которых сутенеры отбирают заработанное женщинами. Любой, кому дорога крутая мужественность, не может не восхищаться Рассел; её непринуждённый мужской стиль достоин восхищения в куда в бóльшей степени, чем показной мачизм, поскольку, в отличие от мужчин, она не охотится на слабых, а просто нападает в ответ, когда мужчины охотятся на неё. В конце концов, она украла кошелёк Митчема, когда он пытался украсть то, что тоже стоит денег, особенно в «нормальном» мире – поцелуй. В этом мире поцелуй иногда может привести – и так происходит в мире «Макао» – к тому, что мужчина на всю жизнь лишается половины своих доходов.
Когда коп угрожает арестовать не имеющего ни гроша Митчема по обвинению в бродяжничестве, Рассел спасает его, возвращая его деньги, тёплую пачку, прямо из своего декольте, где она, конечно же, их и прятала. Некоторые зрители могли пропустить эти сложные финансовые операции, отвлекшись на нелепую одежду для потрахушек в голливудском стиле, где разрез почти доходит до самой «киски» Рассел – одной из самых желанных в столице кино. Сцена, несомненно, потребовала нескольких дублей, ведь она включает и постельную борьбу Митчема и Рассел в её опасно скроенном халате. Не самая белоснежная репутация Митчема подсказывает, что он не возражал бы против повторения такой сцены. Например, в недавнем инциденте на борту рейса TWA, отмеченном сначала в бортовом журнале и вскоре после этого в New York Post, он продемонстрировал попутчице своё неодобрение, наклонившись перед ней и громко выпустив газы. Такой вот шоу-бизнес.
Кадр из фильма Йозефа фон Штернберга «Макао»
Рассел не запятнала свою репутацию таким некорректным поведением. Несмотря на свой экранный образ, за кадром она скорее христианка, а не язычница, и многое сделала для защиты детей. Единственный шокирующий факт в её биографии – то, что она из Бемиджи, штат Миннесота.
Её первой встрече с Митчемом в «Макао» предшествовала ещё более чувственная встреча, хотя и не совсем лицом к лицу. В общем, Рассел куда-то спешит, ей понадобились новые нейлоновые чулки, понимаете? Она без всяких затруднений приобретает пару у продавца на борту корабля. Она надевает их прямо на палубе, вместо своих старых (единственная невероятная деталь во всей истории – что безупречно ухоженная звезда якобы носит грязные чулки). Грязные чулки приземляются палубой ниже на лицо как будто специально созданное для них (лицо Митчема). Это гениальная сцена, которая показывает, как изящные искусства иногда способны перепорнографировать порнографию. Чулки на лице Митчема не кажутся безвкусным зрелищем; наоборот, раз Рассел решила, что их пора поменять, они наверняка обладали вкусом, хотя и вряд ли слишком резким – не как те грязные трусы, которые снимают в порно, и от которых Митчема могло бы чего доброго и стошнить.
Перевод выполнен по изданию: Boyd McDonald. Cruising the Movies. A Sexual Guide to Oldies on TV © 2015 Felice Picano. Originally published in 1985 by the Gay Presses of New York.
Перевод: Максим Карпицкий