Студия звукозаписи «Бербериан»

 

Berberian Sound Studio

реж. Питер Стрикленд

Великобритания, 89 мин., 2012 год

 

В последние годы многим режиссерам (преимущественно, французским) не дает покоя ушедшая в прошлое слава джалло. Однако благими намерениями вымощена дорога известно куда, и попытки сделать стилизацию под джалло терпят неудачу одна за другой. В первую очередь, из-за отсутствия характерной атмосферы, во вторую — из-за того, что конечный результат выглядит слишком современно и тяжеловесно.

Англичанин Питер Стрикленд пошел по кардинально другому пути. Во-первых, его стилизация под джалло — это не совсем джалло, во-вторых — это не совсем стилизация. «Студия звукозаписи Бербериан» включает в себя подавляющее большинство типичных образов джалло — чужестранец, приезжающий в другую страну, таинственные персонажи, знающие больше, чем говорят, расширенные от ужаса зрачки, руки, сжимающие клинок, черные перчатки… Стрикленд даже использует памятную по многим джалло песенку, исполняемую искаженным полудетским голосом, характерный симфо-прог в качестве саундтрека и длинные проходы камеры с особым вниманием к текстурам и поверхностям.

Однако при этом в фильме нет ни убийств, ни убийцы, как нет и малейшего намека на мистику, часто оттеняющего восприятие кровавой резни, устроенной неуловимым убийцей. Более того, фильм Стрикленда — в большей степени попытка разложить жанр на составляющие, нежели упражнение в стиле. Отдавая дань характерной визуальной красоте джалло, в качестве центра сюжетной конструкции режиссер выбирает куда более важный и при этом остающийся на периферии зрительского восприятия элемент — звук.

Весь фильм посвящен процессу озвучания типичного евро-хоррора, эксплуатирующего исторический сюжет об охоте на ведьм. Мы не видим ни единого кадра из этого «фильма в фильме» (кроме филигранно стилизованных титров), однако по количеству убитых овощей и по пометкам в мелькающем в кадре звукорежиссерском сценарии можем получить достаточное о нем представление. Доминирование звука над изображением подчеркивается не только тем фактом, что все действие замкнуто в пространстве студии, но и единственной сценой фильма, в которой фигурирует кровь, — только в качестве крови выступает томатный сок… разлитый в процессе записи звука бензопилы.

Зритель «Студии звукозаписи» следит за перипетиями пост-продакшна глазами главного героя — звукорежиссера-англичанина Гилдероя (Тоби Джонс), нанятого итальянцами крайне зловещей наружности. Привыкший озвучивать пасторальную документалистику, робкий Гилдерой, впервые в жизни работающий над фильмов ужасов, испытывает постоянный стресс — как от характера образов, которые ему приходится озвучивать, так и от невозможности добиться от работодателей возмещения расходов на перелет. Нервная атмосфера усиливается, когда в бухгалтерии ему пытаются доказать, что в тот день, когда он прилетел, никакого самолета из Лондона не было в принципе.

Постепенно реальность начинает неумолимо переплетаться с вымыслом. Однажды ночью Гилдерой просыпается от того, что кто-то ломится к нему в комнату. Выйдя с ножом наружу, он, естественно, не застает никого —  в этот момент проектор начинает крутить эпизод фильма: те же самые события, что и последнюю пару минут, но уже от третьего лица. Эту сцену (а также дальнейшую перебивку в виде фрагмента одного из фильмов, над которым привык работать Гилдерой) соблазнительно трактовать как то, что у героя случился нервный срыв. Однако вместо того, чтобы пойти на поправку, Гилдерой проваливается в совершенно линчевский по духу кошмар, в котором говорит по-итальянски (Стриклед иронично обыгрывает характерную для Италии 70-х практику дублирования разноязычных исполнителей), принимает участие в джалло как актер (зеркально повторяется эпизод из самого начала, с поправкой на то, что теперь мы видим, что происходит в кадре — и это единственный фрагмент настоящего джалло в фильме) и в конце концов плавно растворяется в полотне экрана, становясь частью фильма.

«Студия звукозаписи Бербериан» открыта для разного радо трактовок — в зависимости от того, каким культурным багажом владеет зритель. Ее можно воспринимать как производственный фильм с твистом в финале, как парафраз Mulholland Drive, как еще одну стилизацию под джалло, только без убийств, и т.д. В любом случае, невозможно не отметить любовь к материалу и нахальство, с которым Стрикленд препарирует жанр, не боясь использовать в новом контексте даже такие дешевые ново-волновые приемы, как демонстрация перфорации и сгорание пленки в кадре.