Антропология герметичных миров Бена Риверса

 

О лондонце Бене Риверсе говорят, что он снимает документальные фильмы о параллельных мирах. Новаторские суггестивные работы Риверса существуют на пересечении авангардного кинематографа, пейзажной живописи и достижений дарвинизма. Сам Риверс — одинаково желанный участник программ Роттердама, Виеннале, Оберхаузена и экспозиций лондонских галерей Matt’s Gallery или ICA. Риверс выделяется своим литературным бэкграундом и тем, что так часто использует слово «мир» в множественном значении – как «миры».

 

В интервью Уильяму Росу в журнале Vertigo Риверс говорит: «Я всегда был чемпионом по мечтанию и думаю, есть абсолютная возможность, что миры глубоко укоренены в нашей психике и способны сосуществовать с нашей повседневной жизнью в той мере, в которой мы позволяем им. Многие из моих любимых авторов – Борхес, Кальвино, Хоффман и По – говорили об этом напряжении. Они делали то, чего я пытаюсь достичь своими фильмами, – наглый шаг навстречу так называемой реальности, чем бы она ни была». Если верить Скай Шервин из Guardian, страсть Риверса к «наглым шагам» в его поиске реальности у него родилась семь лет назад после фазы «навязчивых чтений» «Пана» и «Мистерий» Кнута Гамсуна.

Риверс очень убедителен в своем чутье планетарной хрупкости. Природу он видит как дверь, за которой ютятся вакхические карнавалы невидимых нам сил. Он близок духом одновременно к кельтской мифологии, Ибсену и современнику Веересатакулу. Риверса нужно понимать не в сечениях конкретных работ, а через весь корпус его образов, на уровне его личной легенды, на уровне всей его фильмографии.

 

Ландшафты

Риверса с детства интересовали Британские пейзажи. Северную природу Альбиона он регулярно любовно кутает в вязкий инфернальный туман. Риверс исследует дикие внегородские широты. Природа у него выглядит мудрым, пафосным и опасным фоном к фильмам ужасов. Сами ужасы напрашиваются, но не появляются, отчего обычные леса и горы Шотландии выглядят устрашающе. Если аномалии все же происходят, как летающая свеча в работе House, то выглядят они почти что естественно, частью одного из тех скрытых миров, которые пропагандирует Риверс.

 

Маски

Именно как часть природы Риверсу интересно общество, которое художник исследует через его негативность. Негативностью может быть погрешность общественной системы в лице его асоциальных одиночек, живущих в лесу. Негативностью могут быть альтернативные общественные формации: племена, фиктивные племена, деревни, отставшие от цивилизации на десятилетия. Негативностью может быть ситуация «после общества» – постапокалиптические ландшафты самого известного фильма Риверса Slow Action. Риверса интересует ареал без человека или после человека, или человек, случайно помещенный в этот ареал. Отдельный человек Риверса интересует меньше. В персонажей он выбирает себе егерей, фриков, эмигрантов и холостяков. Риверс интервьюирует сократиков, которых случайно встречает по дороге в горы. Дети в его картинах, играющие в непонятные игры на свалке мусора, анонимные пилигримы без лиц, массово идущие под склон, напоминают героев «Черных картин» Франциско Гойи и существуют лишь как тени, как скелеты, или лучше сказать, как маски.

Маски – любимый способ Риверса визуально утвердить свою апатию к индивидуальности. Маски в кино встречались у Сусуму Хани, у Чарльза Барнетта, у Лав Диаса, у Хармони Корина, но почему-то только после Риверса в кино они начинают казаться неуместными настолько, насколько после Модильяни они кажутся неуместными в живописи. Риверс хорошо понимает энигматическую энергию образа маски, он упивается этим образом, повторяя его снова и снова, и, похоже, даже доводит его до черты банальности и повседневности.

 

Звуки

В картине A World Rattled Of Habit мы слышим мощную ударную партию, видим барабанную установку, но за ней никто не сидит. Звук существует как галлюцинация, как вторая реальность, просочившаяся на поверхность восприятия. Подобный конфликт очень важен для Риверса. Кеннет Энгер когда-то попробовал заменить диалоги в кино на музыку, неумышленно изобретя, таким образом, музыкальный клип. Риверс также не пользуется диалогами, а в большинстве своих картин он заменяет естественный ожидаемый звук, подтверждающий данное изображение на совсем другой звук: голос старой радиопередачи или смятую аудиоэффектами реплику совсем иного фильма. Через звуки – чужеродные, резкие, тревожные – Риверс вселяет в свое кино естественный ужас природной среды, отсылая звуками из мира своих фильмов к мирам иных фильмов, делая само кино активно перцептивным.

 

Изображения

Риверс всегда старательно работает с «изображением». Он отдает себе отчет, что изображение – это текст, поэтому оно у Риверса принципиально заметно. Его любимые тропы: насыщение экрана светом, работа с оттенками, с эффектами испорченности пленки. Дома у Риверса есть коллекция старых видеокамер среди которых, например, – легендарная камера Bolex, снимающая не более 30 секунд. Большинство своих фильмов Риверс снимает на 16 мм и при этом предпочитает оставаться в стороне и от баталий между «цифрой» и «пленкой», и от гипотез об особых свойствах взаимодействия естественного материала пленки с изображаемой на ней природой.

В его фильмах повторяется образ языческого света, приходящего ниоткуда, разрывающего статику ситуаций, оставляющего после себя лишь шорох неуютных воспоминаний. Риверс утверждает, что человек неспособен навязать природе свою гармонию. Все, что он может, – покорно смириться с ней с ее ритмами и неспешными чарами

 

We The People (2004) 2’

 

 

We The People – остроумный макетный экзерсис Риверса на тему революции, в котором ярко заметен один с его главных художественных приемов. В тени множества обобщенных разговоров на тему «отсутствия» в искусстве Риверс показывает пустой город одновременно с воинственными криками невидимых масс. Непонятно, стоит ли серьезно оценивать возникший эффект как недоверие Риверса к общественным движениям, или его можно понять как иллюстрацию экологического желания Риверса очищать пространство городов от грубого человеческого влияния.

The Hyrcynium Wood (2005) 4’

 

 

Фильм состоит с изображений молодой женщины, идущей через лес к старинному дому, наложенных самих на себя двойной экспозицией. Женщина имеет ретро-внешность и выглядит призраком, проживающим одновременно несколько состояний и намерений. Она с неясной целью идет вдоль пещеры, ощущая на себе взгляд таинственного наблюдателя, которым может оказаться сама природа. Обозреватель Cinema Scope Майкл Сикински, упоминая в разговоре с Риверсом об этой работе, обращал внимание на «фотографичные» эффекты его изображения, которые могли бы приглушить «этнографический импульс». Риверс признался, что умышленно работает на уровне текстуры, добиваясь, таким образом, отображения состояния природной энтропии.

This Is My Land (2006) 14’

 

 

Джейк Уильямс – один из одиночек Риверса, отшельник, живущий в ските в лесах близ Абердина. Риверс проводит с Уильямсом какое-то время и раскрывает нам его жизнь через серию коллажей из обрывков цитат самого Уильямса, пунктирных изображений его замусоренного дворика, бардовских песен украденных с какой-то радиоволны, огня, догорающего в темноте. Из ниоткуда возникают вой, шорохи, поскрипывания, заклинания, или громкий щелчок металла диссонирует с крупным планом дома. Уильямс напоминает мистика, хиппи, героев Херцога. Его растворенность в природной среде выглядит неуютной эталонной альтернативой городского общества. Людей подобных Уильямсу Риверс  называет соавторами своих фильмов.

The Coming Race (2006) 5’

The Coming Race – одна из самых визуально запоминающихся и лаконичных картин Риверса. Весь фильм мы смотрим как сквозь сито беспощадного тумана, под шелест нервного шквала на какую-то гору поднимаются десятки паломников. Образ могущества природы и деиндивидуальности анонимности человека, который даже в обрядных стаях покорителей высот, даже в трудолюбии сопротивления катаклизмам, выглядит немощным муравьем или прыщем на теле горы. Здесь Риверс занимает окончательно оппозицию антропоцентризму. Для него не природа существует для человека, а человек выходит из природы. Фильм вдохновлен эпилогом к «Луденскими бесами» Хаксли. Название «Грядущая раса» Риверс взял у романа английского оккультиста Эдуарда Бульвер-Литтона.

House (2007) 4’

В самом мистическом фильме Риверса мы видим стены заброшенного дома, по которому гуляет свет, свет намерено потусторонний, его источник  трансцендентно помещен вне доступного пространства кадра. И без того суггестивную мрачную обстановку Риверс деликатно усиливает тонким приемом – самовольно летающим предметом, обращаясь к известному поп-образу «дома с приведениями», но при этом не демистифицируя его, оставляя в пугающей природной данности.

Ah, Liberty! (2008) 20

Еще один, как, к примеру, и The Hyrcynium Wood, широкоформатный фильм Риверса. «Ширина» для Риверса – полигон экспериментов с пространствами восприятия для большинства своих фильмов. Фильм в привычной для Риверса манере «сшитого» кино показывает деревню, находящуюся где-то в лесах,  как заметил Майкл Сикински, – в «бессвязном пространстве». В деревне живут дети, носят маски и играются на свалках мусора. Ландшафты Риверса живут своей тайной, недоступной нам жизнью, полны невидимок, подозрительных звуков, неестественной музыки, лошадей, психоделических куплетов детскими голосами, иррациональной деревенской дури, неотрефлексированной свободы. Если бы Хармони Корин экранизировал «Повелителей мух» Голдинга, думаю, получилось бы что-то близкое.

May Tomorrow Shine The Brightest Of All Your Many Days As It Will Be Your Last (2009) 14’

В своих художественных поисках Риверс открыто испытал влияние Маргарет Тейт, Жана Виго, Хамфри Дженнингса, Ласло Мохой-Надя. Риверс является поклонником Лиссандро Алонсо и Апичатпонга Вирасетакула. Дружит и помогает со сьемками Бену Расселу. Но удивительный фантастический реализм May Tomorrow Shine The Brightest Of All Your Many Days As It Will Be Your Last, созданный совместно с Полом Харденом, это признание в любви раннему Вернеру Херцогу. Силуэты и маски из параллельных миров исполняют свои ритуалы, дети в униформе бегают с оружием. В такой перспективе сравнения наш мир выглядит еще более старомодным, чем пытается казаться.

Slow Action (2010) 46

В масштабном sci-fi/sci-pop проекте Slow Action Риверс, ни много ни мало, вынес за скобки человечество. Фильм состоит с четырех частей, в галереях их показывают из разных проекторов. Каждая часть рассказывает о некой территории в состоянии постапокалипсиса, голос за кадром читает «Энциклопедию Утопии». Покрытый вулканическими туманами остров Лансарот, абсолютно заброшенный город-крепость у побережья Нагасаки, карликовое тихоокеанское государство Тувалу и до сих пор не открытый остров Сомерсет. Риверс долго искал четыре пустынных места на планете с абсолютно разным климатом и характером, с разными культурными останками своих цивилизаций. Так, вместо Сомерсета изначально планировалась сьемка в Антарктике. Прогноз Риверса печальный, но справедливый: культура покинутая ее создателем, заново влившаяся в природную среду, выглядит более надежно и величественно, чем в обычном виде. К тому же Риверс, подобно Вирасетакулу, вводит в свой фильм образ инопланетной сущности, возможно, даже образ инопланетного нарратора.

Как и во время работы над другими фильмами, в Slow Action Риверс четко рефлексирует источники своего вдохновения. Идея фильма родилась после размышлений Риверса об экспедициях Дарвина. Идеи четырех разных мест – после чтения «Галапагосов» Курта Воннегута, «Эревхона» Сэмюэла Батлера, «Новой Атлантиды» Фрэнсиса Бэкона и «Зеленого дитя» Герберта Рида.

Материалы о Бене Риверсе:

Сайт Бена Риверса

Интервью Эд Хелтеру (Ed Halter) в журнале Mousse

Интервью Майклу Сикински (Michael Sicinski) в журнале Cinema Scope

Интервью Уильяму Росу (William Rose) в журнале Vertigo

Интервью Девиду Бериджу (David Berridge)

Заметка Скай Шервин (Skye Sherwin) в Guardian в рубрике Artist of the week