Реж. Том Форд
США, 99 мин., 2009 год
Кто еще, если не дизайнер, придает деталям такое важное значение? Однако успех той или иной стилизации не зависит от исторической достоверности и точности передаваемых деталей. Решающим есть источник вдохновения для режиссера. Мы никогда не увидим истинного исторического фильма или фильма, рассказывающего нам о прошедшем времени. Потому, что камера снимает только то, что происходит сейчас, она не расскажет нам о прошлом, она фиксирует настоящее. В более удачном случае мы смотрим фильм о наших представлениях про то или иное время. Тогда режиссер вдохновляется самим духом времени, заложенным в поступках людей, в музыке, которую они слушали, книгах, которые читали, в их отношении к жизни. Так были сняты «Талантливый мистер Рипли» Энтони Мингеллы или «Последний киносеанс» Питера Богдановича. В менее удачном случае мы смотрим стилизацию под стилизацию, когда режиссер, вдохновляясь современными представлениями о прошедшем времени, современными материальными копиями, создает свой фильм даже не как вторичный продукт, а как копию копии.
Предметы материального мира старой эпохи нам не принадлежат. Их ценность и значение остались в прошлом. Нам же осталась оболочка, наполненная современными значениями, представляющая иную ценность. Именно эти оболочки, избавленные от своего изначального контекста, стали источником вдохновения для Тома Форда в его фильме «Одинокий мужчина».
Как дизайнеру Форду привычно думать, что все в мире циклично: смена сезонов, смена цветов, мода всегда возвращается. Таким образом, совершенно естественным кажется то, что режиссер дебютирует в кино со стилизацией. Мода, тем не менее, всегда современна только потому, что есть частью представлений человека о современном мире. Но мода по сути ничего не возвращает. То, что она заимствует из прошлого, осовремененным не может быть, лишенное своего смысла и содержания, разобранное на детали, прошлое теряется, остаются лишь копии.
«Одинокий мужчина» это заимствование. Единственные копии, которые не удались Тому Форду, это его актеры. Они, лишенные всякой рефлексии, как при сеансе фотографирования, просто вставляют свои лица в отверстия, прорезанные в плотно заполненных интерьерах. Лицо, которое мы видим в этом фильме, это лицо которое мы можем встретить сегодня в Нью-Йорке, Париже или Милане. Это модели, которые только сошли с подиума и теперь на съемочной площадке, со вчерашним автозагаром, они беспомощны, они играют себя в этом фильме о начале шестидесятых, они действуют, как если бы доказывали бихевиористскую теорию, на стимул, предложенный режиссером, отвечают рафинированной реакцией. В случае главного героя, преподавателя в университете, профессора английской литературы Джорджа стимулом (S) послужила смерть его любовника, а реакцией (R) стало желание убить себя. Двигаясь в фальшивом времени и пространстве, Джордж совершает обычные поступки: читает книжку в туалете, бросает тему лекции, чтоб рассказать студентам действительно важные вещи, пьет в офисе виски из горла, отказывает проституту, напивается вечером с подругой. Том Форд, искренне желая показать изменения внутреннего состояния героя, показывает всего лишь парад дизайнерских аттракционов. Зритель редко где смог распознать душевную драму в отблесках и изогнутых линиях панели приборов в мерседесе Джорджа, или в геометрии пространства его дома, или в свитере из ангорской шерсти его студента.
Действительно, главной удачей фильма можно считать то, что Форд сумел собрать на коротком отрезке пленки столько заимствований, клише, копий, фрагментов, вырванных из контекста, просто дизайнерских находок, что их критическая масса делает фильм абсурдно прекрасным в своей избыточности, сверхнасыщенности. Не став режиссером, дизайнер Том Форд совершает экспансию своего вкуса, избрав самый эффективный способ.