По результатам опроса редакции CINETICLE лента Мигеля Гомеша стала лучшей картиной 2012 года. В честь этого события мы решили составить своеобразный словарь фильма. А учитывая, что сам Гомеш любит правила, как внутри своих фильмов, так и вне их (например, мы знаем, что все мужчины на съемочной площадке должны были носить усы), мы решили создать свои правила: не употреблять в словаре слова «табу», «кино» и «синефилия». А также писать, попивая мартини и слушая исключительно песню Be My Baby (не обязательно в исполнении Ronettes).
Африка
Африка – это мир приключений, которых уже не вернуть. В Африке Кларк Гейбл охотится на диких животных и влюбляется в Грейс Келли — только для того, чтобы понять, что создан для Авы Гарднер. В Африке Джон Уэйн противится чарам Эльзы Мартинелли, а Мэрил Стрип отдается запретной страсти с Робертом Редфордом. В колониальной Африке белый человек – хозяин мира, а чернокожий исполняет роль слуги. В Африке Мигеля Гомеша, как в греческой трагедии, все происходит вокруг женщины. Она разбивает сердце героя, охотится на диких животных, развязывает колониальную войну. Ее жизнь полна приключений и даже облака имеют форму диких животных. Вот только покинув Африку, она навеки остается одна со своей чернокожей служанкой, как когда-то предсказал повар-шаман.
Комфорт
На самом деле, в мире Пилар и Авроры очень уютно. Гомеш, не без свойственной ему португальской магии, создает домашний комфорт, сопровождая его всевозможными визуальными и музыкальными составляющими. Даже обыкновенный, казалось бы, эпизод, где Санта ест креветки и закуривает сигарету, диагонально проектируя свой взгляд за границы экрана, проникнут мощным зарядом поэзии. Зрителю тоже необходимо занять удобное место для внимательного восприятия истории, которую неспешно рассказывает автор. Здесь нет спешки, ведь каждая история должна быть воспринята таким образом, словно ты ее на самом деле пережил.
Крокодил
Крокодил – самое грустное существо на Земле. Он молчаливо сторожит свою хозяйку, ностальгируя по временам, которых не вернуть. В своем прошлом он сбегал из родного бассейна и скитался по полям ради того, чтобы помочь молодой Авроре найти истинную любовь. В современном мире крокодилы бывают только в зоопарках, на канале National Geographic и в качестве плюшевых игрушек. В последнем случае, если вы достигли тридцати и у вас появилось лицо, которое вы заслуживаете, остается только одно – спасти плюшевого крокодила от навязчивой собаки и позвонить своей подружке, напевая: «Возьми трубку / Включи слуховой аппарат / Знаешь, который час? / Долго мне тебя ждать? Ну что мне еще сделать? Поставить тебе памятник? Дать медаль или ежевичный пирог? Я же ни в чем не виноват».
Любовь
Женщина и мужчина. Аврора и Джан-Лука Вентура. В Африке, в прошлом. Путешествие, преступления, которые они пережили вместе. Ночь вдвоем в лесу, в заброшенном доме. Смотреть на огонь, пытаясь прочесть знаки судьбы. Когда ни муж, ни дитя, ни даже бог не заставят раскаяться в тех минутах, что они провели вместе. Сила заставляющая любить еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Когда одно лишь письмо вызывает лихорадку на несколько дней. Любовь – это мир, который вечен и скрыться от которого не дано никому. Даже если не ответишь на последнее письмо. Или найдешь в себе силы навсегда исчезнуть из ее жизни, как из жаркой Африки. Не будешь пытаться искать, даже если твоя любовь не угасла. В то же время, кто говорит, что время лечит – никогда не любил.
Магия
Молодая, знающая себе цену жена плантатора Аврора выгоняет прислуживавшего в поместье шамана после того, как он предсказал ей несчастья в будущем. Мы не знаем, шутка это была, рок, проклятье или просто цепь совпадений, но по прошествии многих лет битая жизнью Аврора оказывается под влиянием собственной служанки, которую открыто называет ведьмой. Правда это или нет, не столь важно, однако, помня о прошлом, Аврора по большей части не спешит искушать судьбу, позволяя себе максимум старческие капризы. Герои реагируют на свое прошлое по-разному, но оба оставляют место в жизни для магии: Вентура старается сохранить внешние атрибуты утраченной магии авантюрной жизни, а Аврора, поворотным моментом для которой было не столько само предсказание, сколько ее реакция, внутренняя предрасположенность, продолжает хвататься за «магию», олицетворением которой является Санта, в настоящем.
Миф
Меняя местами начало и конец истории, Гомеш акцентирует не столько жанровый аспект, сколько мифопоэтический. В мифе по определению отсутствует привязка к историческому времени, в нем есть лишь магия вневременности и гармония вечного повторения, благодаря чему в изысканно формалистском «Рае» успешно сосуществуют экзотизм первых документальных фильмов, классический сюжет мелодрамы, ворох кинематографических отсылок и даже песни Ramones. Время появляется тогда, когда кончается миф – именно поэтому «Утраченный рай» оказывается предельно конкретным, несмотря на вязкое ощущение ностальгии по прошлому или никогда не бывшему, довлеющему над главными героинями. Создавая изящный кинематографический перевертыш, Гомеш не только превращает экспозицию истории в «фильм в фильме», но, благодаря разнице между временем историческим и временем мифа, показывает пары персонажей, имеющих между своим нынешним и прошлым воплощением мало общего.
Музыка
Музыка – то, что существовало всегда. Трогательные песни о взрослении и извинениях без извинений, мелодии праздничного концерта и веселые поп-песни 60-70-х. Только ради музыки можно бросить учебу на священника, стать звездой Африки и получить любовь африканских женщин. Только через музыку можно выразить свои чувства и стать популярной группой, которую открыла горстка меломанов десятилетия спустя. И только музыка может подарить слова, которые никогда не суждено услышать в немом или звуковом фильме.
Мурнау
В 1931 году состоялась одна из самых неожиданных коллабораций в истории седьмого искусства. Тогда, восемь десятилетий назад, благодаря родственникам удалось договориться о сотрудничестве двум гигантам нового искусства — Фридриху Вильгельму Мурнау и Роберту Флаэрти. Режиссеры придумали историю совместного проекта и отправились снимать на Таити. Флаэрти режиссировал начальную этнографическую зарисовку, все следующие сцены решил снимать Мурнау. Флаэрти недолюбливал Мурнау за высокомерие, но вынужден был продать ему свои права на проект, так как на острове у него закончились все деньги. Готовый результат их сотрудничества был запрещен американской цензурой за обилие голых женских торсов, хотя Мурнау, как известно, они не интересовали. Не смотря на это, оператор Флойд Кросби — третий и последний человек их команды – получил за свою работу «Оскар». Флаэрти отправился в Британию снимать совместно с еще одной легендой Джоном Грирсоном, а Мурнау разбился в автокатастрофе.
Оливейра
Мануэл ди Оливейра в молодости был большим авантюристом и любителем женщин. Он путешествовал по миру, водил гоночный автомобиль, успел пожить в Африке. Вентура из фильма Гомеша, представляя себя, рассказывает нам историю, созвучную с историей Оливейры, а сам фильм намекает на фильмы Оливейры-режиссера: с авангардизмом, театральностью, словом и ранними экспериментами. Оливейра успел застать всю историю кино: от немого до современного. Вентура сумел пережить свою страсть. Уже в первом кадре с ним, мы застаем его в машине, видя лишь его затылок и шляпу. В «Путешествии к началу мира» Марчелло Мастроянни, играющий режиссера Мануэля, в такой же шляпе едет в авто к местам своего прошлого.
Память
В свое время известный французский философ Анри Бергсон утверждал, что восприятие мира всегда соприкасается с памятью, и вследствие этого взаимодействия образуются разные уровни сознания. Не столь важно, читал или нет Мигель Гомеш работу «Материя и память» Бергсона, но именно память определяет сознание героев, с ее помощью транслируется история – как story, так и history. В фильме очень важен тот момент, что прошлое более реально, чем настоящее, а столкновение их приводит к страданию. Не случайно Авроре приснился сон про казино, вспоминая который она решила на самом деле испытать судьбу. Проиграв все деньги, она скажет одну важную вещь: люди живут не так, как в мечтах. В каком-то смысле прошлое тоже предстает мечтой, некой утопией, с помощью которой мы находим в себе силы, чтобы продолжать жить дальше.
Пятница
1. Страстная Пятница – день искупления грехов человеческих. Терзающаяся муками совести героиня, предчувствуя скорую кончину, просит свою единственную подругу молиться о ее грешной душе, ибо Бог покинул ее, и ее душа недостойна отправиться в Рай.
2. Пятница преследует ее постоянно, мучает ее воспоминаниями о далекой-далекой горе, у подножия которой она, в отличие от некоего персонажа, пережившего кораблекрушение и оставшегося на острове наедине сам с собой, запятнала свою душу грехом. Пятница преследует ее, как черная тень преступления. Пятница расположилась в доме души ее, как в своем, и на досуге почитывает, будто в укор, житие поборовшего искушение и воспитавшего дух свой Ионы, Робинзона, Христа – будто в укор ей, имен их достаточно. Рациональная и приземленная Пятница правит миром белого человека и со смертью одного, подходит черед другого.
Рай
Рай расположился у подножия горы, если верить воспоминаниям спятившего старика – у самых истоков цивилизации, где люди живут, как во сне – без смерти. Рай, если верить слезам одинокой женщины в полупустом кинотеатре – длится бесконечно там, на экране – компактный и доступный, но отрезанный от окружающего ее мира все тем же тонким слоем белой материи. Рай, если верить чувственной хозяйке чайной плантации – в отсутствии законов морали, в дикости и свободе желаний. Рай, если верить Мигелю Гомешу, можно потерять – как сон, которого, на самом деле, никогда и не было.
Сиамские близнецы
Две одноименные части – «Рай» и «Потерянный рай»; двузначность заголовка – это запретная для ныряния зона и ритуал поклонения племенной девственнице у Мурнау, гора и недозволенные связи у Гомеша; и там, и там двое любовников, плюющих на обычаи. Двуликость у Мурнау – случайна, а У Гомеша – умышлена. Сшивать две истории в одну – это уже фирменный стиль Гомеша. В «Лицо, которое ты заслуживаешь» участие воспитателя в детском утреннике бессвязно чередовалось с метафорическим домиком в его голове. В «Нашем любимом месяце августе» одна история была скрыта под рабочим фартуком другой. В последней работе Гомеша его история состоит из двух рукавов – прошлого и настоящего. Причем тот, который о прошлом, ни будь в нем комментария, мог бы быть образцовой иллюстрацией старого стиля. Тот же, который о настоящем по-хорошему современен: в нем присутствует достаточно актуальные стилистические обороты для его времени: сырость, незаконченность, неспешность, безумность. Эта причудливая страсть Гомеша к искусству структурной симметрии и делает его работы одновременно элегантными и абсурдными.
Станислав Битюцкий, Олександр Телюк, Ольга Коваленко,
Максим Карповец, Евгений Карасев, Сергей Дёшин