Памяти Жиля Делеза


 


Пятнадцать лет назад – 4 ноября 1995 г. – покончил с собой Жиль Делез.


Насколько это возможно, я постараюсь воздерживаться от комментирования именно этого события, но остановлюсь на самой фразе, в которой главное место занимает, конечно же, подлежащее – Жиль Делез.

Впервые я увидел это имя, когда в несуществующем в настоящее время книжном магазине на улице Рубинштейна в Питере наткнулся на книгу – Марсель Пруст и знаки (1964). Это случилось 3 мая 2000 г. Марсель Пруст в тот момент настолько занимал мои мысли, что  я, практически не листая книгу – несмотря на незнакомое мне имя автора и несмотря на относительно высокую стоимость – ее приобрел. Я очень хорошо помню, как читал этот текст, как имя Жиля Делеза по мере чтения превращалось в уже не одно лишь имя – но – фигуру, как начинала работать та энергия, которую многие чувствуют, читая его тексты, энергия – по мнению самого Делеза – «более важная, чем даже сама мысль, ведь именно эта энергия и понуждает нас мыслить»[1]. Произошло то, что сам Жиль Делез называл – встречей.

Каждая следующая книга Жиля Делеза, которую я брал в руки, читал – продолжала то начатое в мае 2000 г. превращениеИмени в Фигуру, занимающую в твоей жизни определенное место, подобно тому, как шахматная фигура занимает определенное место на доске; фигуру, вынуждающую ее учитывать, понуждающую действовать и обдумывать действия. Иными словами, Жиль Делез превратился в того самого концептуального персонажа Друга, о важности которого он писал в своей программной работе Что такое философия?[2]. В декабре 2005 г. я начал читать его книгу Кино (1983, 1985). Это заняло два с половиной месяца и – как я посчитал позже – около 20 000 километров. Жиль Делез как будто жил со мной – находился рядом, по-отечески учил и журил. Я никогда не расставался с этой книгой. И – думаю – если бы не прочел ее, то никогда всерьез не заинтересовался бы кино. Я ее именно полюбил, как позже полюбил и его последнюю прижизненную книгу – Критика и клиника (1993).

Не имея специальной подготовки, не являясь профессиональным философом, с самого начала своего знакомства с текстами Жиля Делеза я отдавал себе отчет, что едва ли я способен прочитать его работы именно как работы философские. Было бы крайне самонадеянным утверждать это и теперь. Однако, несмотря на это – парадоксальным образом – встреча все же состоялась. И когда я размышляю над тем, что же в итоге позволило ей осуществиться, что позволило запустить ту – смею думать – биохимическую реакцию в моем мозгу, благодаря которой произошла некая – пусть будет – мутация, обеспечившая то превращение, о котором я уже говорил, имени в Друга, то я прихожу к выводу, что решающую роль тут сыграло – Доверие, перешедшее в фазу до-верия к его сюжетам, тому где и как он работает, его тексту, его способу писать, способу мыслить, его стилю, интонации; доверие, побуждающее – даже несмотря на возможное не-понимание, – пытаться продолжить попытку постижения.

Иначе говоря, Жиль Делез никогда не попадал «под подозрение» в том, что его мысль, его стиль, разрабатываемые им концепты обусловлены чем-то, кроме его внутренних потребностей философа и «восторженного мыслителя путаницы мира», его «любопытства до всего, что вкупе составляет его время»[3].

Жиля Делеза нельзя было заподозрить в отстаивании корпоративных/ школьных – любых институциональных – интересов. Он не принадлежал ни к одному из популярных философских направлений[4], хотя долгое время и занимался преподавательской, академической деятельностью, так и не основал собственной философской школы, что позволило ему ускользнуть из того контекста социологии философий, проект которой достаточно успешно пытается реализовать Рэндэлл Коллинз в своей монографии «Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения (1998)» настолько нашумевшей, что ее относительно быстро перевели даже на русский язык[5]. Иными словами, Жиль Делез ускользнул от той конкурентной борьбы на философском рынке мнений, борьбы за репрезентацию философских идей, разработкой ее стратегии и тактики, о которых писал Борис Гройс в книге «Под подозрением (2000)»[6].

Жиля Делеза нельзя заподозрить и в том, что сознательно или бессознательно он следовал на поводу у своих политических убеждений – Делез умел находиться вне политики, оставаться «чистым философом», при этом активно работая на то, чтобы сама философия не была использована для целей политической пропаганды, не стала объектом манипуляции. Так, он – вместе с другими преподавателями старшего поколения – в конце 60-х/начале 70-х выступил против такого знакового французского философа как Ален Бадью, заподозрив последнего в том, что он хочет заполучить руководство кафедрой философии в парижском Университете Венсенна, где тогда работал Жиль Делез, в политических целях[7].

Он же, со всей яростью, как отмечал все тот же Ален Бадью, выступал против ««новых философов», которые, претендуя на изменение традиционной для философов позиции свободной сдержанности по отношению к средствам массовой информации и общественному мнению, … приносят вред самой мысли»[8]. Жиль Делез был настолько последователен в своей критике французских средств массовой информации, «интеллектуальных» TV-шоу, что в отместку, возможно, как это и задумывал сам Делез – даже его смерть во французских медиа не получила какого-либо значительного резонанса[9]. Восхищение способом Жиля Делеза «всегда безукоризненно вести дела с имиджем, газетами, телевидением, общественным мнением» в тексте, написанном после его смерти, выражал еще один его известнейший младший современник и знаковая фигура французской и мировой философской мысли – Жак Деррида[10].

Жиль Делез никогда не был – и не мог быть – тем, кто стремится захватить популярность, завоевать умы, тем, кто руководствуется в своей работе соображениями рыночной ценности, интеллектуальной или иной моды. В то время как большинство его студентов шли на баррикады в 68-м, отстаивали свои популярные в то время «левые» убеждения, в т.ч. срывая лекции не разделявшего их Жиля Делеза[11], верного «тому единственному принципу, который через несколько лет найдет развитие в Анти-Эдипе – «нельзя любить власти»,[12] он работал за своим столом, писал книги – «Логика смысла» (1969) и «Различие и повторение» (1968), – позволившие Мишелю Фуко сказать, что «однажды, возможно, наш век станет известен как делезианский»[13]. Позже, комментируя это высказывание Мишеля Фуко, Жиль Делез отметил, что – возможно – Фуко имел в виду то, что он – Делез – был может быть «самым наивным, невинным»[14] в своей любви к философии. Эту же невинность в своем тексте отмечал и Жак Деррида[15]. Мне кажется, в данном случае невинность следует понимать и в том смысле, что мысль Жиля Делеза, его любовь к философии никогда не была ничем обусловленной, ангажированной, никакой конъюнктурой, ничьими – даже личными – интересами, не разрабатывалась в рамках никакого проекта – политического, идеологического, коммерческого, интеллектуального или медийного. Никогда никому не приходило в голову заподозрить Делеза в  преследовании интересов поддержания собственного престижа, самопопуляризации, самораскрутке, само-PR, и связанными с ними обще-доступностью, необходимостью постоянно поддерживать актуальный дискурс, поверхностностью суждений, готовностью говорить обо всем, сразу[16], откликаться на каждое культурное событие, щеголять эрудицией, всезнанием – то что сам Жиль Делез определял как «интеллектуальность»[17]. Но в то же время,  менее всего Делез был похож и на отрешившегося от жизни, нежизнеспособного чудака.

В итоге, все то, что определяло харизму Жиля Делеза – его «трезвое обаяние, дающее ему возможность быть привязанным ко всему и вовлеченным во все, но в то же время и его великое искусство соблюдать дистанцию – неизменный способ держать людей и вещи на расстоянии», – как писал в некрологе в Cahiers du Cinema Жан Нарбони (Jean Narboni), его стиль, «действующий как сильный ветер, толкающий тебя в спину», его тексты, чтение которых «сродни полету на метле ведьмы»,[18] подлинность его интересов, стремление приложить все возможные усилия для того, чтобы последовательно дойти до предела в исследовании поставленных проблем, их пере-определении, подлинность его позиции и как философа, и как Фигуры оказались настолько сильными, что в какой-то парадоксальной – несмотря на все философские или политические противоречия – близости с ним признавались такие крупнейшие французские и мировые философы, как пытавшийся срывать его лекции в созданном после событий 1968 г. парижском Университете в Винсенне (University of Paris VIII at Vincennes/ St. Denis), ставшем одним из главных «поставщиков философских «звезд»[19], «левый» маоист Ален Бадью[20] и пренебрегавший его работами при жизни и открыто конфронтирующий с одним из самых близких Делезу мыслителей – Мишелем Фуко – Жак Деррида[21].

И здесь, мне кажется, следует вернуться к той фразе, с которой я начал этот текст, к ее следующей части, а именно сказуемому – «покончил с собой».

Жиль Делез, безусловно, прежде чем тем ноябрьским субботним вечером выбросится из окна своей парижской квартиры, расположенной на третьем этаже в доме 84 по авеню Ниэль (avenue Niel) в 17-м аррондисменте, вполне осознавал, что это станет фактом его биографии, комментируемым – и, возможно, наиболее комментируемым – событием.

Однажды на своем выступлении в парижской киношколе La Femis 17 марта 1987 г. –  Жиль Делез сказал, что «акт речи – это акт сопротивления», в том числе – акт сопротивления смерти, что искусство, таким образом, также есть акт сопротивления смерти, в том числе – искусство философии, искусство разработки философских концептов[22]. Развивая эту мысль, можно сделать вывод, что прекращение сопротивления наступает не в момент физической смерти, но в момент прекращения работы, прекращения речи, письма, прекращения возможности разработки концептов. Рак легких, который обнаружился у Делеза, состояние его здоровья, по словам поддерживающего с ним в 90-х постоянную переписку Алена Бадью, «превратили сам процесс письма, вырванного у болезни на несколько часов в день, в своего рода подвиг. Надо получить … эти длинные испещренные шрамами письма, косые, дрожащие и в то же время неистовые, чтобы понять, что процесс письма – мысль – может быть очень мучительной и недолговечной победой»[23].

«Они  умерли раньше, чем умерли их тела» – написал однажды о героях, изображенных на щите Ахилла, Уистен Хью Оден: спинозианская в сущности мысль[24], абсолютно верная и для так интересовавшегося Спинозой Жиля Делеза. Фактом его подлинной смерти стал не тот момент, когда он выбросился из окна, но когда по франко-германскому телеканалу Arte в период между ноябрем 1994 и весной 1995 гг. была осуществлена трансляция диалогов с Жилем Делезом, снятых в 1988-89 гг. и известных как Алфавит[25], изначально предназначенных для обнародования только после его смерти. К концу 1994 г. Жиль Делез уже перестал существовать, вернее – чувствовал себя переставшим существовать, и именно поэтому в ноябре 1994 г. он разрешил начать трансляцию Алфавита, объяснив свою позицию режиссеру фильма, Франсуа Бутану, следующим образом: «относительно моего настоящего состояния, это в некотором роде уже немного, как если бы я уже умер»[26]. Собственно, при той необусловленности своего функционирования как философа, как мыслителя, определяющего то, что называется жизнью, ничем, кроме своих внутренних потребностей, при отсутствии необходимости постоянно оставаться актуальным, смерть – это всего лишь смена статуса. Так, исчезновение магазина, в котором я купил свою первую книгу Делеза, не отменяет факта возможности ее прочтения. Смерть в таком случае становится лишь физиологическим актом – умирать не столько страшно, сколько – больно, но при этом умереть – значит – пре-одолеть боль, дойти до ее пре-дела.

Таким образом, даже событие самовольной смерти, в ином случае способное спровоцировать на «подозрение», что она – смерть – предпринята с целью обеспечения еще большего престижа своим концептам, книгам, высказываниям и т.п. – т.е. с целью повышения своей конкурентоспособности (насколько бы ни парадоксальным здесь было употребление притяжательного местоимения «своей»), в ситуации самовольной смерти Жиля Делеза такой возможности лишает, так же как лишает возможности мифилогизировать это событие, а вслед за ним и всю жизнь, биографию, имя, а самое главное – мифилогизировать концепты, тексты. Жиль Делез подготовился – и подготовил – к своей физической смерти так же тщательно, как готовился к своим интервью, к любой общественной/социальной активности, ведь смерть – это именно социальная активность.

Жиль Делез прекратил свое существование так же, как алкоголик прекращает пить, выпивает – действительно – последний стакан, доходит до предела[27]. Он бросил жить так же, как ранее бросил пить – потому что это мешало работать, потому что «что есть самурай в эту эпоху? – А это есть тот, кто больше ни на что не годен»[28], потому что «что становится с вещами, которые перестали быть нужными? – Они начинают просто  быть»[29]. И мне кажется, что для того, чтобы в какой-то степени прояснить смысл этих вопросов/ ответов, необходимо снова вернуться к первому предложению этого текста, к присутствующему в нем обстоятельству времени – «15 лет назад».

Уникальность мировоззрения Жиля Делеза в том, что «15 лет» – это не характеристика времени, это характеристика пространства – расстояние. То время, которое известно как хронологическое, для Делеза не имеет смысла. Те концепты времени, которые он начал разрабатывать в своей работе о Марселе Прусте, обнаружив 4 типа времени – потерянное, утраченное, обретаемое, обретенное, и закончил в Кино – отделив образ-движение, осуществляющий, ответственный за покорение пространства, расстояния, от образа-времени, приводят к такой парадоксальной ситуации, когда в «историческом времени Жиля Делеза» тот образ-движение, который Делез находит у Брессона (например, Карманник, 1959, но лучше – Деньги, 1983 г.[30]), предшествует образу-времени, который обнаруживается у Одзу (например, Соблазн, 1933 г.[31])[32]. И именно подобное «историческое» время – объективно, подлинно, и в этом времени нет фактов биографии, в т.ч. и сведения счетов с жизнью 4-го ноября 1995 г., – но есть лишь те «вещи, которые перестали быть нужными, которые начали «просто быть» – в частности, концепты, разработанные Жилем Делезом, сам Делез-как-Фигура, Делез-как-Автор, Делез-как-Друг, наконец – Делез-как-Делез. Таким образом утверждается именно эта концепция Времени, без которой – смею надеяться – уже невозможна никакая подлинная История: История Сознания, История Языка, История, сохраняющая концепты вне пространства, в котором функционирует принцип подозрения; История, позволяющая им, концептам, от этого подозрения ускользать, позволяющая ускользать от подозрения самой мысли; та История, без которой – как это ни парадоксально звучит – невозможно само – Время.

 


[1] Ж. Делез. Марсель Пруст и знаки. – Цит. По: Andre Pierre Colombat. Deleuze’s death as an event. – Полный текст см. http://www.philosophy.ru/library/pdf/113444.pdf.

[2] См.: Ж. Делез, Ф. Гваттари. Что такое философия? – СПб, 1998. – стр. 11-14.

[3] См.: Ален Бадью. Жиль Делез. Шум бытия. – Пер. с фр. Д. Скопина. – М, 2004. – с. 18.

[4] См.: Е.Г. Соколов. Предисловие к книге Марсель Пруст и знаки, стр. 8: «… невзирая на отсутствие ярко выраженной принадлежности к какому-либо из мощных, эффективных и популярных направлений XX века, Жиль Делез…».

[5] На англ. см.: Collins R. Sociology of Philosophy: a global theory of intellectual change, Harvard University Press, 1998. Русское издание: Р. Коллинз. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. – Пер. Н.С. Розова и Ю.Б. Вертгейм. – Новосибирск, 2002. Относительно подобной ситуации во французской литературе 80-х очень показателен текст Олега Горяинова о фильме Эммануэля Бурдье Ядовитые дружбы (http://www.cineticle.com/text/113—les-amities-malefiques.html ).

[6] См.: Б. Гройс. Под подозрением. – Пер. с нем. А. Фоменко. – М., 2006.

[7] См. воспоминания об этом самого Алена Бадью в его книге: Делез. Шум бытия. – с. 10.

[8] Ален Бадью. Делез. Шум времени, с. 11.

[9] См. подробнее о связанных со смертью Делеза публикациях во французской прессе: Colombat. Deleuze’s death as an event. Кроме общего нежелания журналистов писать о Делезе, в тот день смерть Делеза затмило более конкурентное с медийной точки зрения событие – убийство израильского премьер-министра Итцхака Рабина (Yitzakh Rabin). Наиболее заметными публикациями стали появившиеся 7-го ноября некрологи Жака Деррида (Jacques Derrida) и Жана-Франсуа Лиотара (Jean- Franзois Lyotard), чуть позже – других его коллег- философов, а 9-го ноября TV-канал Arte показал ряд выступлений Делеза из Алфавита. В 1997 г. вышла посвященная Делезу книга Алена Бадью (Alain Badiou) – Deleuze. La clameur de lEtre. Единственным по настоящему медийным ответом, насколько мне известно, стал диск электронной экспериментальной музыки памяти Жиля Делеза, выпущенный лейблом Mille Plateaux – см.: http://www.discogs.com/release/41744

[10] См. Jacques Derrida. I’ll have to wander all alone. http://www.usc.edu/dept/comp-lit/tympanum/1/derrida.html

[11] Один из таких вторгшихся на лекцию Делеза «отрядов» возглавлял Ален Бадью, о чем он пишет в своей книге Делез. Шум бытия. – с. 10.

[12] Цит. По: С.Л. Фокин. Жиль Делез и его «метафизические фантазии» на тему «что такое литература?» // Делез. Критика и клиника. –  с. 225.

[13] “One day maybe our century will be Deleuzean”, “Un jour peut-etre le si`ecle sera deleuzien,” Цит. По: Andre Pierre Colombat. Deleuze’s death as an event. Также, ср.: «Возникает какое-то сияние, которое несет с собой имя Делеза. Новая мысль возможна, снова возможна мысль. Она – здесь, в текстах Делеза, скачущая, танцующая перед нами, среди нас… Однажды, возможно, наступит век Делеза». Высказывание, приведенное интервьюером, см.: Жиль Делез. Переговоры. – Пер. с фр. В.Ю. Быстрова. – СПб, 2004. – с. 119.

[14] «Я не знаю, что хотел сказать Фуко… Может быть, он хотел сказать, что я был самым наивным среди философов нашего поколения… Возможно это и хотел сказать Фуко: я был не лучшим, но самым наивным, олицетворяя собой грубое искусство, если так можно выразится; я был не самым глубоким, но самым невинным (в большей степени лишенным вины «созидания философии»)». См.: Жиль Делез. Переговоры, с. 119.

[15] См. Жак Деррида. См. http://www.usc.edu/dept/comp-lit/tympanum/1/derrida.html.

[16] «Для меня отвечать не подумав – неприемлемо» — говорит Жиль Делез в интервью Клер Парне в начале фильма Алфавит.

[17] См. его беседу о Culture в фильме Алфавит.

[18] Все цитаты по: Colombat. Deleuze’s death as an event. Эти характеристики сравнимы с высказываниями самого Делеза о Спинозе – «… Спиноза … вызывал во мне ощущение порыва ветра, что толкает вас в спину всякий раз, когда вы принимаетесь за чтение, ощущение этакой колдовской метлы, которую он вас заставляет оседлать». Deleuze. Dialogues. Paris, Flammarion, 1977, p.22 – цит. по: С.Л. Фокин. Жиль Делез и его «метафизические фантазии» на тему «что такое литература» // Делез. Критика и клиника, с. 220-221.

[19] См.: Д. Скопин. Французы, немцы, греки // А. Бадью. Делез. Шум бытия, с. 180.

[20] См. его книгу Делез. Шум времени.

[21] См.: «Deleuze remains no doubt, despite so many dissimilarities, the one to whom I have always considered myself closest among all of this «generation.» Jacques Derrida. http://www.usc.edu/dept/comp-lit/tympanum/1/derrida.html

[22] См.: Жиль Делез: Что такое акт творения? / Gilles Deleuze: Qu’est ce que l’acte de creation? http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2457501 , пер. С. Любаскин.

[23] См.: Ален Бадью. Делез. Шум бытия. – с. 15.

[24] См. анализ контекста Спинозы в смерти Делеза в Colombat. Deleuze’s death as an event.

[25] L’abecedaire de Gilles Deleuze, снят в 1988-89 гг. и представляет собой серию интервью с Клер Парне (Claire Parnet). Режиссер Пьер Андре Бутан (Pierre Andre Boutang). Imdb — http://www.imdb.com/title/tt0408472/ , на русский переведены буквы A, B, C — http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=826513.

[26] «Considering my actual state, it is a little bit as if I were already gone». См. Andre Pierre Colombat. Deleuze’s death as an event.

[27] См.: Алфавит – B – Boisson – Выпивка.

[28] См. выступление в La Femis.

[29] См. в кн. Переговоры: «… куда деваются предметы, от которых больше нет проку? – можно ответить, что обыкновенно их выбрасывают в мусорное ведро, но такой ответ будет недостаточным, ибо вопрос является метафизическим. Бергсон задавал тот же вопрос и отвечал на него метафизически: то, что перестало быть полезным, начинает попросту быть».

[30] Карманник –  Pickpocket – imdb — http://www.imdb.com/title/tt0053168/ , Деньги – L’argent – imdb — http://www.imdb.com/title/tt0085180/

[31] Соблазн – (так в Делез. Кино) – Passing Fancy/ Dekigokoro – imdb — http://www.imdb.com/title/tt0023937/

[32] См.: Жиль Делез. Кино. – М, 2004. – с. 305: о Брессоне – “У Брессона опсигнумы и сонсигнумы неотделимы от подлинных таксигнумов», и далее – стр. 305-310: об Одзу.